Фрэнсис Фицджеральд - Загадочная история Бенджамина Баттона

…Апартаменты «Плазы» сомкнулись вокруг них; в гостиной горели люстры.

- В Мэриленде мы и вправду почти соседи, - сказала миссис Айвз. - В округе Сент-Чарльз хорошо знают вашу фамилию - там есть прекрасный старый дом, который называется Лавджой-Холл. Вы не думали купить его и отремонтировать?

- Наш род обеднел, - смело ответила Эвелина. - Я их единственная надежда, но актрисы не умеют копить деньги.

Когда явился другой гость, Эвелина вздрогнула. Из всех теней прошлого… ну надо же, полковник Кэри! Ей захотелось или засмеяться, или спрятаться. На мгновение у нее даже мелькнула мысль, уж не подстроено ли все это, - но по его удивлению она поняла, что никакого плана быть не могло.

- Рад видеть вас снова, - просто сказал он. Когда они сели за стол, миссис Айвз заметила:

- Мисс Лавджой из наших краев в Мэриленде.

- Понятно, - полковник Кэри взглянул на Эвелину и неуклюже попытался ей подмигнуть. От досады она залилась румянцем. Очевидно, он не знал ничего об ее успехе на сцене, помнил только эпизод шестилетней давности. Когда подали шампанское, она позволила слуге наполнить ее бокал, чтобы полковник не решил, будто она изображает неискушенность.

- Я думал, ты вовсе не берешь в рот спиртного, - обронил Джордж.

- Так и есть. Кажется, это мой третий бокал за всю жизнь.

Похоже, вино прояснило ситуацию; благодаря ему она осознала необходимость опередить полковника, который мог потом все рассказать Айвзам по-своему. Ее бокал наполнили вновь. Чуть позже полковник Кэри помог ей начать, спросив:

- Чем вы занимались все эти годы?

- Играла на сцене, - она повернулась к миссис Айвз: - Мы с полковником познакомились, когда у меня была самая трудная полоса.

- Неужели?

Лицо у полковника покраснело, но Эвелина упрямо продолжала:

- Два месяца я была так называемой девушкой для вечеринок.

- Девушкой для вечеринок? - озадаченно повторила миссис Айвз.

- Есть такое нью-йоркское изобретение, - сказал Джордж.

Эвелина улыбнулась полковнику.

- Это меня забавляло.

- Да, было весело, - подтвердил он.

- Мы с подругой только что закончили школу и решили пойти в актрисы. Не один месяц обивали пороги разных агентств и контор; бывали дни, когда нам буквально нечего было есть.

- Какой ужас, - откликнулась миссис Айвз.

- Потом кто-то рассказал нам о девушках для вечеринок. Иногда предпринимателям хотелось развлечь клиентов из других городов - пение, танцы, шампанское и все такое, - чтобы те почувствовали себя в Нью-Йорке своими. Тогда они снимали зал в ресторане и приглашали дюжину девушек для вечеринок. Все, что от нас требовалось, - это надеть хорошее вечернее платье и просидеть два часа рядом с каким-нибудь пожилым мужчиной, смеяться его шуткам и, может быть, поцеловать его на сон грядущий. Иногда, садясь за стол, мы находили у себя в салфетке банкноту в пятьдесят долларов. Звучит ужасно, не правда ли, - но в те три кошмарных месяца это было для нас спасением.

В комнате повисла тишина - недолгая, если считать на секунды, но такая гнетущая, что Эвелина ощущала ее тяжесть на своих плечах. Она знала, что источник этой тишины кроется где-то в глубине души миссис Айвз, что миссис Айвз стыдно за нее и что она считает подобного рода борьбу за выживание не достойной порядочной женщины. В те же секунды она почувствовала, как губы полковника под вежливыми усами искривились в легкой зловещей усмешке, уловила, как напряглись морщинки у глаз Джорджа.

- Наверное, это было немыслимо трудно - начать сценическую карьеру, - прервала молчание миссис Айвз. - Скажите… вы в основном выступали в Англии?

- Да.

Что она такого сказала? Только правду - всю правду, и пусть этот старик ухмыляется сколько угодно. Она допила бокал до дна. Полковник загудел снова, обращаясь к миссис Айвз; воспользовавшись этим, Джордж быстро и тихо проговорил:

- Не много ли будет столько шампанского, если ты к нему не привыкла?

Она вдруг увидела в нем человека, покорного своей властной матери; ее маленькая откровенность шокировала его. Для девушки, которая вынуждена жить сама по себе, все выглядит иначе, и он, по крайней мере, должен был понять, что ей следовало опередить полковника с его возможными сомнительными намеками. Но от очередной порции шампанского она отказалась.

После ужина они с Джорджем сели за фортепиано.

- Наверное, не надо мне было говорить этого за столом, - прошептала она.

- Чепуха! Мама знает, что нынче все по-другому.

- Она была недовольна, - стояла на своем Эвелина. - А этот старикан! Прямо ожившая карикатура Питера Арно! [5] Как Эвелина ни старалась, она не могла избавиться от впечатления, что к ней относятся чуть пренебрежительно. До сих пор ей всегда доставались лишь комплименты и восхищение.

- Если бы вам пришлось выбирать еще раз, вы опять выбрали бы сцену? - спросила миссис Айвз.

- Мне нравится моя жизнь, - с ударением сказала Эвелина. - Если бы у меня были дочери и у них обнаружился талант, я посоветовала бы им то же самое. Мне определенно не хотелось бы, чтобы они стали просто светскими девушками.

- Но ведь талант есть не у всех, - возразил полковник.

- Конечно, со сценой связаны самые невероятные предрассудки, - упорствовала Эвелина.

- В наши дни их гораздо меньше, - сказала миссис Айвз. - Столько милых девушек идут в актрисы.

- Девушек с положением, - добавил полковник.

- Обычно они долго не продерживаются, - сказала Эвелина. - Стоит мне услышать об очередной дебютантке, которая думает ослепить мир, как я уже знаю: скоро на Бродвее опять будет провал. Но больше всего меня раздражает человеческая снисходительность. Помню одно гастрольное турне… все эти местечковые политические лидеры приглашают тебя на вечеринки, а потом шепчутся и хихикают по углам. Хихикать над Глэдис Ноулс! - голос Эвелины зазвенел от негодования: - Когда Глэдис приезжает в Европу, она обедает с самыми знаменитыми людьми во всех странах, с людьми, которые даже не подозревают о существовании этих жалких провинциалов…

- Она обедает и с их женами? - спросил полковник Кэри.

- Да, и с женами, - она остро взглянула на миссис Айвз. - Позвольте сказать вам, что девушки со сцены отнюдь не считают себя второсортными, и настоящие аристократы никогда не проявляют снисходительности по отношению к ним. Вновь наступила тишина, еще более тяжкая и глубокая, но на сей раз Эвелина, взволнованная собственными словами, этого не заметила.

- Так уж устроены американки, - сказала она. - Чем меньше у них своих достоинств, тем охотнее они критикуют тех, у кого они есть.

Она вздохнула полной грудью; ей было душно.

- Боюсь, мне пора идти, - сказала она.

- Я провожу, - сказал Джордж.

Все были на ногах. Последовали прощальные рукопожатия. Ей понравилась мать Джорджа: в конце концов, она не пыталась проявлять снисходительность.

- Было очень приятно, - сказала миссис Айвз.

- Надеюсь, мы скоро встретимся. Доброй ночи.

Сев с Джорджем в такси, она назвала шоферу адрес кинотеатра на Бродвее.

- У меня там встреча, - призналась она.

- Понятно.

- Ничего важного. - Она глянула на Джорджа и коснулась его руки. Почему он не попросит отменить эту встречу? Но он сказал только:

- Лучше поехать по Сорок пятой.

Что ж, может быть, ей и правда стоит вернуться в Англию… и быть Микки-Маусом. Он ничего не знал о женщинах, ничего не знал о любви, а для нее это было непростительным грехом. Но почему вдруг черты его застывшего лица в свете вечерних фонарей так напомнили ей отцовские?

- А ты не хочешь в кино? - предложила она.

- Я немного устал… пойду домой.

- Позвонишь завтра?

- Обязательно.

Она помедлила. Что-то было неладно, и она боялась расставаться с ним. Он помог ей выйти из такси и расплатился с шофером.

- Пойдем с нами, - сказала она почти с тревогой. - Послушай, если хочешь…

- Я хочу прогуляться!

Она заметила приятелей, которые ждали ее у здания, и помахала им.

- Джордж, что-нибудь не так? - спросила она.

- Все в порядке.

Он никогда еще не казался ей таким притягательным, таким желанным. Когда подошли ее друзья, двое актеров - рядом с ним они выглядели простоватыми, чуть ли не подозрительными, - он снял шляпу и сказал:

- Доброй ночи, надеюсь, картина вам понравится.

- Джордж…

…И тут случилось странное. Только сейчас она впервые осознала, что ее отец умер, что она осталась одна. Она считала, что может сама себя обеспечить: ведь за иной сезон она зарабатывала столько, сколько его практика не приносила и за пять лет. Но он всегда как-то незаметно ее поддерживал, его любовь всегда помогала ей… она никогда не чувствовала себя перекати-полем, у нее всегда был родной уголок.

И вот она осталась одна - одна в этой толкотне, среди равнодушной толпы. Что же, она думала полюбить этого человека, который обещал ей так много, с наивным романтизмом восемнадцатилетней? Он любил ее - любил сильнее, чем кто бы то ни было в этом мире. Она знала, что ей никогда не стать великой актрисой, и понимала, что в ее возрасте девушке пора позаботиться о себе.