С того самого дня, когда граф и маркиз вошли в их орбиту, Кейт беспокоилась, чуя недоброе. Взволновал ее, собственно, разговор с Терри, которая решила отряхнуть с туфелек песок Ровиля и внезапно передумала. Если девушка рвется домой и вдруг, увидев субъекта, похожего на Грегори Пека, об этом забывает, старшая сестра просто обязана узнать его финансовый статус. В сущности, она понимала, что услышит. Чего-чего, а историй о нищих иностранных графах она читала достаточно. Чувства ее удивительно гармонировали с чувствами миссис Пеглер: та боялась авантюристок, она — авантюристов.
Сложность заключалась в одном — как подойти к делу? Спроси авантюриста, что он замышляет, и он обдаст тебя холодом. Спроси его друзей, они солгут, сами о том не зная, ибо сведения черпают от самого авантюриста. Думая об этом, Кейт пила ситронад и поглядывала на маркиза, беседующего с забинтованным мопсом.
Чем больше она смотрела на них, тем яснее становилось, что они хорошо знакомы, но не дружны. Слов она не слышала, но жесты подсказывали, что мопс обзывает маркиза оскорбительными именами. Когда ей уже казалось, что беседа будет длиться вечно, маркиз, выражавший внимание с тем видом, с каким воспитанный человек слушает то, что слышал сотни раз, встал, похлопал мопса по плечу и удалился. Он удалился, пообещав посмотреть, нет ли Дела в его номере, а месье де ла Урмери, тяжко отдуваясь, потянулся к бокалу. Знаток этикета непременно заметил бы, что нельзя пить вино человека, которого ты называл такими словами, но он бы знатока не услышал. Золотистый нектар освежил его горло, когда он заметил, что у столика стоит какая-то дама.
— Ах ты, Боже мой! — сказала она с несомненным состраданием.
Месье де ла Урмери не швырнул в нее бокал, потому что там оставалось шампанское, и заменил это действие взглядом василиска.
— Вы попали в железнодорожную катастрофу? — спросила тем не менее дама.
Полагая, что ее хорошо бы освежевать тупым ножом, а затем опустить в кипящее масло, он все же ответил:
— Нет. Ударили топором.
— Что?!
— То, — твердо сказал чиновник.
— Быть не может! — вскричала дама и поклохтала, словно курица.
— Может, — отвечал Урмери. — Повторяю, кто-то ударил меня топором.
— О, Господи!
— И не убил, заметьте. Казалось бы, бьешь топором, так уж бей с размаха. Но нет! Ничего не умеют. И это чиновники, ха-ха?!
Дама поклохтала еще, потом спросила:
— Кто же вас ударил?
— Один мой служащий, Легондю.
— Зачем?
— Затем, что он псих. Фигуры ему являются, видите ли! Посидят, посверкают и велят перебить всех начальников, начиная с меня. Бред какой-то! Сияют, вы подумайте!
— Конечно, вы огорчены…
— Огорчен?! — взорвался Урмери, словно его начинили тринитротолуолом. — Я в полном отчаянии! Сперва эта свинья маркиз…
Кейт облегченно вздохнула. Она и не знала, как подвести его к этой теме.
— Я видела, вы с ним беседовали, — заметила она.
— Да уж, я с ним побеседовал! — злорадно подтвердил чиновник. — Уехал, видите ли, с этим досье!..
— Простите?
— Ну, с делом Киболя. Когда я уволил его, он…
— Я не совсем поняла. Он служил у вас?
— Можно сказать и так. Но ничего не делал.
— Значит, он не богат?
— Опаздывал каждый день, все путал, вечно где-то шлялся… А, что? Богат? Не смешите меня!
— У него же замок в Арденнах.
— Давно продал. Женился, правда, на американке, но они давно разошлись. Богат! Ха-ха!
— Та-ак… — промолвила Кейт с той суровой радостью, с какой произносят «Я же вам говорила»; и тут появился маркиз, рассыпаясь в извинениях.
— Мой дорогой, — сокрушался он. — Что вы обо мне подумаете?
Месье де ла Урмери лаконично заметил, что не скрывал своего мнения.
— Только что вспомнил, — продолжал маркиз, — я оставил вашего Киболя дома, в Париже. Он в верхнем левом ящике комода, под носовыми платками. Консьерж вас пустит, скажите, что от меня. Искренне советую дать ему несколько франков.
Месье де ла Урмери постоял, выражая взглядом, что слов у него нет, потом повернулся и ушел. Маркиз взялся было за шампанское, когда женский голос сухо произнес:
— Хотела бы с вами поговорить.
Подняв глаза, он увидел Кейт. Губы у нее сомкнулись в тонкую черточку, взор сверкал, и она напомнила ему одну из прапрабабушек XVIII века, третью слева, если считать от входа, которая с самого детства нагоняла на него страх и трепет.
4
Джеф боролся с трудным пассажем и, увидев маркиза, позавидовал сиротам — они, в конце концов, хоть работать могут! Однако сыном он был хорошим и мысли свои скрыл.
— Привет, — благодушно сказал он. — Что ты ходишь туда-сюда?
Тут он заметил, что отец на себя не похож, зато похож на человека, которого ударили в самое слабое место.
— Что случилось? — забеспокоился Джеф. — Кредитора встретил?
— Жефф, — отвечал маркиз, — я весь дрожу. Какой кошмар! Мисс Трент…
Джеф побледнел.
— Ей плохо? Ее кто-то обидел? Маркиз удивился.
— Кто ее может обидеть? А плохо ли ей… Пожалуй, нет. С виду — в полном порядке.
— Что же ты меня пугаешь? Я думал, ее сбила машина или…
— Машина! Есть вещи похуже, — Маркиз сердобольно помолчал и все же решил нанести удар сразу: — Я говорил с ее сестрицей. Она узнала, что мы бедны. Но это не все! У мисс Трент тоже нет денег.
— Что?!
— Денег нет, — пояснил маркиз. — Они втроем владеют фермой, разводят кур. Собственно, это и не ферма, а так, ерунда какая-то.
— Почему же она живет в таком отеле?
— Насколько я понял, она получила небольшое наследство и решила его потратить. Ну, это понятно, — одобрил маркиз, который, будь он девицей, сделал бы то же самое. — Надеется поймать богача. Какое счастье, что я все узнал, пока ты не натворил глупостей! Я не набожен, но иногда кажется, что… как бы это выразиться? Что кто-то меня хранит.
Он замолчал, услышав крик, а там — и увидев, что сын его буквально сияет. Если бы Клаттербак сообщил Джефу, что издаст роман как можно скорее, он вряд ли сиял бы ярче.
— Слава Тебе, Господи! — воскликнул граф. — Ой, какое счастье! Тогда все в порядке. Если она…
Маркиз задрожал.
— Ты что, хочешь на ней жениться?
— Конечно! Сейчас напишу ей, приглашу завтра пообедать. Когда подадут кофе, а лакей уйдет, я… ну, я знаю, что сделаю.
— Мой дорогой! — взмолился маркиз. — Одумайся!
Джеф удивился.
— Ты чем-то недоволен?
— Еще бы! Жениться на нищей… Нет, ты не можешь!
— Могу, могу. Чего ты скачешь? Смотри, как удачно: у нее ничего нет, и у меня ничего нет. Ты подумай, мы всему будем радоваться. Купили шляпу — праздник. Богатые и не знают таких…
— Кроме того, — перебил его маркиз, — они не живут под крышей, в тесной каморке. Шесть пролетов лестницы…
— Красота! — вскричал Джеф. — Пришел в мансарду, зажег свечу у кровати и воображаешь, что ты в Версале. Балдахины там, купидоны… Да, это жизнь!
— О, Господи! — простонал маркиз.
— Ты заметил, — продолжал Джеф, — как у нее вздернут носик? А на нем — две веснушки. Представляешь, какое блаженство, когда можешь на них смотреть в любое время?
— А ты представляешь, — отвечал маркиз, — что она скажет, когда узнает, что у тебя нет денег?
— Обрадуется, я думаю.
— Ну, нет. Я бы на ее месте тут же забыл о тебе и вышел за Карпентера.
— То — ты, а то — она! Карпентер, еще чего! В жизни она за него не выйдет. Это ангел, а не девушка.
— Послушай, Жефф…
— Не буду. И вообще, я хочу побыть один. Тут фраза не дается.
Маркиз, который и так не отличался прытью, буквально выполз в вестибюль. Романтические бредни глубоко его оскорбляли. С трудом одолев лестницу, он направился к бару, красе «Сплендида», и, поставив изящную ногу на медную перекладину, попросил Филиппа, прежде служившего в Париже, смешать ему что-нибудь такое, особенное.
5
Примерно через четверть часа освежившийся маркиз, еще нетвердо ступая, вышел из бара и встретил в вестибюле возвращавшуюся с пляжа Терри.
Посмотрел он на нее искоса. Она ему нравилась, очень нравилась, но, честно говоря, она же его надула! Нельзя, в конце концов, так выглядеть и так блистать, если ты разводишь кур на Лонг-Айленде. Это нечестно, думал он, и непорядочно.
Однако ни его манеры, ни голос не выдавали, как глубоко он ранен и как разочаровался в американках. Поцеловав ей руку с обычной своей галантностью, маркиз заверил ее в том, что бесконечно рад предстоящей встрече в ресторане.
— Миссис Пеглер, — сказал он, — сообщила мне, что вы приняли приглашение.
— Да, — отвечала Терри, — и с большим удовольствием. Занятно ужинать на природе. Это ведь хороший ресторан?
— Говорят, очень хороший.
— А кто там будет?
