Ты с ней обращаешься как с отпетой бестией.
– Бестией! Скажите, пожалуйста! А ты, мой милый, сама гуманность.
Тедди ненадолго задержался у двери и стал непроизвольно возиться с дверной ручкой, поворачивая ее медленно влево и вправо.
– Когда я выйду за дверь, я смогу существовать только в умах всех, кто меня знает, – сказал он. – Я смогу стать апельсиновой кожурой.
– Что, голубь? – спросила миссис Макардл с другой стороны каюты, все так же лежа на правом боку.
– Давай-ка, займись делом, дружок. Принеси сюда «Лейку».
– Иди-ка, поцелуй маму. Хорошенько так.
– Не сейчас, – сказал Тедди рассеянно. – Я устал.
И закрыл за собой дверь.
Прямо за порогом лежала ежедневная корабельная газета. Это был лист глянцевой бумаги с печатью только на одной стороне. Тедди поднял его и начал читать, медленно продвигаясь по длинному коридору на корму. Ему навстречу приближалась крупная блондинка в накрахмаленной белой униформе, неся вазу с красными розами на длинных стеблях. Проходя мимо Тедди, она протянула левую руку и коснулась его макушки, сказав:
– Кое-кому надо подстричься!
Тедди нехотя оторвал взгляд от газеты, но женщина уже прошла, и он не оглянулся. Он продолжил чтение. В конце коридора, перед огромной фреской с изображением Святого Георгия и Дракона над лестничной площадкой, он сложил корабельную газету вчетверо и сунул в левый набедренный карман. Затем он поднялся по широким, неглубоким, покрытым ковром ступеням на главную палубу, на один пролет выше. Он одолевал по две ступеньки за раз, но медленно, держась за перила, налегая на них всем телом, как будто подъем по лестнице был для него, как и для многих детей, самоцелью, приносящей умеренное удовольствие. На площадке главной палубы он направился прямо к столу казначея, который в настоящий момент занимала симпатичная девушка в военно-морской форме. Она скрепляла вместе листы бумаги с мимеографией.
– Не скажете, пожалуйста, во сколько сегодня начнется эта игра? – спросил ее Тедди.
– Прошу прощения?
– Не скажете, во сколько сегодня начнется эта игра?
Девушка одарила его напомаженной улыбкой.
– Какая игра, пупсик? – спросила она.
– Ну, знаете. Такая игра в слова, в которую играли вчера и позавчера, где нужно вставлять пропущенные слова. Там, в основном, надо смотреть по контексту.
Девушка застыла с тремя листами бумаги, вставленными в степлер.
– А, – сказала она. – Ближе к вечеру, полагаю. Полагаю, часа в четыре. А это не слишком для тебя, милый?
– Нет, не слишком… Спасибо, – сказал Теддии стал уходить.
– Погоди-ка, пупсик! Как тебя звать?
– Теодор Макардл, – сказал Тедди. – А вас?
– Меня? – сказала девушка, улыбаясь. – Меня зовут мичман Мэтьюсон.
Тедди смотрел, как она нажимает на степлер.
– Я понял, что вы мичман, – сказал он. – Не уверен, но по-моему, когда кто-то спрашивает, как тебя зовут, нужно говорить свое полное имя. Джейн Мэтьюсон или Филлис Мэтьюсон или что бы там ни было.
– О, правда?
– Я только сказал, по-моему, – сказал Тедди. – Но точно не уверен. Может, если вы в форме, это не так. В общем, спасибо за информацию. Всего доброго!
Он повернулся и поднялся по лестнице на прогулочную палубу, снова через две ступеньки за раз, но на этот раз довольно торопливо.
Он нашел Бупку, после напряженных поисков, высоко на спортивной палубе. Она находилась на солнечном просвете – почти прогалине – между двумя теннисными кортами, на которых никто не играл. Она сидела на корточках – солнце светило ей в спину, а легкий ветерок трепал ее шелковистые светлые волосы – и деловито складывала двенадцать или четырнадцать дисков для шаффлборда в две стопки вплотную одна к другой: для черных дисков и для красных. Рядом, справа от нее, стоял совсем маленький мальчик в хлопчатобумажном солнцезащитном костюме, исключительно в качестве наблюдателя.
– Смотри! – сказала Бупка брату повелительно, заметив его приближение. Она наклонилась вперед и обхватила руками две стопки дисков для шаффлборда, чтобы продемонстрировать свое достижение, отделив его от всего остального, что было на борту корабля.
– Майрон, – сказала она недобро, обращаясь к своему компаньону, – Ты застишь свет, и моему брату не видно. Шевели костями.
Она закрыла глаза в ожидании, и сидела с мученической гримаской, пока Майрон не отошел.
Тедди встал над двумя стопками дисков и посмотрел на них одобрительно.
– Очень хорошо, – сказал он. – Очень симметрично.
– А этот, – сказала Бупка, указывая на Майрона, – сроду не слышал про триктрак. У них его вообще нет.
Тедди коротко, ровно взглянул на Майрона.
– Послушай, – сказал он Бупке. – Где камера? Она срочно нужна папе.
– Он даже не в Нью-Йорке живет, – уведомила Бупка Тедди. – И отец его умер. Его убили в Корее, – она повернулась к Майрону. – Так ведь? – спросила она с нажимом, но не стала ждать ответа. – Теперь, если у него и мать умрет, он будет сиротой. А он этого даже не знал, – она взглянула на Майрона. – Так ведь? – Майрон уклончиво сложил руки на груди. – Я такого дурака еще не встречала, – сказала ему Бупка. – Ты главный дурак во всем океане. Ты это знал?
– Это не так, – сказал Тедди. Ты не такой, Майрон, – сказал он и обратился к сестре: – Удели мне секунду внимания. Где камера? Она мне нужна сейчас же. Где она?
– Там вон, – сказала Бупка, никуда не указав. Она подтянула две стопки дисков ближе к себе. – Все, что мне теперь нужно, это двух великанов, – сказала она. – Они бы играли в триктрак, пока не устали, а тогда бы они забрались на ту дымовую трубу и стали бы бросать это во всех и убили их, – она посмотрела на Майрона. – Они могли бы твоих родителей убить, – сказала она ему деловито. – А если бы их это не убило, знаешь, что бы ты мог сделать? Ты мог бы накапать яду на зефир и дать им съесть.
«Лейка» лежала футах в десяти, рядом с белым поручнем, окружавшем спортивную палубу. Камера лежала в дренажном желобе, на боку. Тедди подошел, поднял ее за ремешок и повесил себе на шею. Затем тут же снял. Он отнес ее Бупке.
– Бупка, сделай мне одолжение. Отнеси ее, пожалуйста, – сказал он. – Уже десять. Мне нужно вести дневник.
– Я занята.
– Все равно тебя мама хочет видеть прямо сейчас, – сказал Тедди.
– Врун ты.
– Я не врун. Она хочет тебя видеть, – сказал Тедди. – Так что, пожалуйста, отнеси ее вниз, когда пойдешь… Давай, Бупка.
– Зачем ей меня видеть? – спросила Бупка с нажимом. – Я не хочу ее видеть, – она вдруг шлепнула по руке Майрона, который собрался взять верхний диск из красной стопки. – Руки прочь, – сказала она.
Тедди повесил ей на шею ремешок камеры.
