Как ты писал, из газет тебе стало известно, что в Бискайе дела обстоят хорошо. А как же иначе! Один хорошо осведомленный депутат не так давно заявил в палате, что в прошлом году насчитывалось около двух тысяч мятежников, а сегодня их насчитывается двадцать тысяч. Таким образом, мне кажется, что все идет как нельзя лучше: мятеж разрастается так же, как наш государственный долг.
Ты спрашиваешь меня о деньгах. Вот в этом отношении у нас действительно все хорошо. Ты же изучал философию и знаешь, что богат не тот, у кого больше денег, а тот, у кого меньше желаний. Согласно этой вечной истине есть ли более богатая нация, чем наша? Здесь никто не желает больше того, что мы имеем. Посмотри, разве мы не довольствуемся малым! Да по правде сказать, у нас всего вдоволь, разве только денег не хватает. Но все это наладится с помощью божией и займа.
Из дебатов в палате ты узнаешь, что Испания недостаточно цивилизована, иными словами, не вполне созрела для более свободных учреждений. Но если для этого она еще не созрела, то для другого – вполне. Например, для того чтобы платить за все, что было и не было съедено, а также чтобы признавать свои и чужие долги,[296] – для этого-то она уже дозрела настолько, что еще немного – и свалится с дерева. В смысле долгов она находится на уровне самых цивилизованных стран. Действительно, если признаком зрелости плода является то, что он падает с дерева, согласимся, что наша родина уже перезрела и даже подгнила.
Что касается наших путей сообщения, то есть только одна новость, если только это можно считать новостью, а именно: дороги продолжают оставаться закрытыми, включая сюда и путь реформ. Только путь на небо нам всегда открыт, а это великий путь, по которому мы идем гигантскими шагами с великим смирением добрых христиан. Все остальные – скорее тропинки, чем настоящие дороги. Что касается окольных путей, то ты, вероятно, уже знаешь, что для ведения военных операций в Бискайе назначен Мина. Мина при этом правительстве сделает быструю карьеру. Он потратил только год для получения назначения. Еще год – и бог знает, куда он вознесется.
Позавчера в Палате знати было заседание, возможна последуют и другие. Тебе уже известно, как используются талантливые люди. Не дается ни одного назначения, которое не было бы заслужено.
Городская милиция уже собиралась не раз, а, как я думаю, даже целых два. Идут споры, будут ли представители милиции дежурить в театре в дни праздника. Уже из этого ты видишь, каковы успехи Сумалакарреги.
Холера продолжает в некоторых провинциях приносить больше ущерба, чем цензурный устав.
Очень рад, что вы так свободны и так счастливы в своей Португалии. Здесь вечно одно и то же.
До следующего письма, дорогой Сильва.
Местный либерал.
Первый ответ иноземного либерала местному либералу[297]
Ты говоришь, дорогой кастильский либерал, что я буду удивлен, получив твое второе письмо раньше, чем первое. Ты ошибаешься, мой друг, как вам и свойственно во всех случаях жизни: меня ничто но удивляет, когда дело идет о вашей стране. Я бы скорее удивился, получив твои письма в должном порядке. Нам здесь уже известно, что с письмами у вас ведется нечестная игра.
Но, так или иначе, я получил твое второе письмо и в связи с этим скажу тебе – пусть твои письма приходят, пусть приходят когда и как могут, а уж я расположу. их как бог мне на душу положит, по примеру одного сеньора, знакомого с орфографией не больше, чем многие представители государственной власти – с искусством управления государством. Он помещал в постскриптуме большое число запятых и других знаков препинания, заявляя своему корреспонденту: «Что касается точек и запятых, то я их ставлю тут все вместе для того, чтобы вы развлеклись, расставляя их по местам, так как мне некогда».
Во всем твоем письме чувствуется горький привкус иронии, способный вызвать головокружение у самой крепкой головы, если вообще с такой головой может что-либо произойти. Клянусь дон Себастьяном:[298] я не понимаю, почему вы, кастильские либералы, всегда жалуетесь? Есть ли у вас победители и побежденные?[299] Конечно, пет, так как хотя мятежники в некоторых местах имели перевес, им следовало бы сказать то же самое, что ответил один остряк о двух подравшихся, когда его спросили, кто из них, по его мнению, имеет перевес: «Ясно, тот, который лежит внизу, поскольку второго он держит на себе».
Мятежники имеют перевес потому, что в действительности они всегда держат вас на себе.
С другой стороны, и я настаиваю на этом, нет ни победителей, ни побежденных, как это утверждают ваши министры. Чтобы убедиться в этом, достаточно бросить взгляд на те посты, которые в тридцать втором году занимали Каломарде и его сторонники, и на те должности, которые занимают его преемники в настоящее время. Все эти изменения произошли не из-за того, что у вас имеются победители и побежденные, а просто из-за любезности Каломарде, великодушно отказавшегося от своего министерского кресла в пользу тех, кто правит сейчас.
Согласимся, что всякому, кому плохо живется, послужило бы немалым утешением, если бы ему шепнули на ухо: вам живется плохо, но заметьте, что победителей и побежденных не существует. А раз их нет, то пусть тебя обворуют где-нибудь в проулке, пусть у тебя вскочит шишка на лбу или вырастет горб на спине, тебя это не должно волновать, ведь все равно без победителей и побежденных счастье на земле невозможно, как это утверждают все философы. А сейчас с этими победителями и побежденными можешь следовать по избранной тобой дороге, как карета с надежными колесами.
Спешите же, кастильские либералы, кого-нибудь победить, и если карлисты победить себя не позволят, то скорей побеждайте самих себя, ибо эти сеньоры именно такую победу считают необходимой для того, чтобы все пришло в порядок; к тому же такая победа всего угодней богу.
И если бы даже при каждой новой неудаче вы не имели бы возможности найти утешение в том, что у вас нет ни победителей, ни побежденных, то и в этом случае я еще не вижу причин для такого уныния. То, что претендент находится в Бискайе… Ну, и что ж особенного! А что такое претендент? По удачному выражению одного французского депутата, переведенному и примененному одним из наших общих друзей, это ничто. Одним мятежником больше.
Ты говоришь, увеличилось число мятежников; в прошлом году их было две тысячи, а в этом двадцать тысяч, как сказано в твоем втором письме. Но что из того, мой друг? Если хорошо поразмыслить, ничего: на восемнадцать тысяч мятежников больше, только и всего.
Вам причинило боль то, что случилось с Каронделетом?[300] Малодушные! Что же это такое, если хорошенько вдуматься? Ничего: одной неожиданностью больше.
О друг мой, вещи таковы, какими их хотят видеть! Пофилософствуем немножко. Предположим, что мы вернулись к тридцать второму году. Это самое ужасное, что могло бы с вами случиться! И что же? С точки зрения поэзии, что произойдет? Ничего, еще десять лет деспотизма. Или если бы, например, тебя повесили. Что бы это значило по сравнению с вечностью? Ничего: одним повешенным в мире больше, только и всего.
Увас, ты говоришь, нет денег… Ну и что же? Ничего, одной нищей страной больше. Не имея ломаного гроша за душой, вы признали старые долги. Ну и что? Ничего: одним долгом больше. Вам пришлось прибегнуть к займу. Что ж из этого? О, мелочные души! Ничего: одним займом больше. Наконец, ты пишешь, что холера распространилась в некоторых провинциях. Ну и что же из этого в конце концов? Одним бедствием больше.
Как видишь, если смотреть на вещи таким образом, то будь я проклят, если есть из-за чего огорчаться. Кстати об огорчениях. Что слышно о министерстве внутренних дел? Мне кажется, что после того, как оно изменило наименования вещей, оно провело еще тысячу реформ не меньшей важности. Если есть о чем, напиши мне поподробнее.
Как обстоят дела с городской милицией? Она, вероятно, уже всем внушает доверие: уже организована и вооружена, я в этом уверен.
Ты рассмешил меня в конце письма своим рассказом о страхе, который, как ты утверждаешь, испытывают у вас к либералам. Что касается страха и того, что многие либералы кочевали из тюрьмы в тюрьму, из ссылки в ссылку за участие в заговорах, а некоторых еще не пристроили куда следует как анархистов, я напомню тебе девиз, который один ученейший писарь нашел в кипе бумаг, перерывая архив канцелярии в Вальядолиде. Девиз гласит: «Процесс, учиненный в этом городе над монахинями монастыря святой Клары, за то, что они летали и за другие тяжкие грехи».
На мой взгляд, грехи бедных кастильских либералов не более тяжки, чем полеты вышеупомянутых святых матерей; а теперь всегда остаюсь к твоим услугам, ожидая известий о выдающейся нации, которая, как мне представляется, с течением веков сможет подняться до уровня Португалии,
