— Не могу. Какие только фасоны не перепробовала — все равно лицо маленькое. Знаешь, как в шутку называл меня папа? «Центик».
Марта вдруг попыталась представить ее отца — чем тот занимался. Джойс мало рассказывала о себе. У Марты сложилось впечатление, что подруга родилась в самом заурядном семействе где-нибудь в Массилоне, в штате Огайо, ходила в простую школу — те, кто ходил в частную, умудрялись упомянуть об этом в первые же пятнадцать минут разговора, — переехала в Атланту и пленила какого-нибудь башковитого парня из маркетингового отдела по программному обеспечению (мистера Дональда Ньюмана из «Лодестар Системз»). А потом жила себе безбедно на Марн-драйв в Бакхеде, пока муж не развелся с ней.
Джойс продолжала развивать тему — все дело в том, что хотя у нее большие, красивые глаза…
Марта кивнула — у Джойс и в самом деле красивые карие глаза. Которые она подчеркивала подводкой и тушью всякий раз, когда собиралась на утренние тренировки.
…Лицо слишком маленькое, и придать ему объем можно только пушистыми волосами.
Марта посмотрелась в зеркало. Лицо ее, раньше очаровательный ровный овал, теперь разделилось на три части. Щеки походили на пару больших скобок, а между ними провисал подбородок. И кожа, прежде такая гладкая, теперь стала… рыхлой. Едва заметные светлые волоски ниже мочек ушей, когда-то тоненькие и мягкие, как у ребенка — Чарли еще любил поглаживать их, — теперь топорщились жесткой щетиной.
— Везет тебе, — говорила Джойс. — У тебя такие густые волосы.
Марта задумалась. Одним из негласных правил женского клуба было соблюдение равновесия — если с тобой поделились горем, то и ты должна ответить тем же, выразить сестре по несчастью сочувствие, поддержать ее. Марта хотела было возразить, что это совсем не так — теперь приходится прибегать ко всяким ухищрениям, чтобы создать впечатление густых волос. Однако это может повлечь за собой рассуждения о том, как после менопаузы женщина начинает терять волосы, а она, Марта…. в общем, она не хотела говорить с Джойс как… как женщина, у которой уже наступила менопауза… Тогда Марта решила пожаловаться на то, что приходится красить волосы… однако это могло привести к неловкому разоблачению — а вдруг Джойс тоже красит волосы?.. Вдруг взгляд Марты упал на краешек журнала, торчавший из большой сумки Джойс, которую та поставила на соседний стул. Хотя журнал и был свернут в трубку да еще засунут вверх ногами, Марта — вот ведь, догадалась! — тут же узнала обложку. Это был свежий номер «Атланты». Она выучила его наизусть. И то ли из чувства солидарности, то ли из искреннего желания поделиться своей бедой Марта сказала:
— Спасибо за комплимент. Но знаешь, у меня тоже не все гладко.
И кивнула на сумку Джойс:
— Можно твой журнал?
Джойс вытащила журнал и передала Марте. Марта положила его на столик так, чтобы было видно Джойс, и сразу же раскрыла на той самой оскорбительной странице. Она точно помнила, где находится статья.
— Вот, что ты скажешь на это? Тут немного — небольшое вступление здесь и кусочек вот здесь. И еще фотография. Больше ничего.
Джойс склонилась над журналом. Статья называлась «Коляски из сказки», и цветные фотографии во всю страницу демонстрировали самые модные детские коляски, популярные у молодых мам из светского бомонда и звездных кругов. На самой первой фотографии, напротив заголовка, была изображена великолепная Серена Крокер. Одну руку она положила на ручку темно-синей коляски «Британский серебряный крест» с красиво изогнутыми хромированными ручками и большими колесами с тонкими белыми шинами. В коляске было полно подушек, простыней, одеялец, покрывал и накидок от Пьерра Пана — тысячи на четыре долларов, а в глубине всей этой роскоши виднелось розовое личико младенца с завитками светлых волос — недавнего плода стараний самого мистера Чарли Крокера, известного застройщика. Новоиспеченная миссис Крокер, эта Торжествующая Мамочка, позировала в твидовом жакете, кашемировой водолазке кремового цвета в полоску, с воротником-хомутом, которая так шла к роскошной гриве черных, разметанных ураганом волос, и в коротенькой шерстяной юбочке, не скрывавшей узкие бедра и длинные, стройные ноги. Короче, это был мальчик с грудями, non pareil[15]. Фотографию сопровождала подпись: «Когда Чарли и Серена Крокеры с одиннадцатимесячной дочерью Кингсли всей семьей отправляются на прогулку…»
Джойс долго разглядывала фотографию и в конце концов подняла на Марту свои большие глаза. Но что они выражали — недоумение? смущение? Казалось, она просила: «Ты только намекни. А уж я отреагирую так, как ты захочешь».
— Видишь подпись под фотографией? — показала Марта. — «Когда Чарли и Серена Крокеры с дочерью Кингсли одиннадцати месяцев всей семьей отправляются на прогулку…» Представляешь? Всей семьей на прогулку!
Джойс все еще не понимала.
— Когда Чарли Крокер со всей семьей отправляется на прогулку… — повторила Марта, глядя прямо на подругу и язвительно усмехаясь. — У Чарли Крокера уже есть семья, есть две взрослые дочери и сын шестнадцати лет. Но для него их нет, для него они больше не существуют. У Чарли Крокера теперь другая семья. — Марта махнула в сторону журнала. — Надо же — назвать кроху таким именем! Кингсли… и вдруг Крокер! Смех, да и только.
Джойс осторожно возразила:
— А может, ты… сгущаешь краски?
— Едва ли. Что подумают Мэтти, Кэдди и Уоллес, когда увидят это?
— Ну…
— Со мной-то все ясно — я исчезла уже много лет назад. Бывшие этих… выскочек тут же исчезают со сцены.
— Совсем нет! Только не те, у кого есть деньги.
— Нет? А что произошло с первой женой Нельсона Рокфеллера? Или Аристотеля Онассиса? — Марта подумала, что для Джойс это, скорее всего, седая древность, и попыталась вспомнить примеры посвежее: — Где сейчас первая жена Рональда Рейгана? А ведь когда-то она была звездой экрана! Все они — невидимки. Они остались за бортом, у них нет шанса на замужество.
Джойс смотрела на нее и молчала.
— Для меня это стало полной неожиданностью, — продолжала Марта. — И потом… у нас было много друзей. Я не сомневалась, что большинство из них скорее мои друзья. К примеру, родители однокашников Уоллеса. Это я познакомила их с Чарли. Это со мной у них были дружеские отношения, ну или, по крайней мере, мне казалось, что были. Половина даже не знала, как относиться к Чарли со всей его чепухой про округ Бейкер и «царство гнуса». Когда мы с Чарли расстались, друзья встали на мою сторону — выслушивали жуткие подробности развода, давали советы… Целыми днями я только и делала, что говорила, говорила, говорила… С невропатологом, консультантом по семейным отношениям, адвокатами… друзьями, в конце концов… И все твердили мне о том, что я поступила правильно, что я…
Джойс с улыбкой закивала:
— Да-да, знакомая картина. Захватывающе, согласись? Ты в состоянии прострации, но все равно захватывающе. Прямо героиня бесконечной мыльной оперы. А потом принимаешься читать феминистские книжки.
— Как, и ты тоже?
— Конечно, — ответила Джойс. — И знаешь, помогло! Как-то воодушевило. Подбодрило.
— Ну, я пошла еще дальше, — призналась Марта. — Я даже была на собраниях «Женского кулака». Помнишь такое?
— Да ладно! Чтобы Марта Старлинг Крокер и в «Женском кулаке»?! Ни за что не поверю!
— Нет, в самом деле! Собрания проходили в какой-то галерее под названием «Минимальный ущерб», это на Эвклид-авеню, в местечке Литл-Файв-Пойнтс. Мужчин внутрь вообще не пускали. После собрания я чувствовала себя настоящей амазонкой. И как только мне в голову пришло вверить свою судьбу в руки мужчины? Да кому эти мужчины нужны? Настроение в самом деле поднималось.
— А тебе никогда не казалось, что они вроде как… ну… малость съехали с катушек?
— Еще бы, конечно! В этом-то и дело. Кого там только не было: сумасшедшие фанатички, лесбиянки в десантных ботинках… в общем, полный набор. Клянусь тебе, среди них я как будто выросла! Я как будто стала частью мощного движения угнетенных, поднялась со дна, сбросила оковы!
— Да-а… вот бы увидеть такое: Марта Старлинг Крокер… и где! Так ты перестала ходить к ним?
— Видишь ли, — сказала Марта, — в один прекрасный день ты просыпаешься и понимаешь, что мыльная опера кончилась. Почему-то действо больше не увлекает. А все эти друзья, вся эта поддержка — кстати, ты не представляешь, до чего я теперь ненавижу слово «поддержка», — все, кто так охотно говорил с тобой, выслушивал леденящие кровь подробности, внезапно начинают испаряться — их становится все меньше и меньше, они уходят, как волна во время отлива. Остаются только невропатологи, консультанты по семейным отношениям и адвокаты — эти не отлипают до тех пор, пока им платишь. И ты чувствуешь себя китом, выброшенным на берег, — один на один со своей бедой.
