- Я вижу, - сказал с досадой хозяин, - вы думаете, что здесь шутки шутят, рассказывают сказки из «Тысячи и одной ночи»?
- Боже упаси! - воскликнул Аркадий. - Зачем мне так думать? Мальчик я, что ли? Рассказывайте! Рассказывайте! Мы так внимательно слушаем вас.
- Ну ладно! На чем мы остановились? Да, значит, они были неимоверно богаты и играли крупную роль до... польского восстания[7]. А после восстания у них отобрали все поместья и лишили графского титула. Нет графа Домбе-Дембо-Дембицкого, остался просто пан Домбе-Дембо-Дембицкий.
- Пан юж не асессор[8]. Сара, убирай рыбу! - вставил словцо Аркадий.
Бронзентолер опять попросил его не мешать.
- Да, значит, у них все забрали, и они вынуждены были уйти в изгнание; разъехались, расползлись по всему свету - один туда, другой сюда. Остались только трое - мой барин и его две сестры. Они проживали у дяди старика, тоже Домбе-Дембо-Дембицкого, и от него слышали, что его младший брат Станислав проживает где-то в Америке, в Калифорнии. Ему там хорошо, и он зовет всех к себе. Но с тех пор, как дядя скончался, они ничего о Станиславе не слышали и успели забыть о нем. И вдруг из Америки пришла весть, что в городе Сан-Франциско тридцать лет тому назад умер некий Станислав Домбе-Дембо-Дембицкий и оставил в банках огромную сумму с наказом держать в сейфах эти деньги двадцать пять лет. А по истечении этого срока его капиталы с процентами должны быть поровну поделены между всеми его родственниками. А так как из всех Дембицких остались только мой барин и его две сестры, то они и являются единственными наследниками всего этого богатства, которое достигает сейчас, как я вам говорил, девяноста девяти миллионов, по тридцать три миллиона на каждого.
- Мне бы хоть проценты с этих денег, я-бы им показал в клубе, кто кого старше! - заметил Аркадий.
- Имей я хоть то, что пойдет на расходы по поездке за этими деньгами, я бы уже знал, что делать! - отозвался сочинитель.
- Извините, вы оба глупцы! - заявил Бронзентолер. - Пожелайте, чтоб мое дело выгорело, и вы на этом больше выиграете.
- Аминь! Пусть вам бог поможет! - произнесли в один голос жильцы.
Хозяин продолжал:
- Итак, на чем мы остановились? Да, на девяноста девяти миллионах. Вы понимаете, конечно, что я, заслышав всю эту историю, подпрыгнул: «Как же это, господин барин? Девяносто девять миллионов, а вы молчите!» А он мне отвечает: «Ты глупый! Здесь криком не поможешь. Надо ехать брать деньги». - «Ну, так езжайте и берите!» - «Так вот поехать и взять их? Надо, говорит; захватить с собой адвоката, выхлопотать уйму бумаг. А это не так просто. К тому же, - заявляет он, - здесь нужны терпение и деньги. Пенензы нужны».
Говорит он это и спокойно посасывает свою трубку. А я горю, пылаю, чувствую, сейчас скончаюсь. «Что с тобой, пане Мошка? - спрашивает он меня. - Что это ты так разволновался?» - «Как же это? - отвечаю. Такая груда денег! Такой вклад! Подумать только - девяносто девять миллионов! - Из-под земли, говорю, добыл бы деньги и поехал бы за этими миллионами». Я говорю, а он сидит, спокойно посасывает чубук и даже не поморщится, будто хочет сказать: «Что же я могу поделать? Извести себя ради этих миллионов? Жизнь дороже!»
Ну, что тут распространяться? Я принялся долбить своего пана. Каждый день говорю ему: «Пане, что же вы молчите? Я попробую достать у наших немного денег». - «Ну что ж, отвечает, попробуй, если хочешь. Может, и достанешь. С евреями можно все сделать, потому что евреи - народ богатый и разумный. Во всем мире нет такого народа, как евреи. Два славных народа есть на белом свете - поляки и евреи. Эти два народа, говорит он, - будут когда-нибудь владыками мира. Все народы, - говорит он, - погибнут, пожрут друг друга, а евреи и поляки останутся. Поляки и израелиты», - заявляет он. Честное слово.
- На кой дьявол мне его комплименты? - проговорил Швейцер. - Расскажите-ка лучше, чего вы добились.
- Видал? - ответил Бронзентолер. - Вот тут-то и начинается настоящая история.
- В самом деле? - переспросил Аркадий. - Что же было до сих пор?
- Предыстория, - отозвался сочинитель.
- Верно! Чемчура прав. Это была не более как предыстория. Но не пугайтесь - предыстория больше самой истории.
Ответив так, Бронзентолер продолжил свою повесть о миллионах.
Глава 9
- Итак, на чем же мы остановились? На наших соплеменниках. Евреи, слава богу, и купят, и продадут, и займут, и вернут - круть-верть. Скажите им: «На небе ярмарка!» Все бросят, полетят на небо, в огонь и в воду кинутся. А предложите им настоящее дело, законное наследство, наличные деньги, которые вот они, перед глазами лежат, только нагнись и бери? Так нет же! Тут никого нету дома. Почему же так? «Больно уж хорошо - говорят они. - Слишком много денег! Очень большая удача!» Ну, что ты с ними поделаешь? Да что вы, скоты этакие в образе человеческом! Ведь девяносто девять миллионов! «Нет, говорят, уступаем вам эти миллионы, нам дайте дело в тысчонку!» А другие еще издеваются, хохочут, строят рожи: «Ну, что там слышно с вашими миллионами?» Мне даже стыдно стало перед моим паном, который так уважительно отзывается о евреях, без конца хвалит, считает их мудрецами из мудрецов. И вот нате же! Скоты, ослы, да и все тут.
Сначала нашлось несколько человек, дали кое-что на поездку. Но когда понадобились деньги и на другие расходы, на документы, на депеши, они вдруг одумались. Стоп! Что такое? Хватит, говорят. У них не источник. И колодец иссякает. Как вам нравятся эти уминки?! Они, видите ли, не отказались бы от миллионов, если бы не нужно было тратиться. Им бы жареные голуби, да прямо в рот! Некоторые просто отмалчивались, а другие даже позорили нас, пугали прокурором. Чего больше? Надоумили мою собственную жену разойтись со мной.
- Как? Вы женаты? Поздравляю! - подскочил Аркадий.
- Был женат, - ответил Бронзентолер. - Не беспокойтесь, разженился. Вмешалась родня, друзья-приятели. «К чему вам, - убеждали они, - миллионы? Позаботьтесь лучше о своем деле! Живая копейка, говорят, дороже всяких химер. И чего вы связались с этим паном? Бог весть, что это за субъект. А вдруг это и не пан!» Ну и еще всякие пакости наговорили мне.
И жена моя принялась за меня. «Дуреха, - твержу я ей. - Что ты их слушаешь? Твои друзья, говорю, завидуют тебе. Не могут простить нам такого счастья». Но поди поговори с бабой! «Пусть это счастье останется при тебе! Развяжи меня! Дай развод!» Нy, что там говорить? Разошлись. Все эти переживания, унижения заставили меня покинуть город, и переехать в Егупец, и вместе со своим паном искать средств на издержки. Все же Егупец большой город - крупные предприятия, маклера, люди, которые мечтают добыть деньгу.
Пана я поместил в хорошую гостиницу, а для себя снял вот этот чердак, как вы говорите, поближе к богу. Каждое утро я беру свою палочку, отправляюсь на биржу, где толчется множество людей, и завожу знакомства.
И есть надежда, что мы учредим общество на паях. Это значит - несколько человек сложатся и создадут нужный капитал. А там сколько человек вложит, столько паев он и будет иметь. На каждую сотню ему придётся из наследства десять тысяч рублей, на тысячу - сто тысяч, - на десять тысяч - миллион. И, как вы думаете, моя половина, конечно, теперь раскаивается, все подсылает ко мне друзей. А те вне себя от того, что их близкий, Мойше Бронзентолер, простой меняла, и вдруг может получить три миллиона.
- Как? Три миллиона? - крикнул Аркадий Швейцер и вскочил с кровати. - Целых три миллиона?!
- Чего вы всполошились? - ответил Бронзентолер и, набивая папиросу, хладнокровно глянул себе на ноги, точно разговор шел о трешке. - Нечего удивляться! Мало я потрудился для этого, что ли?
- Но три миллиона! - повторил Аркадий, разводя руками.
- Да, три миллиона! Так мы договорились. И это не пустой раэтвор, мы и на бумаге расписались, и заверили ее у нотариуса. Ведь все мы только люди! Пан мой довольно стар, и я не молодой человек. У меня немало бедных братьев и сестер. Человек собой не располагает. Мало ли что может случиться? Вот почитайте!
Бронзентолер достал из ящика стола чуть пожелтевший лист бумаги со странной размашистой витиеватой подписью, где всякие закорючки и финтифлюшки увенчивались маленьким хвостиком.
- Видите подпись? Здесь стоит: Ян-Казимирж-Зигмунд граф Домбе-Дембо-Дембицкий.
Аркадий Швейцер внимательно рассматривал искусно завитую подпись, выглядевшую на бумаге так, точно там сплелись огромная змея и распростершаяся в полете птица, а сверху их осенила большая клякса, так что не разберешь, где начинается змея и где кончается птица.
Обескураженный Аркадий долго стоял посреди комнаты, широко расставив ноги, приподняв плечи с вытянутым от удивления лицом. Потом, хлопнув себя по ляжкам, он, по своему обыкновению, визгливо хохотнул:
- Три миллиона! Ха-ха-ха! Три миллиона! Если б я заимел эти три миллиона рубликов. Ах ты, господи, иже еси на небеси!
Глава 10
Три миллиона, которые когда-нибудь обретет Бронзентолер, вывели нашего Аркадия из равновесия. Делая большие шаги, он ходил по комнате, горячился, без конца сыпал словами. Полуголый хозяин преобразился в его глазах, стал любезен его сердцу. И Аркадий принялся ластиться к нему, как котенок или верный пес к своему господину.
