Перси не ответил мгновенно лишь потому, что выбирал лучший вариант из трех. Но выбрать не успел; Монти Бодкин произнес удивительную фразу:
— Дам тысячу фунтов!
Перси наконец справился с несчастными связками:
— Тысячу?!
— Ах, у меня куча денег! — сообщил наш герой, приняв странный блеск в глазах за недоверие. — Просто мутит. Не в них суть. Суть в Дж. Г. Баттерсвике. Он непременно хочет…
Перси Фробишер Пилбем менялся на глазах. Примерно это мы можем увидеть в фильме про Джекилла и Хайда, но все же потише, помягче. Лицо его светилось изнутри. Вообще-то красивей он не стал, но Монти судил не эстетически.
— Заплатите тысячу, чтобы ко мне поступить? — еще раз проверил сыщик.
— Вот именно.
— Да за такие деньги, — просто сказал Пилбем, — будьте хоть партнером, если вам надо.
— Нет, не надо, — отвечал Монти. — Тут все равно, какое место. Я бы хотел — таким, знаете, помощником.
— Пожалуйста.
— На целый год?
— Хоть на десять!
Монти сел, торжественно и устало, как марафонский победитель. Смотрел он на рекламу шипучки («Содовая Сигби»), которая помогала обоям создавать ту особую атмосферу, к какой обычно стремятся безжалостные кабатчики.
— Ее фамилия Баттерсвик, — наконец сообщил он. — Зовут Гертруда.
— Да? — откликнулся Пилбем. — Книжка при вас?
— Глаза, — продолжал Монти, — серые… Но как бы и голубые!
— А то! — поддержал сыщик. — Может, в кармане?
— Что до волос, они каштановые. Точнее, такие рыжеватые. Можно сказать, бронзовые. Рост… ну сами понимаете! А вот губы…
— Бумажки нет? — осведомился Перси.
— Нарисовать вам, да?
— Выписать чек.
— А, ясно! Книжка наверху, в чемодане.
— Тогда пошли, — предложил Пилбем. — Я вам помогу.
Бидж сидел у себя и пил бренди. Если дворецкий имел на это право, то именно этот. Его снедала печаль. Такой благодушный человек не мог спокойно смотреть на злоключения бедной четы. Бидж любил детективы и хотел бы, чтобы жизнь на них походила. Ну, смотрите: гангстеры, выстрелы, засады, мрачные подземелья, зловещие китайцы, отравленная спаржа, кобры в камине — а влюбленным хоть бы что. Здесь он на такой исход не надеялся. Когда в библиотеке сидят леди Констанс и леди Джулия, хорошего не жди.
За восемнадцать лет он изучил хозяина. Да, добра он хочет каждому, но столкнись интересы, начнись всякие споры, — и пылкое стремление к покою побудило его сдаться тому, кто громче кричит. Те же восемнадцать лет научили его тому, что это — леди Констанс.
Словом, надежды нет. Тяжело вздохнув, он налил бренди. Обычно в этот час он пил портвейн. Но портвейн означал, что обед кончен, кофе подан, и до завтра душа свободна. Сейчас он был бы неуместен.
Вздохнув и отпив еще, он заметил, что в комнате кто-то есть. И впрямь, в нее вошел Ронни.
— Не вставайте, Бидж, — сказал он, присаживаясь к столу. Щеки его были скорей малиновыми, а это показывало, что он волнуется. Дворецкий вспомнил, что десять дней назад, такого же самого цвета, молодой хозяин вовлек его в страшную аферу. Потом он взвесился и узнал, что потерял за двое суток три фунта.
— Дела плохи, Бидж, — произнес Ронни.
— Да уж, мистер Роналд, — согласился дворецкий. — Значит, вы слышали?
— Что?
— Печальные новости.
— Ну да, вы же там были.
Бидж закатил глаза, давая понять, что это — не самое худшее.
— Императрица, — сказал он, — съела рукопись, мистер Роналд.
— Не может быть!
— Съела, сэр. Когда пришел милорд, доедала последний листик. Кто-то, видимо, оставил…
— Пилбем!
— Вероятно, мистер Роналд.
— Значит, ее нет?
— Нет, мистер Роналд.
— А тетя Констанс знает?
— Видимо, да, мистер Роналд.
Ронни стал вишневым.
— Ладно, — сказал он. — Все равно он бы ее не отдал. Можно мне бренди?
— Конечно, конечно, мистер Роналд.
— Так вот, я решил… Хорошая, однако, вещь…
— Еще бы, сэр. Вы что-то хотели сказать?
— Да так, подумал. Вы заметили, что я не ел за обедом?
— Заметил, мистер Роналд.
— Я думал.
— Понятно, мистер Роналд.
— Думал, — повторил Ронни. — Размышлял. И решил.
— Что именно, мистер Роналд?
Ронни помахал ногами.
— Вы любили когда-нибудь, Бидж?
— Да, мистер Роналд, в молодости. Ничего не вышло.
— Странная штука эта любовь.
— Золотые слова, сэр.
— Заводит как-то… толкает… ты на все готов.
— Вот именно, сэр.
— В огонь и в воду, как говорится.
— Естественно, сэр.
— Бренди можно?
— Пожалуйста, мистер Роналд.
— Так вот, за рыбой я и решил. Рукописи нет, тетя Констанс опять насядет на дядю.
Дворецкий сочувственно покашлял.
— Мне представляется, мистер Роналд, что ее светлость этим и занималась, когда я зашел в библиотеку.
— Наверное, уже обработала?
— Боюсь, что вы правы, мистер Роналд.
— Так! — сказал Ронни. — Тогда вариантов нет. Пришло время действовать.
— Как именно, сэр?
— Украду свинью.
— Как, снова, сэр?! Ронни на него взглянул.
— Ах, вы помните?
— Помню? Двух недель не прошло.
— Правда. А как два года. Вы не подвели меня, Бидж.
— Спасибо, сэр.
— На вас можно положиться.
— Спасибо, сэр.
— Как на каменную стену.
— Спасибо, сэр.
— Когда я решил украсть ее снова, мисс Браун мне сказала: «Ты не можешь снова просить Биджа!» А я ответил: «Что ты, могу. Мы с ним дружим восемнадцать лет, а тебе он просто предан». — «Да?» — сказала она. «Еще бы! — сказал я. — Он сделает для тебя все что угодно». Тогда она и сказала: «Дорогой наш Бидж!» Вот так. А как при этом смотрела! Нежно, с умилением. Если бы вы были рядом, она бы вас поцеловала. И я не удивлюсь, — прибавил Ронни, — если тогда, потом, она вас поцелует.
Пока он говорил, дворецкий трясся, словно вулкан, готовый выразить себя. Глаза у него вылезли, дышал он странными толчками.
— Мистер Роналд! — выговорил он.
— Я знал, что вам будет приятно.
— Но, мистер Роналд!.. Ронни остро на него взглянул.
— Что? Неужели вы…
— Но, мистер Ро…
— В последний момент, когда выбора нет! Я без вас не обойдусь. Вы не бросите меня, Бидж?
— Но, мистер Роналд, какой риск!
— Риск? Ну что вы!
— Мистер Роналд, его светлости сообщили при мне, что на нее нападут. Я ходил к Пербрайту, передавал инструкции.
— Замечательно. Лучше некуда. Пербрайт ждет врага. Он его изловит. А дальше? Он поведет его к дяде Кларенсу! А мы тихо-мирно выведем хрюшу.
Дворецкий только пыхтел.
— Бидж, — продолжал Ронни, — подумайте! Речь идет о нашем счастье. Разве вы простите себе, что мисс Браун несчастна из-за вас?
— Если меня поймают, мистер Роналд, что я скажу?
— Ничего. Вас не поймают. Там никого не будет. Вы мне нужны на пять минут. Я не собираюсь ее прятать, как тогда. Берем — и все. Пять минут! Какие-то пять минут, и вы обо всем забудете.
Дворецкий все еще трясся.
— Пять, мистер Роналд? — жалобно проверил он.
— Ну, десять. Да, кстати, мисс Браун сказала, что вы похожи на ее отца. И еще, что у вас глаза добрые.
Дворецкий открыл рот, но оттуда явились не потоки лавы, а странный, сдавленный звук и непонятные слова.
— Что? — спросил Ронни.
— Я сказал «хорошо», мистер Роналд, — отвечал Бидж с таким видом, с каким глядят на солдат, если они тебя расстреливают.
— Вы согласны?
— Да, мистер Роналд.
— Бидж, — сказал Ронни, — когда я стану миллионером, то есть через несколько лет, я ведь вкладываю деньги в эти автомобили, так вот, когда я им стану, я принесу вам кошелек с золотом. Два кошелька. Что там, бочонок. Вкачу сюда, выбью дно, и пожалуйста!
— Спасибо, мистер Роналд.
— Это я должен вас благодарить. Ну, пошли. Время не ждет. Вы готовы?
— Готов, мистер Роналд, — отвечал Бидж тем странным, низким голосом, каким беседовал по телефону мистер Круг. Или Пруг.
Леди Джулия Фиш слегка зевнула и направилась к двери. Десять минут слушала она леди Констанс, а пассивность была ей чужда. Если у Конни есть недостатки, думала она, то это — склонность к монологам. Роль молчаливой аудитории претила прекрасной гостье.
— Что ж, — сказала она. — Если кто спросит, я в гостиной.
— Ты уходишь, Джули?
— А что мне делать? Я полагаюсь на тебя. Кларенс, ты будешь слушать Конни, но мнение — наше общее.
Лорд Эмсворт обрадовался, но не слишком. Вероятно, лучше, когда мучает одна сестра, но все же, не настолько, чтобы совсем развеселиться.
— Так вот… — начала Конни.
Подавив стон, граф попытался сделать то, что легко давалось аспиду[41] — выключиться и думать о чем-нибудь поважнее.
