идиот!
Что ты смотришь, полоумный!
Тыща бомб! — я не шучу —
Будь веселым! Или саблю
В глотку я тебе ввинчу!»
Мой герой довольно нервен,
Но его ли в том вина —
У него на кепи только
Три несчастных галуна!
И куда сейчас идет он
В настроении дурном —
Мы легко по цвету носа,
Как посмотрим, так поймем.
Не имеющий ни гроша,
Кредиторами гоним,
Чем утешиться он может?
Лишь стаканчиком одним!
В обстоятельствах подобных
Он раздумывает так:
Чтоб поправились делишки,
Нужен подходящий брак!
Вот под окнами он ходит,
Гордо выпятивши грудь,
И как будто предлагает:
«Полюбите кто-нибудь!»
И, конечно, все невесты
Из богатых, важных сфер
Под окошком так и тают
От изысканных манер.
Только Данку в этом деле
Будет действовать с умом:
Наведет сначала справки,
А полюбит уж потом.
Все доходы и ресурсы
Сопоставив до конца,
Узнает он, что влюбился
В дочь такого-то купца.
И, как истинный военный,
Он к осаде приступил,
Но с досадой замечает,
Что его опередил
Некий подлый арендатор!
Что такое? Капитан,
От одной подобной мысли,
Диким гневом обуян.
Дальше дело вот какое:
В парке, на исходе дня
Восседала Дульцинея,
И поклонник, и родня.
Мрачно вертелом бряцая,
Входит Данку в их кружок,
Чтоб «зарвавшемуся хаму»
Дать внушительный урок.
Оскорбительно и едко,
На него смотря в упор,
Он смертельным поединком
Разрешить желает спор!
Ну, а тот вполне спокоен,
Ногу выставив, сидит.
Даже, не подозревая,
Что беда ему грозит!
Данку, наконец, заметил:
«Слишком длинная нога».
И ему своим ботфортом
Отдавил полсапога.
Но расчеты капитана
Оправдаться не смогли —
Оказался арендатор
Не особенно пуглив.
И в ответ на замечанье
Оплеуха раздалась,
И наш Данку не заметил,
Как лицом ударил в грязь!
И в стремительном порыве
Улепетывая, он
Сам себя уверить хочет,
Что все это только сон.
А придя домой, он снова
Денщика к себе зовет
И ему четыре звонких
Зуботычины дает.
И кричит ему при этом:
«Грязный лодырь, где ты был?
Сапоги с меня ты снимешь?
Почему не постелил?»
4
Сандер — истинный красавец —
Кавалер, спортсмен, пострел.
Смотрит в зеркало и видит,
Что он очень постарел.
А его жена под слоем
Ярких красок и румян
Перелистывает томно
Поучительный роман.
И с презреньем вдруг посмотрит
На него, наморщив лоб,
И прошепчет еле слышно:
«Омерзительный холоп!»
Он в зеркальном отраженье
Видит мелкие черты,
Что когда-то принимал он
За образчик красоты.
И плывет в его сознанье
Книга прожитых годов;
И читает он, вздыхая,
Строчки выцветших листов!
Сын богатого торговца,
Не нуждался он ни в чем,
В лучших школах заграничных
Всем наукам обучен.
Стал он светским борзописцем
И, строча статьи в журнал,
Из порожнего в пустое
Без конца переливал.
Стиль его настолько пышен,
И настолько легок дух,
Что при чтенье дрожь проходит
Меж лопаток у старух.
Сандер весел, Сандер счастлив,
Все ему — почет и честь,
И его наследным принцем
При желанье можно счесть.
Каждое его хотенье,
Каждый данный им приказ
Без малейшего нажима
Исполняется тотчас.
Перед ним хоромы настежь,
Он повсюду на виду,
То, за что другие бьются,
Он хватает на ходу.
Он взобрался на высоты,
Постижимые едва,
И когда посмотрит вниз он,
Ходит кру́гом голова,
Свет следит за ним с восторгом,
Даже батюшка его
Признает с трудом в нем сына
Собственного, своего!
Но счастливчиком не может
Он признать себя никак,
Ибо Сандерово сердце
Точит пагубный червяк.
Что за польза — так он мыслит —
Оттого, что я богат,
Если я при всем при этом
Не совсем аристократ.
О Аспазия! Богатство
Мне не радость, а ущерб.
Все к твоим ногам я брошу
За девиз твой и за герб!
Так пришлось ему немало
Оскорблений испытать,
Чтоб на свадебном контракте
Четко имя подписать!
А теперь над ним смеются,
То намеки, то укол…
Кто тому виною? Разве
Он не знал, на что пошел.
И наедине с собою,
Не барон, а жалкий шут,
Он подводит лишь итоги
Истекающих минут.
Ощущает все обиды
И испытывает стыд,
И о предках, тех, которых
Не имеются, — грустит.
Все вокруг темно и мрачно —
Нет ни флейты, ни цимбал…
Канделябры оплывают
Стеарином… Кончен бал…
И герой великосветский,
Кавалер, шалун, пострел,
Смотрит в зеркало, вздыхая, —
Как он рано поседел!
5
Кончен день. Рамзес ложится,
Тушит свечку в фонаре
И бормочет, засыпая:
«Вот еще один… Помре…»
А во сне он видит: будто
В упоении страстей
Он в подвале самолично
Душит маленьких детей.
Но опять же эти дети
Не желают помирать
И вокруг него, как бесы,
С визгом носятся опять.
Он очнулся от кошмаров
Ровно в семь часов утра
И припомнил моментально
То, чем занят был вчера,
И хватает он газету
И читает без конца
Ту статейку, что состряпал,
Где зарезал молодца!
Вы, наверно, догадались,
Кто таков он, сей Рамзес.
Это критик, что поэтов
Обрекает на зарез!
Как он гордо выступает,
До чего он убежден,
Что читается он всеми
И считается вождем!
Он идет и что же? — Видит,
Перед ним с поклоном снял
Шляпу тот, кого вчера лишь
Он в газете закопал!
