Людмила вскрыла конверт и начала читать: «Извините за молчание, — писал кто-то ровным почерком, — дело в том, что долго и тяжело болела Валентина Васильевна и к нашему великому горю умерла на прошлой неделе. А по сути вашего письма теперь отвечаю я, Сергей Сергеевич Сердюченко, мы вместе с бабушкой тогда были в Благовещенске в училище. Страшно подумать, что Валентина Васильевна, которую немцы дважды расстреливали, и выжившая тогда, теперь умерла. А мы не теряем надежды все же, как-то встретиться с вами, а как представим расстояние, то просто страх берет». Дальше перечислялись имена всех Сердюченко, которые жили в Смоленской области и кому они кем приходятся. «Из вашего письма мы узнали, — писал Сергей, — что у нас есть еще два дяди — Яков и Виктор и у них есть дети Иван, Владимир и Люда, шлем им привет». Тут Люда многозначительно подняла палец. «А вот у нас, — читала она дальше, — пятеро, разных по возрасту, ваших братьев и сестер, может, хоть они когда-нибудь встретятся. Пишите, будем очень рады».
Пришел с работы Виктор Иванович и с наигранной веселостью сказал:
— Ну, мать, можешь меня поздравить — я пенсионер, сегодня проводили с почестями!
— Куда там — пенсионер! — засмеялась Люда. — Выглядите моложе моего отца, вам еще до пенсии, как мне до окончания школы.
— Ну да, сравнила. Тебе до окончания школы два года, — сказала Настя, — а пенсионер — вот он; поздравляю тебя, папочка, — и она, поднявшись на носки, чмокнула мужа в щеку. — Хоть бы нагнулся немножко!
Людмила также поздравила дядю и сказала:
— Был бы Ванечка здесь — пир бы устроили.
— А что, мы и сейчас можем, — сказал Виктор.
— Да нет, вот письмо из Смоленска, почитай.
Виктор сел на сруб колодца и стал читать.
— Люда, ты могла бы про письмо и попозже…, — упрекнула ее Настя.
— А что тут такого? Подумаешь, какая-то бабка умерла. Так им и положено умирать.
— А если вот я умру?
Люда округлила глаза:
— Да разве можно сравнить?!
— Но я ведь тоже бабка.
— Бабка да не бабка, вот если у Ивана детки будут, вот тогда да, но и то вы же нам родненькая бабуля.
И Людмила всем телом прижалась к Насте.
— А ты и вправду уже невеста, глянь, как оформилась, — сказала удивленно Настя.
— Ну что же, жизнь есть жизнь, — подытожил, прочитав письмо, Виктор.
— Тем более, сначала за упокой души доброго человека, а потом — за окончание трудовой деятельности Сердюченко Виктора Ивановича.
— Ты только посмотри на нее, — будто не слышала, что сказал Виктор, продолжала Настя, показывая на Людмилу, — прям хоть завтра замуж, округлилась-то как.
Виктор глянул сверху вниз на Людмилу и сказал:
— Нет, ноги еще не окрепли, а так фигура — класс, бегать надо побольше.
— Подумаешь, не окрепли, да я могу хоть сто верст отмахать, — фыркнула Людмила.
— А вот скоро отец с матерью за тобой прикатят, и где ты там эти версты отмахивать будешь? По Красноярску, что-ли?
— Дядя Витя, и что же я вам плохого сделала? Не хочу я в Красноярск, тут жить буду!
— Ну что ты с ней сделаешь?
— А ничего и не надо, пусть живет, пока не надоест, — сказала Настя.
И они пошли в избу.
Глава четвертая
Иван поднял голову и увидел прямо над собой зеленое брюхо совсем крохотного планера, повисшего в огромной кроне. Оттуда выглядывало замурзанное личико девочки-пилота.
— Ого, тебе, как я вижу, повезло: прямо, как на поле приземлилась, даже крена почти нет. Ну, так слазь оттуда, чего сидеть!
— Я боюсь, он шатается! И до толстой ветки не дотянусь!
— Ага, значит, ты боишься, — насмешливо произнес Иван и полез на дерево. — Пилот называется, и откуда таких берут только! Вот я сейчас подойду ближе, а ты постарайся перелезть из планера на ветку, ну давай же!
Под тяжестью Ивана самая толстая ветка качнулась, и планер накренился. Девочка, ухватившись руками за боковую обшивку, тихонько заойкала.
— Я вижу, с тобой не соскучишься. Посиди, я возьму веревку.
Иван спустился и отвязал от багажника веревку, которой скреплял хворост, частенько собираемый по дороге для растопки камина, и снова влез на дерево.
— Держи веревку! — и он бросил один конец девочке. — Закрепись и ползи ко мне! Ну, давай же! Какого чёрта! А то сейчас брошу и уеду! Трусиха!
Планеристка, осторожно держась за веревку, медленно, шаг за шагом ползла в сторону Ивана, наконец, почти прыгнув, повисла у него на шее, да так, что Иван сам еле удержался, но ему стало, приятно, от теплоты и запаха ее тела, он только и выдохнул: «Ух, ты, вот это да!» Наконец, они оказались под деревом.
— Может, ты меня всё же отпустишь? — шутя, сказал Иван.
Перед ним стояла довольно рослая, одетая в пилотский комбинезон, грязная, заплаканная черноволосая и черноглазая девочка.
— Спасибо вам, — сказала она. — Пить хочется.
Иван протянул ей флягу. Девушка пила жадно и долго.
— Может, теперь поедем? — спросил Иван. — А ты меня знаешь?
— Видела несколько раз, вы работаете в нашей школе, но я без планера не поеду
— Это еще что за новости? Скоро ночь, ты думаешь, я тебя охранять буду? А тут, между прочим, шакалы водятся!
Но девочка была неумолима. Пришлось стаскивать планер. Иван несколько раз поднимался наверх и пробовал связаться с Сергеем — бесполезно, его никто не слышал. Хорошо, что планер завис на самом крайнем дереве, иначе через орешник его протащить было бы невозможно. Пришлось ломать бурьян и медленно тащить планер с помощью мотоцикла к подъему. Иван собирался ехать обратно в школу за помощью, когда прямо у края спуска появился школьный «газик».
— Вы что, оглохли там! — кричал Иван. — Зачем вы дали мне эту побрякушку? — и он показал на рацию.
— Мы-то слышали, а вот ты — нет, ладно, теперь все в норме.
Все вместе с помощью автомобиля вытащили планер, тросом зацепили за машину. Иван, обогнав этот автопоезд, с девочкой на заднем сиденье умчался в сторону базы.
— Может, хотя бы теперь я свободен? — спросил он, когда подъехали к ангарам, где стояли планеры.
— Да, да, спасибо вам! — сказала девочка, теперь еще и покрытая светло-желтой пылью. — Я сама как-нибудь доберусь домой.
— А ты где живешь-то?
— В Феодосии.
— Ого, а как же ты доберешься?
— До Планерского дойду, а там, может, автобус будет.
Подошла машина с планером.
— Ваня, помоги в последний раз! — взмолился Сергей. — Христом Богом прошу — отвези ее домой, а мы позвоним, чтобы у нее дома не волновались!
— Вот идиот! — ругал себя вслух Иван. — Связался с вами… Ладно, отвезу, но сначала заеду домой, а, то моя бабуля умрет, не дождавшись.
— Ну и ладненько, хоть через Нью-Йорк, только отвези! — сказал Сергей.
— Как зовут тебя? — спросил Иван свою пассажирку.
— Оля.
— Вот что, Оля, только договор: не пищать, не визжать — я езжу быстро.
— Хорошо, я постараюсь, — совсем по-школьному ответила девочка.
И они, поднимая огромный шлейф пыли, понеслись по проселочной дороге в сторону Старого Крыма. Оля, обхватив Ивана сзади руками за талию, плотно прижалась к его спине. Ивану стало так приятно, что он даже сбавил скорость. И через двадцать минут они плавно катились по зеленым, цветущими самыми разными разноцветными цветами акаций улицам маленького южного городка.
Софья Ивановна встретила их на улице. Увидев, что Иван не один, озадаченно посмотрела и, все же улыбаясь, сказала:
— Я уже и волноваться стала — ведь у тебя сегодня первый прыжок?
— Все в порядке, бабулечка! — нарочито шумно и весело заговорил Иван, поставив мотоцикл во двор. — Вот принимайте гостью, невеста моя, сам Господь Бог мне послал ее с небес.
— О чем это вы? — застеснялась Оля.
— Да ладно, говорю так — значит так! Только вы ее, бабуля, вымойте, видите, какая у нее трудная дорога была?
Девочка стояла в летном комбинезоне, не успев даже переодеться. Маленький рюкзак, где была одежда, так и болтался за ее спиной.
— Пойдем миленькая, — сказала Софья Ивановна, — вы на него не обижайтесь, он вообще хороший, это сегодня чего-то злой, наверное, есть хочет. Мужчины, когда голодные, всегда злые. А мы его накормим, напоим — и все станет на свои места.
Они ушли в дом. Иван умылся прямо под краном, что стоял во дворе, и вышел на улицу. На противоположной стороне на своем излюбленном месте на скамейке под акацией сидел дядя Коля и улыбался.
— Это кого ж ты нам привез?
— Я ж говорю — Господь Бог мне ее прислал.
Подошел к Николаю Николаевичу, и они поздоровались.
— А сколько же ей лет?
— Не знаю.
— Вот это невеста! Сколько лет — не знаешь. А звать хоть как?
— Оля, полчаса назад узнал, я ее в орешнике нашел. Планеристка-летчица, так сказать, не дотянула до аэродрома.
— Ваня! — позвала Софья Ивановна. — Иди к нам.
