— Теперь пойдем наверх, — предложила Элси, когда Кловер согрела ноги, и девочки восхитились цветами, и все по десять раз сказали, как это хорошо, что девочки снова дома, и девочки ответили, что так же приятно им самим быть здесь.
Все пошли наверх, Элси впереди.
— Куда ты идешь? — воскликнула Кейти. — Это же Голубая комната!
Но Элси не остановилась.
— Видишь ли, — объяснила она, положив руку на ручку двери, — мы с папой подумали, что теперь, когда вы взрослые, вам нужна большая комната! И мы устроили все здесь для вас, а твоя прежняя комната станет теперь комнатой для гостей. — Затем она распахнула дверь и ввела девочек. — Смотри, Кейти, это твой комод, а это — Кловер. И посмотри, какие красивые ящики папа велел вделать в стенной шкаф — два для тебя, два для нее. Правда, удобно? Тебе нравится? И правда, гораздо лучше, чем твоя старая комната?
— Гораздо лучше! — воскликнули девочки. — Все в ней замечательно. — Сюда были перенесены из прежней комнаты Кейти все ее сокровища. Здесь было ее кресло с подушками, ее стол, ее книжная полка, ее картины со стен. Было и несколько новых вещей — голубой ковер, новые занавеси на окнах, а также новые голубые обои. Элси сшила по изящной подушечке для булавок для каждого комода, а Джонни связала коврики для умывальника. Это был прелестный приют, какого только могут пожелать две сестры, только что превратившиеся в юных леди.
— А что это за красивые надписи висят с каждой стороны кровати? — спросила Кловер.
Это был подарок к их возвращению, присланный кузиной Элен: два текста, один — утренний, другой — вечерний, как объяснила Элси. Вечерний текст: «Усну сном спокойным, ибо Ты, Господи, хранишь меня» — был выполнен нежными лиловыми и сиреневыми красками, его венком окружали маки и серебряные лилии, среди которых сидела маленькая птичка — она крепко спала, сунув голову под крыло. Утренний текст: «И, пробудясь, я по-прежнему с Тобой, Господи» — был написан яркими красками — алой, голубой, золотой — и окружен гирляндами роз, порхающими бабочками и щебечущими птичками. Девочки подумали, что им не приходилось видеть ничего красивее.
Каким веселым был ужин в тот вечер! Кейти не заняла своего прежнего места за чайным подносом. Ей хотелось посмотреть, как выглядит Элси в качестве хозяйки дома. И она села с одной стороны от папы, а Кловер — с другой. Элси же разливала чай со смешанным выражением восторга и важности на лице — выражением, на которое стоило посмотреть.
— А я начну завтра, — сказала Кейти.
И с этим «завтра», когда она вышла из своей новой красивой комнаты и снова заняла место хозяйки дома, можно сказать, началась ее взрослая жизнь. Так что пора мне перестать писать о ней. Взрослая жизнь может быть очень интересной, но она не может занять законного места в детской книге. Если маленькие девочки перестают быть маленькими и берутся за то, чтобы быть юными леди, они должны нести все последствия этого, одно из которых состоит в том, что мы не можем больше следить за их судьбой.
Я написала эти последние слова, сидя на том же зеленом лугу, где писала первые слова книги «Что Кейти делала». Прошел год, но ярко-красный цветок, казалось тот же самый, стоял, глядя на свое отражение в ручье, а из тростника доносились голоса. Мои маленькие пучеглазые приятели, как и год назад, обсуждали Кейти и ее поведение с не меньшим пылом. Один голос звучал редко и слабо, в то время как другой, дерзкий и вызывающий, повторял снова и снова: «Кейти не делала! Она не делала! Не делала, не делала, не делала!»
— Кейти делала, — слабо прозвучало с дальней тростинки.
— Не делала, не делала! — пищал неустрашимый спорщик. Последовало молчание. Его противник или был убежден.я или устал от спора.
— Кейти не делала! — Эти слова повторялись у меня в голове, пока я шла домой. Как много причин на свете для всяких «не делала». Какую важную роль они играют! И как я рада, что моя Кейти делала в школе много такого, чего не делали другие!
Веселое сентябрьское солнце заглядывало в голубую спальню. Его лучи играли на блестящих волосах и в ярких глазах двух девочек, сидевших бок о бок и подрубавших длинные оборки из белого муслина. На кровати лежало недошитое платье, и, как только очередная волнистая, шуршащая оборка была закончена, девочки добавляли ее к белоснежной куче муслина, выглядевшей как нагромождение полупрозрачных облаков или как взбитый в жесткую пену яичный белок.
Этими девочками были Кловер и Элси Карр, а платьем, для которого они подшивали оборки, — первое бальное платье Кловер. Прошло почти два года с тех пор, как Джонни ездила в Инчес-Миллз, о чем некоторые из вас читали в книжке «Девять маленьких гусят», и больше трех лет с момента возвращения Кловер и Кейти из пансиона в Хиллсовере.
Теперь Кловер было восемнадцать. Она оставалась все той же невысокой Кловер, но не так-то просто было бы отыскать где-нибудь более хорошенькую маленькую особу. Кожа у нее была такая белая, что казалось, будто ее руки и плечи, округлые и пухлые, как у ребенка, сделаны из лепестков маргариток или белых роз. Головку изящно обвивали густые каштановые волосы. Улыбка у нее была необыкновенно приятная, а глаза — в них всегда заключалось главное очарование Кловер — по-прежнему имели то трогательное выражение, которое делало их неотразимыми для мягкосердечных людей.
Элси, обожавшая Кловер, считала ее такой же красавицей, какими бывают героини книжек, и очень гордилась тем, что ей, Элси, было позволено подшивать оборки для платья, в котором Кловер предстояло впервые выйти в свет. Хотя что касается «выхода в свет», в Бернете для этого было не так уж много возможностей: чаепития, какие обычно устраивают люди среднего возраста, да изредка скромный танцевальный вечер представляли собой «развлечения» и «светское общество». Девушки начинали «выезжать» почти так же, как встает по утрам солнце — постепенно, без какого-либо определенного момента, который можно было бы считать поворотным пунктом радостного события.
— Ну вот, — сказала Элси, добавляя еще одну оборку к лежащей на кровати куче, — пятая готова. Я думаю, платье будет удивительно красивое. Я рада, что ты сделала его целиком белое — так гораздо элегантнее.
— Сиси хотела, чтобы я сделала голубые лиф и пояс, — сказала Кловер, — но я не согласилась. Тогда она попыталась уговорить меня купить длинную гирлянду пунцовых роз и пришить ее к юбке.
— Как я рада, что ты этого не сделала! Сиси всегда была помешана на пунцовых розах. Удивляюсь только, почему их не было на ней, когда она выходила замуж.
Да-да, непревзойденная Сиси, которая в тринадцать лет объявила о твердом намерении посвятить всю жизнь преподаванию в воскресной школе и посещению бедных с целью подать хороший пример своим более суетным современникам, на деле очень быстро забыла об этих прекрасных замыслах, и не исполнилось ей и двадцати, как она стала женой Сильвестра Слэка, молодого адвоката из соседнего городка! Свадьба и свадебные наряды Сиси и меблировка ее нового дома очень занимали Бернет в предыдущем году, а позднее волнующей новостью стало появление у Сиси малютки, которой было теперь уже два месяца и которая получила имя Кэтрин-Кловер, в честь двух подруг Сиси. И потому вполне естественно, что Сиси и ее дела по-прежнему были предметом постоянного интереса в семействе Карров, все члены которого часто виделись с ней, а в то время, о котором мы пишем, у нее гостила приглашенная на неделю Джонни.
— Она была в них прямо-таки влюблена, — продолжила тему пунцовых роз Кловер. — Когда я не захотела покупать эту гирлянду, она чуть ли не рассердилась. Но розы стоили дорого, и к тому же мне они совсем не были нужны, так что я стояла на своем. А потом, я всегда говорила, что мое первое бальное платье непременно будет просто белым. В романах девушки всегда надевают белое, отправляясь на свой первый бал. А живые цветы гораздо красивее искусственных. Кейти обещала дать мне своих фиалок.
— О, правда? Это будет прелестно! — воскликнула любящая Элси. — Фиалки чем-то очень похожи на тебя… Да, Кловер, а как ты думаешь, какое платье будет у меня, когда я вырасту и буду ходить на вечеринки и все такое? Это будет ужасно интересно, когда мы с тобой будем выбирать его для меня, правда?
В этот момент послышались звуки быстрых шагов, заставившие сестер поднять глаза от шитья: кто-то бегом поднимался по лестнице. Шаги иногда говорят о многом, а эти наводили на мысль о спешке и волнении.
В следующую минуту дверь распахнулась, и в комнату влетела Кейти с криком:
— Папа!.. Элси, Кловер, где папа?
— Он уехал за реку к тому мальчику, у которого сломана нога, — сыну мистера Уайта, — сказала Кловер. — А что случилось?
— Кто-нибудь поранился? — спросила Элси, встревоженная возбужденным видом Кейти.
