ждали от принца Бретани всего в одном купе оттуда?)
И вот мы в Париже. Все в прошлом. Отныне я покончил со всеми и всяческими формами парижской жизни. Таща чемодан, я осажден у выхода таксомоторным помогайлой. «Хочу в Орли», — говорю я.
«Пошли!»
«Но сперва мне нужно пива и коньяку через дорогу!»
«Извините, нет времени!» — и он поворачивается к другим зовущим клиентам, и я понимаю, что уж лучше мне сесть на лошадь, если я собираюсь быть вечером дома, в воскресенье, во Флориде, поэтому я говорю:
«Ладно. Bon, allons» [88].
Он хватает мой баул и тянет его к ждущему такси на туманистом тротуаре. Тонкоусый парижский водила пакует в зад своей повозки двух дам с младенцем на руках, а тем временем трамбует их багаж в отсек сзади. Мой парняга трамбует мой баул внутрь, просит три или пять франков, я забыл. Смотрю на таксиста, словно б говоря: «Вперед?», и он головой отвечает: «Ага».
Говорю себе: «Еще один тонконосый сукин сын в дерьме Paris-est-pourri, ему б начхать было, если б ты свою бабушку на углях зажарил, только б ему ее сережки достались и, может, зубы золотые».
На переднем сиденье маленького спортивного такси я тщетно ищу пепельницу в передней дверце по мою правую руку. Он выщелкивает диковинное пепельничное приспособление из-под приборной доски, с улыбкой. Затем разворачивается к дамам позади, стремглав шныряя сквозь это шестиперекресточное место совсем рядом с Тулуз-Лотрековым узлом потрепанным и трубками:
«Милое дитятко! Сколько ей?»
«О, семь месяцев».
«Сколько у вас еще?»
«Двое».
«А это ваша, э-э, матушка?»
«Нет, тетя».
«Я так и подумал, конечно, она совсем на вас не похожа, конечно, с моими необъяснимыми тем и сем. Все равно восхитительная детка, о матери дальше говорить и не стоит, а от тетушки вся Овернь радуется!»
«Откуда вы знаете, что мы овернцы?!»
«Инстинкт, инстинкт, ибо я он! А вы тут как, приятель, вам куда?»
«Я? — говорю я с отвратным бретонским духаном. — Во Флориду» (à Floride).
«Ах, там, должно быть, очень красиво! А вы, дорогая моя тетушка, у вас сколько детей?»
«Ой — семеро».
«Ц, ц, почти что чересчур. А малютка небось покою не дает?»
«Нет, ничуточки».
«Ну, вот поди ж ты. Все хорошо, вообще-то», — разворачиваясь широкой семидесятимильвчасной дугой вокруг Сен-Шапель, где, как я говорил раньше, хранится кусок Истинного Креста и положен туда Святым Людовиком Французским, королем Людовиком IX, и я сказал:
«А это Сен-Шапель? Я собирался посмотреть».
«Дамы, — говорит он заднему сиденью, — вы едете куда? А, да, вокзал Сен-Лазар, да, приехали. Всего минутку». Вжик.
«Приехали», и выпрыгивает наружу, а я сижу там, ошалев и охребалдев, и выволакивает их чемоданы, свистит мальчонке, упромысливает переброску детки и прочего, и запрыгивает обратно в такси один на один со мной, говоря: «В Орли вам?»
«Так точно, mais, но, мсье, стакашу пива на посошок».
«Тю — я за десять минут доеду».
«Десять минут слишком долго».
Он серьезно смотрит на меня.
«Ну, могу остановиться у кафе по дороге, где можно будет встать вторым рядом, и вы его заглотите очень быстро, птушто я сегодняшним воскресным утром работаю, ах, жизнь».
«Вы со мной выпьете».
Вжик.
«Приехали. Пошли».
Мы выпрыгиваем, вбегаем в это кафе под теперь-уже-дождем, и ныряем к бару, и заказываем два пива. Я ему говорю:
«Если вы очень торопитесь, я покажу вам, как заглогнуть пиво зараз!»
«Нет нужды, — печально говорит он, — минутка у нас есть».
Он мне вдруг напоминает Фурнье, букмекера в Бресте.
Он сообщает мне свое имя, овернское, я свое, бретонское.
В точку мгновения, когда я знаю, что он готов сорваться с места и лететь, я раскрываю свое нутро и выпускаю полбутылки пива падать в дыру, такому трюку я научился в студенческом братстве «Фи-Гамма-Дельта», как теперь вижу, отнюдь не просто так (перехватывая кеги на заре, да еще и без присяжной шапчонки, потому что я от нее отказался, а кроме того, я играл в футбольной команде), и в такси мы прыгаем, как грабители банков, и БЛЯМ! Рвем девяносто под дождем по скользкому шоссе в Орли, он мне рассказывает, сколько километров сейчас выжимает, я смотрю в окно и прикидываю, это наша прогулочная скорость до следующего бара в Техасе.
Мы обсуждаем политику, покушения, женитьбы, знаменитостей, и, когда доезжаем до Орли, он выволакивает мой баул сзаду, и я ему плачу, и он опять запрыгивает внутрь и говорит (по-французски): «Чтоб не повторяться, друг мой, но сегодня воскресенье, я работаю на прокорм жены и детей. И я слышал, что ты мне рассказывал про семьи в Квебеке, у которых детей человек по двадцать — двадцать пять, это слишком много. У меня их всего двое. Но, работа, да, охохо, то и сё, или, как вы, мсье, выражаетесь, чётто и сётто, как бы то ни было, спасибо, выше нос, я поехал».
«Adieu [89], мсье Реймон Байе», — говорю я.
Таксист сатори с первой страницы.
Когда Бог говорит: «Я Прожит», мы уже забыли, о чем было прощание.
Наша земля (исп.). — Здесь и далее примеч. пер.
Девушки (исп.).
Кошмар (фр.).
Перевод С. Маршака.
Набережная Тюильри (фр.).
Понятно? (фр.)
Дом инвалидов (фр.).
Святая Капелла (фр.).
Святой Марии Магдалины (фр.).
Имеется в виду Ричард Бакминстер Фуллер — американский архитектор и дизайнер.
Епископ (фр.).
Вокзале Сен-Лазар (фр.).
Парижские женщины (фр.).
Зд.: иллюстрация (фр.).
Ну да (фр.).
«Дворянское поместье» (фр.).
Фланеры, завсегдатаи Больших бульваров (фр.).
Любови (фр.).
Влюбчивая, похотливая (фр.).
Национальная библиотека (фр.).
Французский энциклопедист.
Отец (фр.).
