— Последний на улице, слева.
Скоро они добрались до цели, и Марианна, велев Неду ждать ее снаружи, робко постучала в дверь. Открыла неопрятная служанка в засаленном кружевном чепце и цветастом бумазейном платье.
— Здесь ли остановилась мисс Фоксли? — спросила маркиза.
— Да, мэм. Ступайте за мной, я вас провожу. — И, тщательно заперев дверь, служанка провела Марианну по узкой каменной лестнице и через коридор, тускло освещенный единственной лампой. В его конце располагалась комната; служанка вошла первой и сообщила, что пришла дама.
— Вот как? — ответил кто-то внутри. — Веди ее сюда.
Гостью впустили в комнатенку, вся обстановка которой состояла из раскладного столика, пяти или шести стульев с плетеными сиденьями, вытертого ковра, линялых зеленых занавесок и сломанной бумажной ширмы. Дров в камине было мало, но горели они ярко. Перед огнем сидела в кресле высокая женщина. Она встала, приветствуя Марианну, и обратилась к ней с такими словами:
— Как поживаете, госпожа маркиза? Не могу поверить, что вы снизошли до визита к моей жалкой особе. Прошу садиться, если не побрезгуете этими убогими стульями.
— Мисс Фоксли, — сказала Марианна, садясь, — я многим рискнула, чтобы прийти на ваш зов, и не уверена, что поступила правильно, однако стремление узнать, правда ли то, на что вы намекаете в письме, перевесила все прочие соображения. Прошу вас, расскажите все прямо как можно скорее.
— Ах, сударыня! — с дьявольской усмешкой произнесла гувернантка. — Вы, без сомнения, счастливая жена, любящая и любимая. Маркиз, как говорят, очень заботливый супруг, и, если не ошибаюсь, вы недавно подарили ему сына. Однако, миледи, разве такое блаженство бывает долговечным? Не боитесь ли вы, что оно закончится? Полный штиль обычно предвещает бурю. Не знаете ли вы человека, чье появление вмиг развеет вашу идиллию?
— Мисс Фоксли, мисс Фоксли, — чуть слышно проговорила Марианна, — не мучьте меня, ради всего святого. Заклинаю вас памятью покойной матушки, которую вы некогда чтили! Говорите худшее, не тяните. Он вернулся?
— Глядите сами, — ответила мисс Фоксли, дергая колокольчик. Тут же вошла служанка. — Скажи джентльмену в соседней комнате, что я хочу с ним поговорить.
Девушка вышла, и почти сразу в комнату вступил молодой человек. Он был высок и хорошо сложен, с чертами красивыми, но неприятными. Черные глаза лихорадочно блестели из-под темно-русых волос.
— Мистер Генри, — сказала мисс Фоксли, — позвольте вам представить подругу вашего детства, Марианну Хьюм. Сейчас она, увы, носит другую фамилию, но это не моя вина.
Он подошел к маркизе, которая сидела, закрыв лицо руками, и сказал:
— Сударыня, перед вами Генри Перси. Я вернулся из дальних странствий к той, кто когда-то была ко мне благосклонна.
При звуке его голоса Марианна подняла глаза. Несколько минут она смотрела пристально, затем промолвила:
— Это не Генри. Он был моложе, красивее, с более мягким голосом. Мисс Фоксли, вы меня обманываете. Этот человек если на него и похож, то весьма отдаленно.
— И все же, — ответила гувернантка, — это Генри Перси, ваш Генри Перси, и никто другой.
— Я вам не верю, вот его портрет, — вынимая из-за корсажа миниатюру, сказала Марианна. — Сравните и скажите мне, в чем сходство.
— Сударыня, — перебил молодой человек. — Я не удивляюсь, что вы меня не узнали. Долгая жизнь в чужих краях неизбежно производит перемены во внешности, однако внутренне я все тот же, чего, боюсь, нельзя сказать о некоторых других.
— Не оскорбляйте меня, сэр! — проговорила Марианна. Смертельная бледность на ее лице сменилась краской гнева. — Свидетельства моих собственных чувств убеждают меня надежнее, чем ваши речи.
— Коли вы не верите моим словам, — отвечал он, — вот вам доказательство, которое вы не посмеете отрицать.
И он вложил ей в руку серебряную коробочку. Марианна заглянула внутрь и, слабо вскрикнув, почти без чувств упала обратно на стул.
— Ну что, клятвопреступница, теперь ты меня признала? — со злостью проговорил молодой человек.
— Да, да, но… дайте мне неделю… хотя бы неделю, чтобы собраться с мыслями.
— Ни единого дня, ни единого часа ты у меня не получишь. Закон на моей стороне, и я намерен немедля получить то, что мое по праву.
Маркиза упала на колени и, ломая руки, в слезах принялась умолять Перси об отсрочке. Наконец ее мольбы как будто его тронули.
— Встаньте, сударыня, — сказал он. — Даю вам неделю при условии, что в это время вы не будете советоваться с маркизом Доуро.
— И, — прибавила мисс Фоксли, — с условием, что завтра ночью вы снова придете сюда за важными сведениями, касающимися вас самой, поскольку сейчас вы явно не в состоянии их выслушивать.
— Я исполню все, что вы скажете! — воскликнула Марианна, радуясь и такой передышке. — Но о каких сведениях вы говорите, мисс Фоксли?
— Я всего лишь хочу сообщить вам, кто вы, ибо на этот счет вы посейчас пребываете в глубоком заблуждении.
— Нельзя ли мне узнать все прямо сейчас?
— Нет, поздно. Уже светает.
Разговор продолжался еще некоторое время, после чего Марианна ушла. Перед домом, в тусклом свете брезжащего дня, ее ждал встревоженный Нед. Они торопливо вернулись в Уэлсли-Хаус, куда, по счастью, сумели войти незамеченными. Нед, выслушав сердечные благодарности хозяйки, которым порадовался даже больше, чем сопровождавшему их весомому вознаграждению, отправился на боковую. Марианна тоже легла, но горестные мысли гнали сон от ее роскошной постели.
Вечером следующего дня гостиная Элрингтон-Хауса являла собой более мирное зрелище, нежели обыкновенно. Вместо темных заговорщиков, шумных гуляк или пестрой толпы щеголей по обе стороны ровно и ярко горящего камина сидели двое: хозяин и хозяйка дома. На каминной полке, между сотнями сверкающих безделушек, горели несколько восковых свечей; света от них и от огня вполне хватало лорду Элрингтону для чтения трактата о современном состоянии общества, а его супруге — чтобы разбирать затейливую вязь персидской поэмы. Наконец его милость, пробормотав очередное уничижительное замечание в адрес автора книги, отшвырнул ее и сказал:
— Бросьте вы свою ерунду, Зенобия, это же невозможно читать. Мир еще не видывал подобной дребедени.
— Вы ошибаетесь, Элрингтон, — никогда еще язык не воплощал более возвышенных чувств. А что читали вы?
— Перевод с ослиного на человеческий.
— Тогда ваше время прошло с меньшей пользой, чем мое. Я разобрала песнь соловья к его возлюбленной розе.
— И какому же недоумку пришла в голову эта сногсшибательная мысль?
— Фирдоуси, одному из величайших поэтов Персии.
— И вам, Зенобия, правда по душе эта слезливая чушь?
— О да!
— Воистину женщины — самые необъяснимые создания на земле; то вы вроде бы выказываете и рассудительность, и вкус, то совершаете поступки и произносите слова, говорящие о чрезвычайной скудости, если не о полном отсутствии ума.
— Пусть так, Александр, но разве я не могу сказать то же самое о вас? Сколько раз за год вы бываете благоразумны, как сегодня?
— Не будь я нынче в отличном расположении духа, Зенни, ваша последняя фраза встала бы мне поперек горла.
— Вот как? В таком случае, чтобы ее проглотить, вам потребовалось бы не меньше бутылки вина.
— Возможно. Однако объясните мне, что заставляет вас прятать все волосы под ту нелепую шапчонку, какую вы в последнее время носите?
— Прихоти моды и обычая, милорд.
— Неужто мода заставляет дам уродовать свою красоту?
— Бывает и так, но если она вам не нравится, то дело легко поправить.
С этими словами леди Зенобия выдернула из прически гребень, и густые смоляно-черные кудри облаком рассыпались по ее шее и плечам.
— Ну вот, — сказал его милость после недолгого молчания. — Теперь вы похожи на себя. Поразительно, как много меняет присутствие или отсутствие нескольких кудряшек.
От такой готовности угождать на лорда Элрингтона снизошло умиротворение, какого его мятущаяся душа не знала уже много лет, и тут, когда он совсем разнежился, в дверь неожиданно постучали.
— Войдите! — сказал лорд, и стоящий за дверью слуга вздрогнул от непривычно ласкового голоса; обычно потревоженный хозяин взрывался шквалом проклятий и богохульств. Робко отворив дверь, лакей объявил, что некая особа желает поговорить с лордом Элрингтоном.
— Особа? И кто это заявился сюда в такой час?
— Женщина, милорд, и вроде бы молодая, хотя она закрывает лицо платком, так что я не мог ее толком разглядеть.
— Хм! Занятно. Что ж, проводи ее в библиотеку и скажи, что я сейчас приду.
— Что этой бесстыднице от вас нужно? — спросила леди Зенобия. — Напрасно вы так, Элрингтон; лучше было бы ее прогнать.
