Мне всё казалось, что он меня не понимает. Что мы говорим со стариком на разных языках и никак не можем договориться.
– Понимаю, – кивнул папатекарь, по своему обыкновению взглядом раздвигая стены склепа.
– Я очень на вас надеюсь, – сказал я, упирая на «очень».
В склепе всё было по-прежнему. Бесконечные ряды разнокалиберных саркофагов уходили вдаль, выбирай – не хочу. Я хотел. Я очень хотел! Но просто когда перед тобой такой грандиозный выбор, ты совершенно забываешь, что именно тебе надо. Зачем ты сюда пришёл, вернее, за кем. Ну, вот представьте себе: заходите вы, скажем, в кондитерскую за шоколадкой. А там, на витрине, огромный кремовый торт, а рядом с ним – ещё один, только лимонный. И таких тортов в кондитерской – целая витрина и холодильный шкаф! Это помимо пирожных, кексов, слоек и маффинов. Я уже молчу о конфетах и булочках. Теперь вы чувствуете то вселенское напряжение, которое я чувствовал в папатеке? То-то же.
– Выбирай, – поторопил меня папатекарь.
У меня моментально разболелся живот. Он всегда у меня болит, когда я о чём-то переживаю. Я оголтело забегал между рядами, словно какой-то петух с отрубленной головой. Я заглядывал в саркофаги, но видел перед собой одно и то же: спящих мужчин приблизительно одного роста и в приблизительно одинаковой одежде, за редким исключением. Как же их различить? Понять, что вот этот, например, мужчина с бородой станет мне заботливом отцом, а тот – с усами – совсем наоборот?
– Хватит, остановись, – сказал вдруг господин Бенджамин. – Так ты ровным счётом ничего не добьёшься, только ещё сильнее запутаешься.
– И что же мне делать? – спросил я, чуть не плача.
– Ты можешь воспользоваться моим советом, – спокойно ответил он и опять покосился на часы.
– Ладно, – вздохнул я. – Только, пожалуйста, советуйте мне что-нибудь стоящее. Не как в прошлый и позапрошлый раз.
Папатекарь проигнорировал мою обидную реплику.
– Обрати внимание на этого мужчину средних лет, – молвил он, подходя к саркофагу в виде пирожка.
– Так-так, а кто это? – заинтересовался я. Пирожок мне уже нравился – он настраивал меня на хорошие мысли.
– Хозяйкин Иван Иванович, тридцать восемь лет, женат, четверо детей.
– А по профессии?
– Иван Иванович – профессиональный домохозяин, – с гордостью сказал господин Бенджамин. – Стирает, гладит, готовит и пылесосит он воистину виртуозно!
– В самом деле? – Этот Хозяйкин нравился мне всё больше и больше. – А что, он не скандалист? С кулаками на меня не будет бросаться? – на всякий случай спросил я, вспомнив вчерашнюю некрасивую сцену с Авторизаторовым.
– Иван Иванович добрейший человек, – заверил меня папатекарь. – Он станет тебе заботливым отцом, вот увидишь.
– А…
– А теперь мне пора. Я же сказал, у меня важная встреча.
– Ясно, – кивнул я, не желая больше задерживать старика. Всё-таки он отличный малый, этот Будь-Благодарен. Я ему на самом деле был ужасно благодарен за то, что он опять мне навстречу пошёл. А ведь мог бы и вытолкать взашей – условия договора это позволяют.
Я наскоро попрощался и побежал домой. Завтра всё будет хорошо, теперь уж наверняка.
Разбудил меня чудесный аромат свежеиспечённых булочек. Я даже сначала решил, что это мама вернулась. Она всегда, когда приезжает из командировки, балует нас с папой булочками.
На кухне уже вовсю хозяйничал Иван Иванович. Он был румян, гладко выбрит, самую капельку пухловат и пребывал в отменном настроении. Это сразу бросалось в глаза.
– Витенька! Добрейшее утречко, сынок! – обрадовался он мне как дорогому единственному сыну. – Умывай личико, мой ручки и скорее за столик! Булочки тебя уже заждались! – Тут мой папа радостно рассмеялся, и я заметил, какой у него во рту розовый язык и белые-пребелые зубы.
– Я уже умылся, – тоже радостно сказал я, усаживаясь на стул.
– Молодчинка! – обрадовался Иван Иванович и опять захохотал. – Тебе чайку с молочком или с лимончиком?
Я удивился, что в нашем доме завелись молоко и лимоны, но вида не показал.
– А можно какао?
– Разумеется, малыш!
– А кока-колы?
Иван Иванвич нахмурился, но всего лишь на минутку.
– Кока-колкой тебя побаловать? – Он подмигнул мне левым глазом. – У папочки как раз есть бутылочка на чёрненький денёк!
Хозяйкин действительно достал из холодильника бутылку с колой и налил мне полный стакан.
– Спасибочки, – сказал я, принимаясь за булочки.
Они были необыкновенные, эти булки! Пышные, ещё тепленькие и с разными начинками! Я такой вкуснятины сто лет не ел.
– Объедение! – похвалил я моего нового папу.
Он сидел напротив меня, уложив на руки тройной подбородок и, кажется, любовался тем, как я ем. Он на меня просто наглядеться не мог!
– Кушай, кушай, сынок. А на обедик я сварю борщик и запеку курочку.
Жизнь с Иваном Ивановичем мне начинала нравиться. Она была радужная эта жизнь, начиная с раннего утра, полная улыбок, положительных эмоций и булочек. По крайней мере, с ним я отъемся, а там поглядим. Вроде бы он хороший малый.
– Всё было очень вкусно. – Я так объелся, что едва вылез из-за стола. – Ну, мне пора в школу.
– Конечно-конечно, я тебя провожу! – оживился Хозяйкин.
– Не надо, – молниеносно отреагировал я, накидывая куртку. – Мы с соседом в школу ходим, из второго подъезда.
– А дорожку вам нужно переходить? – озабоченно спросил папа, с силой приглаживая мне ладонями волосы.
– Всего одну.
– Будь осторожен, сынок! – С этими словами он звонко поцеловал меня в лоб, оставив на нём мокрый след, и отворил дверь.
– Ладно, пока! – Я махом слетел на пролёт вниз, чтобы не целовать его в ответ.
– Я люблю тебя, слышишь?! – громко крикнул Хозяйкин мне вслед. – Люблю, Витенька!
Только бы его никто не услышал, кроме меня.
Перекусихин был сегодня какой-то не такой. Он молчал всю математику. Слушал учительницу, решал примеры и молчал, представляете? Ни слова мне не сказал! Не спросил даже, как там поживает мой новый папа. Это было странно. Так не похоже на Бредика!
На русском всё было точно так же. Мы писали диктант, причём Перекусихин писал его сам – ко мне в тетрадку не заглядывал и не списывал. А когда я попытался посмотреть, что он там намарал, он загородился локтем и укоризненно мне сказал:
– Списывать нехорошо.
Ничего себе! Это он мне говорит! Я спросил у него на большой перемене:
– Перекусихин, ты что, заболел?
– С чего ты взял? – сказал он, отправляя в рот сосиску в тесте.
– Ты какой-то сегодня тихий. Просто сам не свой. Ни о чём меня не расспрашиваешь. Тебе что, неинтересно?
– Витя, твоя жизнь – это твоя личная жизнь, – серьёзно ответил Бредик, и я чуть не упал со стула.
Дело в том, что для Перекусихина такого понятия, как чья-то личная жизнь, в принципе не существует. Все те годы, что я его знаю (с первого класса по четвёртый включительно) он только и делал, что совал нос в чужие дела. Вы уже знаете, я рассказывал. Хлебом его не корми, дай только в замочную скважину подсмотреть или в окно – за тем, как чья-нибудь мама с чьим-нибудь папой ссорятся. Или подслушать, как чей-нибудь дедушка с чьей-нибудь бабушкой ругают правительство на чём свет стоит. Поэтому сегодняшние его откровения стали для меня полной неожиданностью. Я даже немного обиделся на него – за полное отсутствие интереса к моим насущным проблемам с папами.
– Значит, тебе совершенно неинтересно, что у меня очередной новый папа? – уточнил я, пытаясь разжечь его любопытство.
– Именно так.
– И то, что он печёт самые вкусные на свете булочки тоже?
Перекусихин помолчал.
– Не интересно.
– Но почему?! – Я отказывался верить своим ушам.
– Потому что у меня теперь своя личная жизнь, Половина. И мне нет дела до чьей-то ещё.
Вот как. Хм. Я тоже помолчал, переваривая услышанное. Если честно, меня разобрало страшное любопытство, что там у него за жизнь такая, полная захватывающих приключений и секретных неожиданностей? Но я тоже у него ничего расспрашивать не стал. Больно надо! Он просто строит из себя, вот и всё.
– Ладно, Перекусихин, иди – живи своей загадочной жизнью, а я на физкультуру пошёл (у Бредика от физкультуры освобождение).
Я развернулся и действительно пошёл медленным шагом. Я всё ждал, что он одумается и пойдёт за мной, начнёт с расспросами приставать как обычно. Но нет. Он пошёл в мужской туалет, доставая из кармана мобильный и читая СМС-сообщение. Интересно знать, от кого?
По дороге домой я всё понял. Наш Перекусихин влюбился! Во дела! Просто умора! Вот и ходит, напускает на себя загадочность. Он даже в столовую сегодня не ходил. Может, решил похудеть?
А дома меня ждал королевский обед. Мой новый папа расстарался на славу. Он сдержал своё отцовское слово и действительно сварил мне борщ и пожарил курицу. А ещё наготовил целую кучу разных салатов, закусок и на десерт подал торт «Наполеон», мой любимый!
