Где мечтатели, где наши трубадуры и рапсоды,
Песнопевцы смысла жизни и величия природы?
Где всеведущие маги, звездочеты и предтечи,
Наши сеятели блага и жрецы высокой речи?
Под обвалом ложной веры и законов обветшалых
Схоронив былую горечь и печаль сердец усталых,
Пусть они своею песней в нас вдохнут отвагу снова,
Пусть их пламенные взоры, мощь пророческого слова
Разметают волны мрака и откроют перед нами
Новый мир — большой и светлый, весь сияющий огнями!
1
Даниил, суровый старец, —
В кресле кожаном весь день.
По лицу его проходит
Беспокойных мыслей тень.
В тишине благочестивой
В кресло набожный аскет
Глубоко ввалился, будто
В раму втиснутый портрет.
Лишь на подлокотнях кресла
Правая его рука
Уносящимся минутам
Отбивает такт слегка.
А под пальцами худыми,
Вереницею подряд,
Кипарисовые четки
Усыпительно стучат.
И под эти звуки тени
Выползают из угла,
И гремят былые речи,
И звенят колокола.
И виденья целой жизни
У него встают в мозгу,
Словно волны в час прибоя
На пустынном берегу.
Крики пьяного веселья,
Полуночный шум и чад,
В бесконечных проявленьях
Человеческий разврат!
Похотливые объятья,
Сладострастные уста,
И глумление над Девой,
Породившею Христа.
Исхудалые монахи
От постов, проповедей,
Деньги, вырванные с мясом
У обманутых людей.
Он ругает эконома:
«Ты бездельник, шарлатан.
То, что мне людьми дается, —
Ты кладешь себе в карман!
За обедни и за требы,
И за всякий обиход,
И за тех, кто проживает,
И за тех, кто не живет.
Жадность — грех незамолимый!
Ты, брат, лучше не крестись,
А снеси на рынок утварь
Да с деньгами воротись!»
Вдруг раскрыл пред иереем
Ад клокочущую ширь!
«Даниил, читай молитву!
Даниил, возьми псалтырь!»
Он, склонившись на колени,
Смотрит с ужасом немым
На того, кого считает
И всесильным и благим.
«Боже, я к тебе не смею
Вознести мольбу свою,
Как попавшийся мошенник,
Пред тобою я стою!
Я погряз в разврате плотью,
Я душою пал во прах,
Я и в помыслах виновен,
И виновен я в делах!
Но твоя безмерна благость,
Ты прощаешь все и всех,
Ты не дашь, о правый боже,
Мне погибнуть во гресех.
Ты своею благодатью
Осени меня, господь,
Ты овей своим дыханьем
Душу грешника и плоть.
Ты, читая наши мысли,
В наши души загляни
И незримую десницу
Мне с престола протяни!
И спаси меня от муки,
Ждущей грешника в аду!
У кого еще другого
Я спасение найду!..» —
Так, лицом уткнувшись в землю
Дряхлый старец дряблым ртом
Молит бога, так дрожит он,
Так он трусит пред судом!
Он сменил разгул и похоть
На келейное нытье…
Если б видела Глафира
Покаяние твое!
2
Вышел Мишу на прогулку —
Что за превосходный вид!
В летнем клетчатом костюме —
Напомажен и завит.
Изгибаясь элегантно,
На прохожих смотрит он,
И улыбку шлет направо
И налево шлет поклон.
Образ жизни на курорте
Ведом в тонкостях ему.
С первого же дня приезда
Он завел знакомых тьму.
Вот идут навстречу дамы.
Он стремится к ним в упор
И врывается с налету
В легкий светский разговор.
Он, покручивая усик,
Шутит мило и резво,
И они смеются дружно,
Томно глядя на него.
— Мне сегодня на рассвете
Кто-то в ставни постучал…
Как милы вы в этом платье,
Я вас даже не узнал!
Я вчера с NN расстался,
Проводил ее домой,
А она, представьте, нынче
Чуть не кончила с собой!
Ну, конечно, жить с подобным
Мужем… в этом счастья нет.
Все забудется, конечно,
А на шейке будет след!
Вот наш юный друг Борческу!
До чего же он устал —
Потому что в клубе в карты
Напролет всю ночь играл!
Как мигрень? У вас бывает?..
Я недавно тет а тет
С нею встретился, с мигренью,
И она вам шлет привет.
Говорят, что мсье Моргулис
С некой немкой укатил
И за ужин в ресторане
Второпях не заплатил!
А вот этот! Полюбуйтесь —
Зайце-чучельный субъект!
— Этот Мишу! — Ну и скажет!
Что ни слово, то эффект!
Вот проходит день воскресный,
Небо ясно, воздух чист.
Мишу грустен почему-то,
Он сегодня пессимист.
«Жизнь моя полна страданий
Горек жребий, свет не мил —
Деньги, что имел я ночью,
Я к утру не сохранил!
Шла мне карта поначалу,
Выиграл я денег тьму,
Почему тебя, о жадность,
Я послушал? Почему?
Все пропало, всем я должен,
Даже и тебе, лакей!
Значит, удочки отсюда
Надо сматывать скорей!»
Так он канул в неизвестность
И ключи с собой унес,
А вернется ли обратно —
Не отвечу на вопрос.
Он привык к большим дорогам
И, изменчивость любя,
Не одно еще местечко
Облюбует для себя.
А приветливые дамы
Об ушедшем слезы льют,
Не догадываясь даже,
Что он шулер, вор и плут»
3
О служебных повышеньях
Прочитавши полосу,
Данку волосы взъерошил
И поковырял в носу.
Денщика затем он кличет,
По зубам ему дает
И кричит: «Подай фуражку!
Да скорее,
