— Ой, какая сложная игра! — воскликнули некоторые из девочек, но очень скоро увлеклись и принялись трудиться над своими стихами.
— Я необыкновенно хочу знать, кто написал это кошмарное слово, — сказала Роза с отчаянием в голосе. — Я думаю, Кловер, это ты, негодница!
Кловер заглянула ей через плечо, кивнула и засмеялась.
— Хорошо, тогда… — Она выхватила у Кловер ее листок, а ей вручила свой. — Тогда ты можешь написать это сама. Я не могу! В жизни не слышала такого слова! Ты нарочно его выдумала!
— А вот и нет! Это из Библии, — ответила Кловер, спокойно усаживаясь за новый листок.
Роза же, развернув листок, который отняла у Кловер, опять застонала.
— И этот не лучше! — воскликнула она. — Верни мне тот, Кловер, будь умницей!
— Ну уж нет! — сказала Кловер, загораживая рукой свой листок. — Один раз поменялась — теперь оставь себе тот, что есть.
Роза сделала гримасу, пожевала кончик карандаша и затем принялась быстро писать. Несколько минут никто не произносил ни слова.
— Написала! — сказала наконец Эстер Дирборн, бросая свой листок в крышку от корзинки.
— Я тоже! — воскликнула Кейти.
Один за другим листки были собраны в крышку и перемешаны между собой. Затем Кейти, еще раз окончательно встряхнув крышку, извлекла один из листков и прочла:
— "Слово : Редиска.
Вопрос: Каким бы вы хотели видеть своего священника?
Пусть в воскресенье проповедует усердно,
А в понедельник — пусть немилосердно,
Средину же недели и конец
С прохладцей пусть пасет своих овец.
И старым должен быть он, как мой папа,
Но не сырым и красным, как редиска".
— Ну и рифма! — воскликнула Кловер.
— А что же еще придумать? — сказала Эллен Грей, но тут же умолкла и закусила губу, вспомнив, что никто не должен догадаться, кому принадлежит то или иное стихотворение.
— Ага! Это твое, Эллен? — вмешалась Роза. — Ты ужасно умная! Настоящее украшение нашего ОИЛ! Давай дальше, Кейти.
Кейти развернула второй листок.
— "Слово : Что-нибудь.
Вопрос: Что бы вы предпочли: быть глупее, чем кажетесь, или казаться глупее, чем есть на самом деле?
Я предпочла бы третье что-нибудь,
Что глупую мою исправило бы суть".
— Неплохо, — заметила Роза, кивнув на Салли Элсоп, которая густо покраснела.
На третьем листке было написано:
"Слово: Магер-шелал-хаш-баз.
Вопрос: А знает ли твоя мамаша, что ты ушла из дома?"
Роза и Кловер переглянулись.
"Ну конечно, знает мама,
Что не дома я;
Я иду все прямо, прямо,
Милая моя!
Мамы выполню заданье —
Не сверну с пути!
Говорила на прощанье:
«Милю тут пройти!»
Но иду я долго-долго —
Ноги уж гудят!
Вот как кончится дорога —
Поверну назад!
Шла пока, в твою записку
Глянула не раз:
Знаю слово я ПА-пистский,
Но — МА-гершелалхашбаз?!"
— Какая же ты сообразительная, Кловер! — воскликнула Роза среди взрывов общего смеха. Но Мэри Силвер побледнела от ужаса.
— В жизни не слышала ничего страшнее этого слова! — сказала она. — Если бы мне оно досталось, я тут же упала бы в обморок — точно знаю, что упала бы!
Дальше шло:
"Слово : Пуговицы.
Вопрос: Как сделать дом счастливым?
Доказывать не нужно — аксиома:
От пуговиц зависит счастье дома".
— Я подозреваю, что это сочинила Эми, — сказала Эстер. — Она образец в том, что касается уборки и починки одежды.
— Нечестно строить такие догадки вслух, — строго заметила Салли Элсоп. Салли всегда говорила за Эми, а Эми — за Салли. «Голос и Эхо» — так называла их Роза, только, как добавляла она, никто не может сказать, кто именно из них «Эхо», а кто «Голос».
Следующим словом было «Нипсон», а вопрос звучал просто: "Вы любите цветы?
Люблю ли я цветы? — Пардон и книксен! —
Любить цветы на шляпке миссис Нипсон?!
Зачем они так сини и так серы,
Так пыльны и потрепаны не в меру?
Посажены так криво для примера?
Живым цветам я написала бы сонет,
Но, к сожаленью, я посредственный поэт".
Никто не мог угадать автора этих стихов. Кейти подозревала, что их сочинила Луиза, а Роза подозревала, что Кейти. На шестом листке было написано очень мало.
"Слово : Когда.
Вопрос: Вы согласны?
Если б не была согласна, то сказала бы
Когда… Ох, мне никак!"
— Что за необыкновенная рифма! — начала Кловер но Роза, заметив, что Мэри краснеет и смотрит очень огорченно, торопливо вставила:
— Отлично. Жаль, что не я это написала. Продолжай, Кейти.
И Кейти продолжила:
— "Слово : Бесчувственность.
Вопрос: Пойдете ли вы на рыбную ловлю или предпочтете другое занятие?
Я не без чувства состраданья —
Зачем мне слушать рыб рыданья?"
— Но что-то я не вижу в этом стихе заданного слова, — заметила Роза. — Не напишет ли почтенный автор другой стишок?
«Почтенный автор» не откликнулся на это предложение, но через минуту-две Эстер Дирборн — «без всякой личной заинтересованности», как она заявила, — заметила, что в конце концов «без чувства» — почти то же самое, что и «бесчувственность». В ответ послышался хор недовольных голосов, а Кейти сказала, что непременно наложит штраф на тех, кто будет и впредь прибегать к подобным хитростям и уловкам. Но так как это первое собрание, она на сей раз будет снисходительна. Сделав это заявление, она развернула следующий листок.
— "Слово : Блоха.
Вопрос: Что бы ты сделала, милая?
Что бы сделала я, милая? Не знаю!
Ставь свои вопросы поточней!
Если б ты дала цветы, предполагаю —
В вазу их поставила б скорей.
Если бы там оказался милый ротик,
Поцелуй мой встретил бы его.
Если бы сидел, мурлыкая, там котик,
Гладила бы — больше ничего.
Ты зачем блоху в записке мне прислала?
У меня был настоящий шок!
Увидав ее, я в ужасе кричала:
„Дайте мне персидский порошок!"note 42"
В крышке оставались всего два листка. Один принадлежал самой Кейти. Она узнала его по тому, как он был свернут, и почти неосознанно избегала его, оставляя напоследок. Теперь, однако, она набралась смелости и развернула его. Там стояло слово «корь» и вопрос «Кто была мать Изобретательности?» За этим следовали строки:
"Та ночь была темна на горе!
В Ковчеге ночью — вспышка кори!
Все дети Хама, Сима, Иафета,
Не зная, что такое есть конфета,
Просили и моллюсков, и картошки,
И в визге жутком заходились крошки.
"Что делать мне? Под ливнем и одной! —
Сказала бабушка их, миссис Ной. —
Вот что я сделаю! Возьму изюм,
Спущусь за старой львицей в трюм.
Она, конечно, спит, — я разбужу
И крепко к двери детской привяжу.
Дам ей изюм — рычит пусть из последних сил.
А детям, чтоб никто картошки не просил,
Скажу, что к ним впущу сию особу —
Пусть с каждого из них снимает пробу!
Таким путем их вылечу от хвори…
В каютах прячутся все взрослые от кори…"
Бабули выдумку венчал большой успех!
Не оценить все это просто грех!
Не побоюсь ее я именно назвать
Изобретательности мать!"
— Это гораздо лучше всех остальных! — объявила Элис Гиббонс. — Интересно, кто его написал?
— Неужели вам так понравилось? — сказала Роза, жеманно улыбаясь и изо всех сил стараясь сделать вид, что краснеет.
— Ты в самом деле это написала? — спросила Мэри, но Луиза засмеялась и воскликнула:
— Не пытайся. Роза, нас не проведешь!
— Теперь последнее, — объявила Кейти. — Слово «подливка», а вопрос: "Где берут начало сны?
Ночь. Уснули все монашки,
Миссис Нипсон лишь в рубашке
Тенью страшной вдоль дверей крадется.
Чудятся ей вздохи, стоны —
Все иллюзии матроны!
Видно, спать совсем ей не придется!
А монашенки во сне все до одной
Видят милых папу, маму, дом родной,
Кур едят, творог и сливки,
Масло, мясо и подливки.
Сладко им в счастливых их виденьях —
Горько миссис Нипсон в ее бденьях!"
— Кто это написал? — воскликнула Роза. Никто не ответил. Девочки переглядывались, а Роза пристально всматривалась по очереди в каждую.
— Ну и ну! В жизни не видела такой выдержки! И вида не подадут, — сказала она. — А как я покраснела, когда читали мой стишок.
— Проказница! — шепнула Кловер, которая в этот момент увидела почерк на последнем листке.
Роза ущипнула ее в знак предостережения, и обе беззвучно засмеялись.
— Что! Звонок к ужину! — воскликнули все. — А мы хотим еще поиграть!
— Полнейший успех! — шепнула Роза в восторге, когда они вышли в коридор. — Все девочки говорят, что еще никогда не проводили время так весело. Как я рада, что не умерла в детстве от кори!
— Ну как? — спросила Лили. — Общество спесивиц провело первое собрание? Как оно прошло?