Чувства ее, когда они встретились на яхте, были сильнее его чувств. Он удивился; она ужаснулась, словно заметила на тропинке ядовитую змею. Ей стало ясно, что зреет заговор, призванный разрушить ее терпеливые труды.
От кого-то из брошенных мужей, то ли Рокса, то ли Квокенбуша, Гермиона получила добрую долю акций искристой воды «Фиццо», причем контрольным пакетом владел Карпентер. Племянники ее, Мэвис и Честер Тодд, владели не менее искристой водой «Чистый источник». Естественно слить эти воды воедино, соединив узами брака Мэвис и Карпентера.
Все шло прекрасно, пока откуда-то не выполз этот змий. Маркиза она знала. Опыт показал ей, что он просто не может упустить богатую невесту. Сперва втерся в доверие к Карпентеру, а потом притащил сынка, уповая на его пресловутый шарм.
Джефа она терпеть не могла, но честно признавала, что его романтический вид опасен для Мэвис. Слава Богу, та почти не выходила (последствия морской болезни), но здесь, на суше, опасность ждет ее.
Думая обо всем этом, Гермиона пересекла террасу и увидела в углу, за столиком, своего бывшего мужа, который живо беседовал с блондинкой в летнем платье от Диора. Надо сказать, они сразу узнали друг друга.
— Это вы! — воскликнул маркиз.
— Я, — отвечала Терри.
— М-да… — резюмировал собеседник.
Она села в лодку, хотя и не поверила в прогноз, и они, весело болтая, направились к берегу. Там Терри пошла переодеться, а теперь они беседовали о сыне маркиза, Джефе.
— Может быть, вы его видели, — предположил маркиз. — Такой, знаете, со шрамом.
— Что?
— Не пугайтесь, это — наша гордость. Его ранили в маки.
— Где-где?
— Здесь, во Франции. Так называли Сопротивление. Уж кто-кто, а он пролил кровь за свою страну. Мало того! Он не только смел, он талантлив. Пишет, знаете ли, книги. А мать писала картины. Даровитая семья! Конечно, не мы, не Мофриньезы. У нас в роду никогда…
Именно в этот миг появились Гермиона, Мэвис и Фредерик.
— Ах, вот ты где! — сухо сказала маркизу бывшая жена. Он не ответил, и через полминуты Терри услышала сквозь блаженный транс, как он представляет их друг другу.
— Мисс Трент, миссис Пеглер. Мисс Тодд, ее племянница. Мистер Карпентер, хозяин яхты. Мы с мисс Трент познакомились на празднике, в Сэн-Роке. Она и спасла вас, мой дорогой Мяч.
— Э?
— Она сообщила мне о вашей беде. Сижу, помнится, в саду, размышляю, а тут она и появляется…
— О!
— Естественно, я кинулся вам на помощь.
— До этого, — холодно осведомилась миссис Пеглер, — вы с мисс Трент знакомы не были?
— Конечно, нет. Счастливая случайность, ха-ха!
— Та-ак… Точнее, случайное знакомство.
Не разделяя ее чувств, Фредерик смотрел на Терри в упоении. Рыжие волосы сверкали, веснушки светились.
— Значит, это вы? Спасибо, мисс Трент! Трент?.. — Он задумался. — А, помню! Была мисс Трент и в Сэн-Роке.
Терри сжалась от страха, но спокойно ответила:
— У меня нет там родных. У меня их вообще нет, кроме двух сестер. Одна — тут, со мной, другая — в Америке. А вы благополучно приплыли к двадцати семи парам брюк?
— Э? О, да! Да, приплыл. Кстати, не хотите ли посмотреть яхту?
— С удовольствием.
— Прошу!
После их ухода повисло молчание, которое нарушила миссис Пеглер, мрачно сказавшая племяннице:
— Мэвис.
— Да, тетечка?
— Походи по магазинам.
— Да, тетечка.
— Мне надо кое-что сказать маркизу.
— Да, тетечка.
— Никола, — и впрямь сказала Гермиона, когда Мэвис скрылась, — неужели ты думаешь, что я тебя не раскушу?
— Раскусишь, ma cherie?[109] — удивился маркиз.
— Вот именно.
— Я не совсем понимаю, та petite.[110]
— Пожалуйста, я объясню. Неужели ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь…
— Что-что?
— Неужели ты думаешь, что я слепая? Я вижу тебя насквозь.
— Никак не пойму, куда ты гнешь.
— Подожди минутку. Ты хочешь женить своего сына на Мэвис.
— Какая чушь!
— А чтобы отвлечь Фредерика, ты притащил эту девицу…
— Мисс Трент.
— Возможно, хотя и спорно. Но дело не в том. Сразу ясно, что это за птица. Носится одна по курортам, знакомится с кем попало…
— Ты сомневаешься, что она — леди?
— Вот именно.
— Ну, знаешь, ma cherie!
— Я тебе не cherie, а миссис Пеглер!
— Какой позор для маркизы де Мофриньез!
— Напротив, достижение. Но не в том дело. Мэвис выйдет за Фредерика, а если ты не оставишь своих козней…
— Козней?
— Никола! Я тебя знаю. Мы прожили вместе несколько лет. Как это я вынесла, в толк не возьму, но так уж случилось. Словом, если ты не оставишь своих козней, я скажу Фредерику, что ты приживала и бездельник, у которого нет ничего, кроме титула.
Маркиз приятно засмеялся.
— Ma cherie, он об этом знает! Я сразу сказал, что я на мели, и он ухом не повел. Вот титул его ошарашил, это да, но я с этим справился. Так что не трудись впустую, побереги силы.
Когда миссис Пеглер удалилась, одарив его убийственным взглядом, маркиз заметил у столика рассыльного из «Сплендида». В руке у него была тарелочка, а на тарелочке лежала телеграмма. Маркиз распечатал ее и прочитал:
«Где черт вас дери дело Киболя впрс».
Скомкав бумажку и бросив под стол, он удивился мелочности начальника. И все ему неймется! Поистине, суета. Однако, вспомнив о своей победе, маркиз оживился, кликнул лакея и заказал виски с содовой.
4
Осмотрев яхту и вернувшись в отель, Терри постояла на ступеньках, чтобы полюбоваться видом. Он нравился ей и прежде, но теперь песок стал золотистей, море — синее, острова — еще волшебнее. Что поделаешь, любовь обостряет чувства.
Двадцать минут, только двадцать минут назад он сидел за машинкой. Фредди извинился:
— Привет, Джеф! Прости, что мешаем.
— Ничего, ничего.
— Показываю мисс Трент яхту. Мисс Трент, граф д'Эскриньон.
Так это и началось.
Терри пошла в номер. Кейт читала «Нью-Йорк Гералд Трибьюн», умиротворявшую ее тоскующее сердце.
— Ну как, поплавала? — спросила она.
— Да, — отвечала Терри. — И познакомилась с Грегори Пеком. Он граф.
— Еще бы!
— Нет, правда. У него отец маркиз.
Кейт фыркнула. У нее было свое мнение о французских маркизах.
— Очень милый, — сказала Терри и пошла переодеться к ланчу. Повесть свою она немного сократила, скажем — не упомянула о том, что, когда Фредди куда-то позвали, Джеф немедленно ее обнял, и поцеловал, и стал говорить что-то вроде «Je taime» и «Je tadore».[111]
Кейт всего не расскажешь; но кое-что сказать надо.
— Да, кстати, — крикнула она. — Я домой не еду.
— Что!
— Не е-ду! Прости, ошиблась. В Ровиле очень хорошо.
1
Пьер Александр Бюиссонад, комиссар полиции, сидел у себя на Рю Мостель. Он был крупноват, с багровой складчатой шеей (вид сзади) и густыми бровями. Мнения по его поводу разделялись на две школы; одни считали его неправдоподобно учтивым, дельным и надежным, другие — чем-то вроде озверевшей черепахи. К первой школе, заметим, принадлежал только он сам.
Сейчас он беседовал с человеком, который хотел получить право на огнестрельное оружие. К пятой минуте разговора кроткий посетитель по фамилии Флош решительно стал адептом второй школы, поскольку комиссар сообщил ему, что дверь не заперта, а на всяких идиотов времени не напасешься.
— Я же хочу получить разрешение! — напомнил Флош. — Можете вы его дать?
— Нет.
— Почему?
— Потому, — отвечал Пьер Александр четко, как на экзамене.
— Я живу в опасном районе!
— Переезжайте в безопасный.
— Я поздно возвращаюсь. Понимаете, я играю на кларнете.
— Не играйте. Есть другие занятия.
— Какие?
— Здесь не бюро по найму.
— А если на меня нападет апаш?
— Тогда я вам дам разрешение.
— Так он же меня убьет!
— Естественно.
— В жизни не слышал такой чепухи! — сказал кларнетист. Комиссар на него посмотрел.
— Все, — сказал он. — Некогда мне разговаривать. Не нравятся вам законы, сами и меняйте.
— Если бы я мог! Да чихал я на эти…
— Что-о-о? Еще одно слово, и я вас арестую. Нет, какая наглость! Какая низость! Вон отсюда! Да вы анархист! Эй, Пюнэ!
— Да, господин комиссар?
— Вывести.
Несчастный Флош выскользнул сам, терзаясь мрачными мыслями, а комиссар грозно повернулся к подчиненному, который, как все подчиненные таких начальников, выглядел старше своих лет.
— Вот что, Пюнэ, — сказал он. — Вы дурак и остолоп. Сколько раз сказано, всякими мелочами меня не обременять. Разрешение, видите ли! А вы что, маленький? Ладно. Кто там теперь? Жалоба на таксиста? А может, на хозяйку? Или собачка потерялась? Что вы стоите, как идиот?! От-ве-чай-те!
