Взаимопомощь… Посмертное единовременное вспомоществование… Он потушил лампу… Малена, конечно, права… Бороться в таких условиях — все равно что добывать огонь из пепла… А добыть его надо!..
Прошло несколько дней. Как-то вечером он решил познакомиться и установить дружественные отношения с нелюдимыми индейцами, которые покупали золу в городе и перепродавали ее на мыловарни.
— Сколько вас?.. — спросил он одного из этих суровых и неразговорчивых людей; прислонившись к стене на углу улицы, тот бренчал монетками в кармане — перебирал и пересыпал их; казалось, звон монет ласкал его слух.
— Немного нас и много… — ответил индеец, помолчав и подумав; острые зубы обнажились, и непонятно было, засмеяться он хотел или укусить.
— Немного нас и много… — повторил Табио Сан в раздумье.
— Да, это так… — холодно произнес индеец.
— А не могу ли я пойти с тобой завтра? Ты ничего не имеешь против? Я беден, хочу немножко подзаработать. Крышу-то я себе нашел, но нет денег даже на бобы и на лепешку.
Индеец хранил глубокое молчание. Однако Табио Сан не сдавался.
— Ты хочешь, чтобы завтра я пошел с тобой в город за золой?
— Хочу, но не завтра. Пойдем послезавтра.
— Да вознаградит тебя бог!
— Мешок для золы есть?
— Один…
— Сил хватит нести?
— По нужде и силы.
— Монеты есть? На что будешь покупать?
— Сколько нужно?
— Немного, совсем немного…
— Но сколько все-таки?
— Значит, есть… — резко оборвал индеец. — Раз есть монеты, послезавтра пойдешь со мной в город, будешь покупать золу, а затем потащишь продавать, цену назначай подороже — я укажу. Незачем продавать дешево. Не захочешь терять свое дело, продавай не дешевле других. Да, я еще забыл вот что: твой мешок, в котором потащишь золу, должен быть из плотной ткани, чтобы даже пыль, не проникала.
— У меня есть такой, большой мешок для муки…
— Вот-вот, — с довольным видом произнес индеец, однако по-прежнему держась на расстоянии. — Их нелегко достать, потому я и спросил тебя.
— Слава богу, ты — хороший человек, не только о себе думаешь. Я не забуду твоей доброты!
— На первых порах я буду учить тебя, если хочешь идти со мной. А потом пойдешь один, на свой риск. А откуда ты?.. — неожиданно спросил индеец — лицо бесстрастное, с медным отливом, шея повязана грязным от золы платком.
— Откуда я родом, говоришь?.. — протянул Табио Сан, рассчитывая выиграть время, чтобы обдумать ответ. — Я из Чуакуса. Знаешь это место?.. Там я родился… А ты здешний? — спросил он в свою очередь, пытаясь закрепить дружественные отношения, хотя это было все равно что пытаться завязать дружбу с камнем.
— Ну вот еще! — Индеец даже сплюнул и взглянул на Табио Сана. — Спятил ты, что ли? Здешний! За кого ты меня принимаешь? Я — настоящий сололатек, из самой что ни на есть Солола![67]
— А сюда только приезжаешь или живешь здесь?
— Четыре года здесь, но все время собираюсь вернуться на свою землю.
— А где мы увидимся послезавтра?
— На этом же углу, я буду поджидать тебя ровно в шесть. Меня зовут Сесилио Янкор, но знают меня здесь больше как Чило.
Когда Мондрагон сообщил Худасите о своем намерении прогуляться по городу, — как будто за его голову не была назначена баснословная цена! — Худасита даже вздрогнула.
— Вы всегда были благоразумны! Почему же сейчас изменяете своему правилу?.. — Она щелкнула пальцами и прикусила уголок платка. — Если вы и в самом деле собираетесь в город, тогда я сейчас же соберу тряпки и уйду куда глаза глядят. Не хочу омывать слезами камни тюрьмы, и так уж очень много я плакала, когда расстреляли моего сына.
— Знаю все это, Худасита, и знаю, что, быть может, это неразумно!
— Быть может… — подчеркнула она.
— И без «быть может» это чудовищная неосторожность, но так или иначе мне надо установить связи, и как можно скорее, с людьми обеспеченными и… очень осторожными, которых знаю один только я. Эти лица были причастны — так или иначе — к заговору года два назад, а теперь я должен просить у них помощи для продолжения борьбы.
— Вы — дитя, еще верите…
— Верю… в «Отче наш»…
— Еще что скажете?! Я хотела сказать: кому вы верите? Просто дитя — верите, что вас примут. Даже на порог не пустят. Конечно, если в обморок не хлопнутся, узнав, что их разыскивает знаменитый Хуан Пабло Мондрагон. Для них вы продолжаете оставаться Хуаном Пабло Мондрагоном. Для них и для тайной полиции…
В дверь постучали. Два, три раза. Но стучали так нерешительно, что казалось, стучат где-то далеко. Сильнее, настойчивее. Худасита была потрясена, что стук в дверь раздался именно в тот момент, когда было произнесено слово: «тайная полиций». Бедная женщина совсем потеряла голову. Как только Сан исчез из комнаты, она подбежала к «куму», уже не помышляя об инструкции…
— Ктооооооо… — спросила она в дверь, с трудом справившись с кашлем.
— Я…
— Кто я?
— Сесилио Янкор, Чило…
— Никакого Чило здесь нет, — отрезала Худасита, к которой вернулось спокойствие, как только она поняла, что опасности нет.
— Да нет, это я — Чило Янкор…
— Что вам надо?
— Хочу узнать, не здесь ли проживает один человек, он собирался пойти со мной послезавтра за золой.
— Спросите в другом месте, здесь не…
— Где, значит, живет?..
— Не знаю, и не беспокойте больше…
— Извиняйте, сеньора… — послышался голос удалявшегося индейца.
Сан подошел узнать, в чем дело, и Худасита ему пояснила:
— Был тут какой-то глупый индеец, бродит и расспрашивает, не здесь ли живет его товарищ, с которым он послезавтра условился идти за золой…
— Я!
— Вы?
— Переодетый в угольщика, я смогу спокойненько пройти по городу, войти в дома моих друзей…
— Узнают…
— А разве меня узнали, когда я работал подручным, ездил на телеге, перевозил известь, грузил ее в Северных каменоломнях и выгружал в четырех;| пунктах столицы?.. Та же белая маска… Чего не хватает, так это карнавала…
— Сети вы плетете из слов!
— Никаких сетей, вместо известковой маски на этот раз я пройдусь по городу в маске из золы и пепла.
— И для чего, хотела бы я знать?
— Для того, чтобы отомстить за твоего сына…
— Это может убедить меня, но как убедить тех, у кого дети не были расстреляны?..
— Одни изголодались по свободе, Худасита, другие голодают из-за того, что им нечего есть, а у третьих — голод по земле!
— И каждого вы угостите медком…
— Смотря за что, Худасита. Когда я пришел, ты спросила меня, из какого цирка я сбежал с такой вот оштукатуренной, как у паяца, физиономией. Из цирка большого Зверя, сидящего в клетке из лиан. А поскольку спектакль продолжается, то паяц сменил известку на пепел. Это, конечно, трагично — живую, негашеную известь сменить на мертвую пыль, на пепел, оставшийся от угасшего костра. И вот паяц выходит с бубном, зовет на помощь. Шрифты уже есть, но нет помещения, где можно было бы устроить типографию, надо бы достать еще ручной печатный станок, раздобыть бумаги, типографской краски, а кроме того, нужны деньги на оплату расходов по поездкам наших людей, они разъехались на задания по всей стране, потребуются деньги и на подкуп полицейских — да, да, полицейских! Полицейские, как и военные, продаются, ведь деньги, как известно, не пахнут…
— А почему бы сюда не прийти этим важным сеньорам?.. — прищурилась Худасита, вглядываясь в глаза собеседника. — Почему именно вы должны идти, вот о чем я хочу спросить? А потом этот индеец потащит вас в дома своих клиентов, а не в те дома, где живут ваши дружки…
— В этом есть доля истины…
— И еще вот что… — произнесла она с тревогой в голосе. — Если отправитесь с индейцем… как его зовут… Янкор?
— Чило Янкор…
— Я слышала, как он называл себя. Это один из самых богатых угольщиков. Если вы пойдете с ним, то не сумеете встретиться с теми, кто, по вашим расчетам, должен вам помочь — индеец не знает, кто вы…
— Конечно, нет… — воскликнул Табио Сан; он почувствовал, что Худасита припирает его к стенке, и это раздражало его.
— Тогда вы поставите себя под удар, ничего не выиграв.
Он заметил, что она уже успокоилась, видимо, решила, что одержала в этом споре верх.
— Худасита, ты, разумеется, права, но послезавтра я начну учиться ремеслу угольщика…
— Учиться?
— Да…
— Зачем этому учиться?..
— А когда научусь, пойду один, без Янкора, и смогу попасть в дома моих друзей. Теперь мне нужен только план города с адресами, где-то у меня он был в бумагах…
— Ладно, а если вы постучите в двери дома, где живут ваши друзья, и вам ответят, что у них нет золы?
— Подожду несколько дней и снова постучу, пока не накопится зола…
