— Да я не за то, просто, на твой адрес все письма идут, может, письмо, телеграмма, еще что.
— И от кого же? Обе Оксаны уехали, Андрей не появлялся, Егор, по-моему, тоже туда уехал, ты вот рядом, мамка, а кто еще?
— Меня Красноярск волнует, из-за матери. Не смог я тогда к ним съездить, как они там одни? По сути, из них никто еще толком не определился.
— Папка, а как это получилось, что ты был старшим в семье, а у тети Люды дети старше нас? Вот Иван, например.
— А чего тут непонятного, я дважды в Афгане был. Первая семья распалась, а вот вы... вот так вот.
— А дети? Я что-то не слышал об этом.
— Да ладно, чего пристала, отцу, думаешь, приятно это вспоминать?
— Чего уж там, приятно или нет. Есть у вас брат и сестра, живут в Благовещенске, у обоих семьи, дети, так что я уже дедушка.
— А мне было бы интересно их видеть, — мечтательно сказала Надежда, — родные все-таки.
Глава тридцать вторая
Прошел месяц. Всего-навсего! Но события развивались так стремительно, что Оксана Ивановна не знала, что и думать. «Может, и правда Егор обладает каким-то сверхестественным даром, — думала, — то, что он, иногда, преподносит, не входит ни в какие рамки! Как он, например, познакомился и привез прямо сюда, в Исаевское Логово (как окрестили временно строительную площадку) целого главу администрации района?! А привез же!» Плотный, средних лет, коренастый, седеющий мужчина вышел из светланиной машины и представился: «Пужаев Евгений Григорьевич».
Потом они вместе с Силиным, Егором и Андреем ходили по точкам стройки, о чем-то спорили, что-то доказывали друг другу. Наконец, Пужаев, перед самым отъездом, подошел к Оксане Ивановне.
— Великое дело затеяли ваши дети, давно пора возрождать Задонье. Я ваш помощник и союзник, убедили, очень рад. Я такого не ожидал. Единственное плохо: спорное место вы выбрали. Тут сложно решить: к какому району вас прикрепить, к нашему — Голодаевскому, или к соседнему — Родионо-Несвитаевскому? Дело в том, что поля явно наши, а вот сама усадьба... Через дорогу — Украина, можно сказать, «заграница», и тут не все ясно. Но я думаю, все решится. Разрешение на строительство уже есть. Остальное, я думаю, тоже уладится. До свидания, я еще приеду. Кстати, кто была вам Урминская Мария Анатольевна?
— Как вам сказать, и мамой, и бабушкой, и всем сразу, а что, вы ее знали?
— Дело в том, что я недавно копался в районном архиве и вычитал, что, оказывается, она моя двоюродная тетя.
— Вот как! Так тогда Петр и Павел — ваши прямые родственники! Они же ее внуки!
— Кто такие? — непонимающе посмотрел на Егора, Андрея и Силина, стоявших тут же, Евгений Григорьевич.
— Так они же и есть истинные владельцы этих угодий и этой стройки.
— Тогда где же они?
— В поле, у них сельхозбригада, сейчас готовят поля к уборке кукурузы и подсолнуха.
— Но тогда их фамилия должна быть Сердюченко!
— Как Сердюченко? — все переглянулись.
— Потому что отец у них носил такую фамилию. Ох, тут вы так накрутили, что сразу не разберешься. Ладно, поехали, красавица! — обратился Пужаев уже к Светлане, молча сидевшей в кабине, — Егор, ты едешь?
— А как же! Жену, велосипед и автомобиль доверять никому нельзя!
— Это, верно, особенно такую, — согласился Евгений Григорьевич.
Когда запылившая машина скрылась за горизонтом, Силин сказал:
— Вот и мне задание выпало на всю оставшуюся жизнь.
— Какое? — не поняла Оксана.
— Так вот глава администрации назначил меня главным прорабом строящегося хутора. Только, пока, без названия.
— А как на это Нина посмотрит?
— Говорить сегодня будем. По-моему, ей все равно, бредила деревней, так тут даже лучше будет, чем под Воронежем.
Раздался оглушительный взрыв.
— Во, Серега разошелся! Машины не успевают отвозить. А чего это каток стоит и грейдер возле него? Перерыв что ли? Так в колокол никто не бил! — И тут раздался звон настоящего колокола.
— Начинается, — вроде бы с неудовольствием, но с улыбкой сказала, подошедшая Клавдия Ивановна, — такую ораву накормить! Нужно кухню армейскую выписывать. С нашими кастрюлями не управиться, а там котел — хоть на сто!
Силин отвел Оксану в сторону:
— Слушай, Пужаев такое нам сказал, что у меня мурашки по коже пробежали!
— И что же он сказал?
— Мы ему предложили сюда, к нам, на жительство переехать, шутя, конечно. Говорим: вместе с женой и детишками. А он говорит: «Нет у меня теперь никого — ни жены, ни детишек. Жену хоть месяц назад возле этой же дороги нашли, а вот детей пока нет». Может, та женщина и была его жена?
— Господи, что творится, что творится. А где же дети?
— А кто ж его знает! Мы не стали допытываться, может, Егору сказать? Он же все может.
— Он же с вами был.
— Да нет, как раз в это время он ходил к Сергею. Его самого когда-то в Молдавии похищали, да ты же знаешь, так что он точно поможет. А вообще — это мафия. Чем хотя бы не угодил глава администрации? Он же не банкир какой-то!
— У каждого свое. Интересно, почему он сказал, что фамилия у Петра и Павла должна быть Сердюченко?
— Откуда я знаю, может, Урминская переписала их, а потом они, когда паспорт получали, захотели быть Исаевыми. Тут уж я им помогла, старых-то документов не было, а дети тогда ничего не понимали, им-то всего сколько было?
— Ну что, Оксана, сбывается мечта Ивана построить тут поселок, растут дома, как грибы, уже второй заканчиваем.
— Да, бригады работают хорошо, где вы их только выкопали?
— За такие деньги да не найти...
Глава тридцать третья
Иван очнулся в больнице. Возле кровати сидела пожилая женщина и читала.
— Почему я здесь? — тихо спросил. Женщина встрепенулась и, быстро отложив книгу, повернулась к Матыцину.
— Все хорошо, все уже позади, вы только лежите спокойненько, вы много крови потеряли, вам надо лежать и побольше спать, — нажимая на слова «вам», «вы», успокаивающе шептала женщина, будто экстрасенс.
А Иван вдруг все вспомнил: и гараж, и нож. «Но кто, же ударил? Неужели Виктор?! До такого дойти! Родной брат! И что же теперь? Наверно, уже и следствие началось. Кто-то же меня сюда привез. Как же быть, сказать правду? Но это, же тюрьма! Дадут срок и немалый. А если узнают про дом? Я так туда и не съездил. Может, он его и не сжег! — Всякие мысли лезли в голову Ивану. — Сколько же я тут лежу? Может, уже долго, Настя ничего не знает, будет волноваться».
— Я тут давно? — спросил у медсестры.
— Да нет, два часа назад вас и привезли.
— А кто привез?
— Вот этого уж я не знаю, «скорая», наверно.
«Какая в гаражах «скорая», а может, вызвали, — подумал Иван, — значит, пока вряд ли сообщили в милицию. Как же все-таки быть? Видимо, все будет зависеть от врача». Иван попытался вдохнуть полной грудью, — больно, в левой руке игла капельницы, жидкость почти вся вытекла. Медсестра поднялась, легонько придавив вену, вытащила иглу, собрала капельницу и потащила к выходу. В палате Иван один, вторая койка пуста. Все же попытался повернуться на правый бок, — больно, но терпимо.
— О, да вы уже на боку! — сказала еще на пороге молоденькая, круглолицая красивенькая врач, — ну и как мы себя чувствуем?
— А вы кто? — спросил Иван.
— Ваш лечащий врач, Нина Ивановна.
— Вы хирург?
— Да, хирург. Получается, не я вас опрашиваю, а вы меня, может, сделаем наоборот?
— Конечно, конечно, только я вас просить буду очень, умолять даже, не извещать милицию. Дело в том, что у меня есть подозрение, что сделал это мой родной брат, а ему еще только шестнадцать. У нас погибли родители, понимаете, это для нас всех трагедия. А он попал под плохое влияние. Вы меня понимаете?
— Понимать-то я вас понимаю, но у нас травматология, все сведения сразу записываются в приемном отделении. Боюсь, что я вам помочь не смогу. Давайте, я вас все-таки осмотрю. Так-так, чуть глубже. Что, сильно болит? Да, конечно, пока поболит. Давление почти в норме. Ну что ж, полежите, я схожу в приемное отделение, посмотрю запись, потом вам скажу, тем более, что я сегодня дежурная.
— Спасибо, доктор, помогите, если можно.
Врач ушла. «Как же известить Настю? Кого же послать?»
Минут через десять вернулась доктор.
— Ничего не могу сделать, там черным по белому написано: «Ножевая рана» и так далее, — даже отметка стоит: «Сообщено в милицию». Извините, но...
— Понятно, неужели ничего сделать невозможно?
— Тут уж я не знаю.
— Нина Ивановна, вы меня извините, что со своими проблемами лезу, но у меня в 1-ой больнице сестра лежит, будет волноваться, что не пришел.
— Так это же наша, родственная, и находится рядом.
— Как рядом, а я тогда где?
— Во второй, а у сестры что? Тоже травма? Это же в одном корпусе, вы в правом крыле, а она в левом. Как ее фамилия?
