– И ради чего вся эта комедия? – с трудом выговорила я.
– А все очень просто, – сказал Борис Сергеевич. – Мой компаньон, Марк Олегович, в последнее время потерял чувство реальности. Вы понимаете, деньги кружат человеку голову. Марк Олегович «подсел» на «джеевские» кассеты, в любовницах у него ходила… ну да, совершенно верно, Наташа Николаева. Прихоти богатого человека, Мария. Вы ведь именно о них, подобных прихотях, так убедительно говорили вчера нашему общему другу господину Матвееву, не так ли?
– Козел…
– Марк Олегович был, скажем так, немного странным человеком, – продолжал Борис Сергеевич, не обращая внимания на мою реплику, – он любил смотреть садистские фильмы. И если ты богатый и избалованный собственными возможностями человек… В общем, в один прекрасный день Кравцов захотел получить эксклюзивный фильм, в котором… словом, такой, какой он в итоге и получил. Он сам оговаривал смерть одной из героинь. И вот тут мы нанесли удар.
– Вы убили его? – быстро спросила я. – Ведь в наше время можно убить так, что при вскрытии зафиксируют смерть от остановки сердца. Ввести особый препарат…
– Зачем такие сложности, да еще с откровенно «мокрушным» душком? – невозмутимо спросил Теплов. – Все гораздо проще. Мы исполнили его волю. А потом, когда он увидел на экране свою любовницу, его чуть кондрашка не хватил.
– Как это – «чуть»? Хватил же!
– Не спешите. Он умер не от этого. Просто я напомнил ему кое-какие факты его биографии. Ведь вы не думаете, Мария, что какая-то проститутка из Саратова совершенно случайно оказалась любовницей богатейшего человека, одного из нефтяных королей страны? Нет… совсем не так. Таких случайностей не бывает. Он сам рассказал мне об этом романе в Сочи. Я долго искал… но недаром же я в свое время работал в КГБ, а? Поиски увенчались успехом. В конце концов, не так уж и сложно узнать поименный состав тех, кто отдыхал в санатории «Заря» в июле семьдесят пятого года.
– Господи… – пробормотала я, раскрыв глаза.
– Паша Матвеев оказал мне на этом пути неоценимые услуги, – продолжал Теплов. – Впрочем, он и сам весьма талантливый молодой человек, иначе не стал бы тем, кем является сейчас.
– Значит… значит, Кравцов состоял в связи с собственной дочерью?
– Совершенно верно. Но он-то об этом не знал! Он просто видел, что она сильно похожа на ту, в которую он когда-то был по уши влюблен. Ведь это холоднокровное животное, что звалось Марком Кравцовым, тоже когда-то было молодо. А потом… когда мы вместе просмотрели эту запись и сели в машину, чтобы ехать на деловую встречу, я сказал ему, кто такая его любовница, по которой он теперь так горюет, между тем как сам заказал Джино кино с убийством лучшей из имеющихся в его распоряжении женщин. Вот что избыток денег делает с человеком! – Теплов укоризненно покачал головой, а потом договорил:
– Ну, конечно, когда я сказал ему, что Наташа – его дочь, и привел все доказательства… вот тут ему и настал конец. Мне осталось только выйти из машины и захлопнуть за собой дверь.
– Значит, мотив один и тот же – деньги? – проговорила я. – После смерти Кравцова все достается его жене, ну а уж бедную вдовушку вы уделаете, как захотите. Верно?
Теплов улыбнулся и повернулся ко мне спиной.
Я мельком взглянула в забранное решеткой окошко, находящееся под самым потолком: смеркалось. Хотя было еще рано – просто небо, мутное и грязное, как душа стоявшего передо мной человека, вяло сыпало мелким дождем.
Мой взгляд стремительно переместился с окна на обтянутую пиджаком спину Теплова, неожиданно атлетичную для такого стройного мужчины, и тут же мозг, уже не спрашивая моего собственного мнения, дал команду: бей!
…Они слишком долго будили во мне пантеру. И она наконец проснулась. Перед глазами полыхнуло багровое зарево ярости, потом все подернулось мутной пеленой, но уже в следующее мгновение завеса разошлась, открывая пугающе четкий обзор, – и не прикованная к стене левая рука моя с выпрямленными пальцами ударила под лопатку Бориса Сергеевича Теплова. Таким ударом я могла пробить тонкую фанеру, но на этот раз цель была несравненно более мягкая и податливая.
Уже через секунду окровавленные пальцы вынырнули из тела Теплова и тут же перехватили его шею. Я рванула адвоката к себе и, прикрывшись им, заговорила быстро и отчаянно:
– Если кто-нибудь двинется с места без моего указания или хотя бы сделает попытку – я перережу ему глотку. Вот примерно так… – И я с силой провела ногтями по плечу придавленного болевым шоком полубесчувственного Бориса Сергеевича, так, что пропорола и тонкую дорогую ткань пиджака, и рубашку, и кожу до самого мяса. На плече его проступила кровь.
Нельзя сказать, чтобы мой поступок сильно смутил Джино.
– Ты все равно не сможешь уйти отсюда, – сказал он. – На дворе люди Магомадова.
– Ну что ж, – тяжело дыша, сказала я, – тогда я убью Теплова. Без него вы не сумеете прибрать к рукам империю Кравцова. Хитрый адвокат давно обеспечил себе прикрытие, и без него не видать вам денег Кравцова как своих ушей.
– Погоди, – Матвеев протянул вперед руку, – стой. Твои условия. Тем более что твой босс уже, верно, передал кассету Алику…
– А, вот оно что? – произнесла я. – Значит, Магомадова тут нет? Значит, он в «Петролеуме»? А что ж ты мне лапшу на уши вешаешь, а? «Ты не сможешь уйти отсюда… на дворе люди Магомадова».
Матвеев досадливо тряхнул головой и грязно выругался. В то же самое время я, нащупав под пиджаком Теплова пистолет, выхватила его и выстрелила в замок наручников.
Я была свободна.
На звук выстрела Полина машинально бросила пистолет (профессиональный телохранитель – я поступила бы точно так же, из соображений безопасности своего босса), Джино попятился к стене (все-таки он оказался трусом!), и тут с трудом приподнявшийся с лавки Розенталь ударил его канделябром. Тем самым, что изуродовал его собственное лицо.
Джино издал булькающий звук и упал на пол. Но уже в следующую секунду Полина развернулась и, перехватив шею Розенталя в жестком захвате, рванула на себя… хрустнули позвонки, и обмякшее тело Миши упало рядом с корчившимся от боли Матвеевым.
– А, сука-а-а!
…Этот хриплый вопль вырвался из моей груди помимо моей воли. Я забыла, что в моих руках пистолет и что я могу уложить Полину одним выстрелом. А еще одним – добить Джино. Нет. Ничего этого не было. А было – было видение… взлетает длинная рука с зажатым в ней тесаком и бьет по горлу Наташи Николаевой.
Я прыгнула вперед, выпустив Теплова. Оставшись без опоры, он мягко ткнулся спиной в стену и начал сползать по ней, оставляя сплошной кровавый след.
Мы оказались лицом к лицу с Полиной. У наших ног, на полу, лежали Джино и Розенталь, а мы стояли друг против друга, и между нами была не только свежая кровь Михаила и Павла, но и та, другая кровь, пролитая здесь же по заказу спятившего богатого самодура… кровь Наташи Николаевой.
Полина была дьявольски сильна и ловка, это я уже поняла. Но все равно – наш поединок не затянулся. Потому что она как завороженная смотрела, как стремительно выброшенная в ее сторону моя рука с острыми титановыми накладками пробивает белую сутану и входит в ее тело. Полина попыталась оттолкнуть меня, но, не вырывая пальцев из ее подреберья, другой рукой я провела по ее горлу. Раз и другой.
…Точно так же, как она сама поступила с Наташей Николаевой.
Полина упала с кровавой пеной на губах и хлещущей из перерезанной сонной артерии алой струей, а я, уже не контролируя себя, повернулась к недвижно простоявшему все это время у стены палачу в холщовом колпаке с прорезями и выкрикнула хрипло:
– Ну… что же ты ее не топчешь? Ведь… ведь тебе нравится топтать женщин с перерезанным горлом, правда?
Он молчал.
– Сними этот колпак! – продолжала я. – Покажи мне свое лицо. Ну что же ты… снимай!!
И я протянула к нему руку, с кончиков пальцев которой еще капала свежая кровь, а потом полоснула его по левой руке – как раз по татуировке! – так, что пропорола ему руку до кости. Нет, я не хотела… они сами разбудили во мне звериную сущность, сущность пантеры… но нельзя быть большими зверями, чем они! Эти Джино, Полины, Тепловы… палачи! Все они – палачи, а не только это пугало, глядящее на меня сквозь прорези своего колпака!
В голове мутилось от ненависти.
Но это все же не помешало мне услышать движение за своей спиной, нарастающие за дверью шаги, а потом хриплый голос, так не похожий на обычный голос Теплова:
– Ну… ты сама напросилась, сука!
Я обернулась: Борис Сергеевич стоял, шатаясь и придерживаясь одной рукой за стену – а во второй у него был пистолет, тот самый, что я отобрала у него, чтобы перестрелить цепь наручников, а потом уронила, когда кинулась на Полину.
И дуло этого пистолета смотрело на меня.
Шаги за дверью замерли, дверь распахнулась, и в тот же самый миг Теплов с перекосившимся лицом надавил на курок. Грянул выстрел.
