– Не сердись.
– Может, еще погуляем?
– Давай я провожу тебя до остановки…
В троллейбусе, на задней площадке, в толкотне, обхватив поручень, он вспомнил, как Марина отламывала по долькам шоколад с орехами, потом вспомнил стеллаж, заставленный телевизорами, и в одном мертвом экране – ее лицо, в другом – рука, трогающая пряжку на поясе.
Троллейбус резко тормознул.
Студента прижали крепко к поручню.
С ближнего сиденья из-за плеча дремлющей матери выглядывал карапуз в пушистой шубе, облизывал потрескавшиеся губы, моргал.
Студент отвернулся.
– Вы на следующей выходите? – спросил кто-то простуженно в самое ухо.
– Да!
Студент, оттеснив плечом неуклюжего соседа, двинулся к выходу, хотя до его остановки было еще минут сорок.
Нет, надо срочно вернуться и все-таки дождаться Марину… Наверняка она выпьет шампанского… Наверняка у нее будет прекрасное настроение… Наверняка согласится лишний часок проветриться… Поделиться впечатлениями…
Вырвавшись из троллейбуса, студент перебежал на противоположную сторону дороги, едва дождался обратного маршрута и втиснулся в переполненный салон…
Вернувшись, студент основательно изучил аптеку.
Прочитал названия всех таблеток, разложенных под стеклом.
Осмотрел фаянсовые предметы и костыли.
Щелкнул пальцем кислородную подушку и целых полчаса не мог оторваться от жирных пиявок в широкой банке.
А уходя, купил за шесть копеек аскорбинку, высыпал таблетки в ладонь и набил полный рот.
Когда стемнело, зашел в подъезд, отогрел руки.
Но, боясь пропустить Марину, снова вернулся к аптеке.
И так шастал, пока не дождался…
Студент увидел дочь писателя сразу, едва шагнул из-за угла.
У витрины аптеки стояла Марина и целовалась с тем длинным, с биофака.
Студент попятился, задел угол плечом.
Увлеченная пара не заметила невольного соглядатая.
Щедрый снег усиленно заметался в свете фонарей.
Студент рванул не зная куда, не зная зачем, – лишь бы подальше от этого, похожего на плохую литературу, банального и типичного, адюльтера.
Студент то бежал вдоль улиц, то шагал, скользя, через хмурые, воющие метелью дворы, а очутившись на тротуаре в кипении снега, вновь торопился к черному пятну следующей арки, подальше от назойливых фонарей.
Снег догонял наивного дурачка-дипломника, срываясь с крыш, выкатываясь из-за угла, гнал, прижимал к сугробам.
Но вытоптанные тропы еще угадывались в круговерти, и отблески окон, как ступени бесконечной лестницы, вели к черноте глухих стен.
В длинном гулком тоннеле студент прекратил на мгновение бессмысленные метания.
С улицы вклинивался свет пролетавших машин, и тогда на крышке люка возле стены угадывались притихшие взъерошенные голуби.
Из-под тяжелой чугунной крышки сочился пар.
Но вот ветер добрался и сюда – загудело, как в аэродинамической трубе…
Студент приехал домой на последнем троллейбусе.
Сбросил пальто на пол, еле развязал шнурки онемелыми пальцами.
Долго сидел в прихожей, наблюдая, как оттаивает пальто, – и вдруг обнаружил, что до сих пор не снял шапку.
Раскисшую шапку положил наверх.
Поднял тяжелое пальто, встряхнул, открыв дверь в ванную, – по кафелю разлетелись брызги.
Отнес пальто к себе в комнату, повесил на спинку кресла поближе к батарее.
Вернулся, открыл кран – трубы завибрировали.
Хорошо, что увидел Марину с длинным, а то бы мучился, надеялся… Поиграла, как кошка с мышкой… Не зря торчал в аптеке, не зря в подъездах маялся… А если бы узнал все позднее, когда втюрился бы по самые уши?.. Сейчас же – легкое опьянение; к утру пройдет, и ничего не останется…
Отлежавшись в ванне, окатился прохладным душем, растерся полотенцем, натянул тренировочный костюм, устроился на кухне.
Написать ей, что ли, письмо… Пусть не думает, что страдаю… Написать, мол, каюсь, но это была не влюбленность, а всего лишь авантюра, порожденная неуемным воображением Андрюхи… Волочился за тобой не из-за красивых глаз, а из-за папаши… Диплома ради…
На кухню вышла мать в халате.
Налила кружку чаю, села напротив и стала смотреть на сына.
– Вижу, нагулялся?
– Угу!
– Опять с Андрюхой в кино торчали?
– Вроде…
– Кстати, тебе звонила Тамара… Завтра у вас консультация на кафедре, в десять…
– Без нее знаю прекрасно.
– Утром купила две банки эмали… Как потеплеет, съездим на кладбище?.. Надо перед родительским днем оградку подновить.
– Мы же в том году и оградку покрасили, и тумбочку…
– Грязновато получилось.
– Кисть попалась паршивая… Ты больше такую не покупай… Надо соседа попросить, может, японскую достанет.
– Ты у него опять пластинки брал по тройной цене?
– Брал… Сказал, подождет до стипехи.
– Ладно, пойду.
Мать выплеснула остывший чай в раковину – так и не отпила ни глоточка.
Студент положил вилку, отодвинул тарелку.
Да, последний раз они были у бабки Анны по весне…
Поехали на кладбище вдвоем.
Заказали такси, положили в сетку банку краски, новую кисточку с еще не оторванным ценником.
К себе в сумку мать поставила бутылочку ацетона.
Приехал на кладбище, с трудом отыскали могилу.
Она теперь была далеко от края.
Плотный клин оградок, выбравшись из тесноты рощицы, позванивая металлическими листьями венков, захватывал когда-то плодородное поле.
Оспины могил да кое-где на уцелевшем дерне трава – издали она кажется бумажной, как вылинявшие цветы, прикрученные к облупленным прутьям.
Только здесь, глядя, как ширится погост, вдруг осознаешь, что люди умирают, каждый день, каждый час, каждую минуту…
В городе убыль населения некому не заметна, только статистикам да похоронным конторам…
Студент поставил сковородку в раковину, залил водой.
Жаль, что бабка Анна так и не узнала о своей почти сбывшейся мечте: увидеть внука с университетским дипломом…
Тщательно вытер стол.
Потом взял металлическую щетку.
Мать утром удивится…
Принялся очищать дно сковородки.
После консультации рвану прямо в библиотеку, засяду всерьез…
Поставил сковородку на видное место, повесил щетку над краном.
Надо сделать шикарную работу и защититься на отлично…
Вымыл руки, выпил еще кружку чая и ушел спать.
В комнате от сохнущего пальто воздух был, как в кладовке под лестницей.
Один раз, еще до школы, играя в войну, сидел за бочкой, накрывшись фанерой и заставив ноги ящиком.
Ребята заглядывали в кладовку раз пять, но так и не обнаружили его.
А он выскочил в самый ответственный момент.
И всех расстрелял из самодельного, выпиленного из восьмислойной фанеры автомата.
Пацаны заматерились.
Девчонки завизжали.
Для еще большего куража наврал про мышонка, который сидел прямо у его носа, на крышке бочки.
Девчонки по очереди бегали поглядеть на жуткое место.
Про мышонка получилось красиво сочинить.
Не рассказывать же, как нестерпимо хотелось чихать и как занемели ноги.
А в том, что появился из кладовки в нужный момент, виновата паутина.
Привстал размять ноги, да и цапанул ее затылком, как будто летучая мышь приклеилась мягким крылом, – чуть не заорал от страха…
Студент разделся, приоткрыл форточку и залез под холодное одеяло.
Все, что произошло вечером, казалось сейчас таким же далеким, как детство в старом доме.
Словно кто-то другой торчал в аптеке, метался по городу, стоял в тоннеле, дыша на руки, а рядом на крышке колодца грелись усталые голуби…
Под самое утро проснулся.
Почудилось сквозь сон, что у соседа за стеной, чуть слышно, – та музыка, тот же ударник, как в магазине, когда вздрагивала стеклина, за которой стояли «кассетники» и «вертаки», а в экранах телевизоров отражалась она, идущая к выходу…
После консультации студент зашел в столовую, взял «комплекс», устроился в уголке.
Отпил сразу полстакана компота, ткнул вилкой в шницель.
Может, поехать к биофаку?.. Попытаться еще раз… Не сдаваться, биться за свою любовь, доказывать свое право на свое место… Нет… Рядом будет маячить и ухмыляться тот длинный… Лучше вообще об этом не думать… Сейчас главное – сесть за диплом, сесть основательно… Через две недели надо показать собранный материал… В библиотеку сегодня не сунусь… Оттуда прямая дорога к биофаку… Лучше поеду к Андрюхе… Сегодня чем дальше от центра, тем лучше…
Из-за соседнего столика рукой махнула Тамарка.
Отвернулся…
Пока студент ждал трамвай, по дороге, что шла параллельно линии, один за одним проносились самосвалы, груженные снегом.
Потом, из вагона, он видел вгрызающиеся в сугробы снегоочистители, грейдеры, скребущие обочину, людей в оранжевых жилетах.
Студент не отрываясь смотрел в протаянную дырку.
Сквозь нее город казался чуточку незнакомым.
В трамвае не умолкали пассажиры:
