их моему соколу.
Солнце грело землю Чукуровы, с земли поднимался пар, становилось душно. Коджа Осман гнал лошадь к окутанным голубой дымкой горам Тавра.
Через три дня он добрался до деревни Деирменолук. От усталости он еле держался на ногах. Взяв лошадь за поводок, Коджа Осман, слегка прихрамывая, шел по деревне. Лошадь его была вся в пене. Посредине деревни Коджа Осман остановился. У него был растерянный вид. Он с трудом переводил дыхание.
Деревенские ребятишки бросили игру и с любопытством глядели на старика.
— Эй, ребята, подойдите сюда! — позвал их Коджа.
Мальчики подбежали.
— Где дом Гюль Али? — спросил Коджа.
Паренек, казавшийся побойчее других, ответил:
— Он давно умер. Меня еще на свете не было!
— А дом Тощего Мемеда?
— Что ты, дядя! Разве ты не знаешь, что Тощий Мемед стал разбойником?
— Откуда мне знать, сынок! Я из Чукуровы. Разве у Мемеда нет матери, отца, родных?
— Нет, — ответил паренек.
— А у кого он останавливается, когда приходит в деревню?
— У Дурмуша Али.
— Так, значит, Тощий Мемед стал разбойником?
— Да. Он пришел в деревню и сказал, что убил Абди- агу. Потом он стал раздавать крестьянам землю, как отцовское наследство. Тощий Мемед поджег равнину, где росли колючки. Абди-ага убьет его. В нашей деревне Тощего Мемеда никто не любит, кроме жены Дурмуша Али. Наш ага и ее прогонит из деревни.
— А где дом Дурмуша Али?
— Да вот он, — кивнул паренек на один из домов.
Коджа Осман потянул лошадь за поводок. Подойдя к дому Дурмуша Али, он крикнул:
— Примите божьего гостя!
В расстегнутой нижней рубашке вышел сгорбленный Дурмуш Али. Его белая борода, казалось, доходила до колен.
— Добро пожаловать — сказал он. — Для такого гостя у меня всегда найдется хлеб-соль.
Дурмуш Али поставил лошадь Коджи Османа в стойло и повел гостя в дом.
В комнате пылал очаг. Пахло сеном, кизяком, тестом, Дурмуш Али сел напротив гостя, открыл ржавую табакерку и предложил ему отведать табаку.
— Я хочу по секрету спросить тебя: есть ли вести от Тощего Мемеда? Где он сейчас? — тихо и с опаской произнес Коджа Осман, наклонившись к Дурмушу Али.
Дурмуш Али засмеялся.
— Что же ты так боишься спросить о Мемеде?
— Тощий Мемед — мой сокол, — с гордостью произнес Коджа Осман. — Откуда мне знать, как о нем спрашивать. Я пришел, чтоб найти его.
Он подробно рассказал, зачем ищет Мемеда. Жена Дурмуша Али тоже слушала гостя. Свой рассказ Коджа Осман закончил любимой фразой: «Тощий Мемед — мой сокол».
— Тощий Мемед — наш сокол. Вот увидите, скоро он убьет паршивого Абди. А землю отдаст крестьянам. Они бессовестные. Знаешь, что они сделали? Придет день, когда я выйду на сельскую площадь и отведу душу; уж я обругаю этих бессовестных крестьян. Я знаю, как их отчитать. Бродягой сделали они Мемеда в ответ на все его хорошие дела. Уж я знаю, что мне надо сказать, — тараторила жена Дурмуша Али. — Да, братец, поезжай к Тощему Мемеду и все ему расскажи. От меня передай поклон. Пусть убьет и Али Сафу-бея и гяура. Пусть отрубит голову Калайджи и пошлет ее на Чукурову. Скажи, что так наказала ему тетушка. Понял?
— Замолчи, ради аллаха! — оборвал ее Дурмуш Али. — Остановись хоть на минуту.
— Хромой Али собирается к Мемеду, — не унималась старуха. — Говорят, он в долине Чичекли. Пусть гость и Пойдет вместе с ним.
— До Чичекли далеко? — спросил Коджа Осман.
— Далеко.
— Тогда я переночую, а завтра отправлюсь туда.
— Ночуй у нас. Я разыщу Хромого. Он стал управляющим у Абди-аги. Но он… наш человек. Он и отведет тебя к Тощему Мемеду, — предложила жена Дурмуша Али.
Дурмуш Али сердито посмотрел на жену. Она замолчала. Коджа Осман, прислонившись к стене, спал крепким сном.
— Бедный старик, — тихо сказала женщина. — Кто знает, сколько дней он скакал верхом!
Хромой Али и Коджа Осман поднимались по тропинке, ведущей к долине Чичекли.
С утра Коджа Осман без конца задавал один и тот же вопрос:
— Какой он, мой сокол?
И Хромой Али всякий раз говорил:
— Огромные ясные глаза. Волосы ежиком. Лицо печальное. Загорелый. Среднего роста. Храбрый джигит; стреляет метко, попадает в ушко иголки. Бесстрашный. Он не остановится, даже если будет знать, что ему грозит смерть.
— Правда? — удивлялся Коджа Осман и снова погружался в свои мысли.
— Что же, мой сокол всю жизнь должен скрываться в горах? — снова спрашивал Коджа Осман.
— Нет. Но этот год он будет жить в горах. Долина Чичекли — возле касабы. Ведь Хатче все еще в тюрьме. Свидетели отказались от своих показаний, но ее все равно держат в тюрьме.
— Бедный мой сокол!
Вскоре они очутились на зеленой полянке, поросшей низкой, словно подстриженной травой. Небо заволокли черные осенние тучи.
— Долго еще идти?
Хромой Али указал на гору. Ее скалистые склоны густо поросли деревьями.
— Вон там, — сказал он.
— Ах, увидеть бы мне своими глазами моего сокола!
— Увидишь.
Уже вечерело, когда они, пройдя густой лес, очутились возле землянки. Хромой Али свистнул. Из землянки выглянул Джаббар, за ним — Мемед.
— Али-ага! Добро пожаловать!
Они обнялись.
— Не обижайся на меня, Мемед, — сказал Хромой Али. — Я давно разыскиваю тебя. Хотел рассказать тебе новости. Но вовремя не смог прийти. Хорошо, что вы избежали ловушки Калайджи. Ах, эта сука Хорали! Не ожидал от него. Я знал его, когда он был еще сторожем на бахче.
Коджа Осман стоял в стороне и, держа за поводок взмыленную лошадь, с восхищенной улыбкой глядел на них.
— А это кто? — тихо спросил Мемед.
— Он из Чукуровы. Кажется, из деревни Вайвай. Зовет тебя «мой сокол».
Мемед медленно подошел к Кодже и протянул руку.
— Добро пожаловать.
— Благодарю, сынок. Не ты ли и есть мой сокол?
— Кто?
— Да Тощий Мемед.
Мемед смущенно улыбнулся.
— Я Мемед.
Коджа стремительно обнял Мемеда и стал целовать.
— Тощий Мемед! Сокол мой!
Джаббар оттащил старика от Мемеда. Коджа Осман сел на камень, закрыв лицо руками. Он плакал от радости. Когда он немного пришел в себя, Джаббар повел его в землянку. Она была устлана медвежьими шкурами. На стенах висели гранаты, маузеры, патронташи.
Старик все не мог успокоиться.
— Не могу поверить, сынок. Глазам своим не верю. Правда ли, что ты и есть Мемед?
— Уж ты не взыщи, — смутился Мемед. — Горы здесь… Кофе у нас нет…
— Это пустяки, лишь бы ты был здоров, мой сокол.
С тех пор как Мемед ушел в горы, он возмужал.
У него отросли тонкие черные усы.
