"- На эту ли юдоль сменили мы,Архангел падший молвил,- Небеса И свет Небес на тьму? Да будет так! Он всемогущ, а мощь всегда права. Подальше от Него! Он выше нас Не разумом, но силой; в остальном Мы равные. Прощай, блаженный край! Привет тебе, зловещий мир! Привет, Геенна запредельная! Прими Хозяина, чей дух не устрашат Ни время, ни пространство. Он в себе Обрел свое пространство и создать В себе из Рая - Ад и Рай из Ада Он может. Где б я ни был, все равно Собой останусь,- в этом не слабей Того, кто громом первенство снискал. Здесь мы свободны. Здесь не создал Он Завидный край; Он не изгонит нас Из этих мест. Здесь наша власть прочна, И мне сдается, даже в бездне власть Достойная награда. Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба! Но почему же преданных друзей, Собратьев по беде, простертых здесь, В забвенном озере, мы не зовем Приют наш скорбный разделить и, вновь Объединясь, разведать: что еще Мы в силах у Небес отвоевать И что осталось нам в Аду утратить?"
Так молвил Сатана, и Вельзевул Ответствовал: "- О Вождь отважных войск, Воистину, лишь Всемогущий мог Их разгромить! Пусть голос твой опять Раздастся, как незыблемый залог Надежды, ободрявшей часто нас Среди опасностей и страха! Пусть Он прозвучит как боевой сигнал И мужество соратникам вернет, Низринутым в пылающую топь, Беспамятно недвижным, оглушенным Паденьем с непомерной вышины!"
Он смолк, и тотчас Архивраг побрел К обрыву, за спину закинув щит,В эфире закаленный круглый диск, Огромный и похожий на луну, Когда ее в оптическом стекле, С Вальдарно или Фьезольских высот, Мудрец Тосканский ночью созерцал, Стремясь на шаре пестром различить Материки, потоки и хребты. Отступник, опираясь на копье, Перед которым высочайший ствол Сосны Норвежской, срубленной на мачту, Для величайшего из кораблей, Казался бы тростинкой,- брел вперед По раскаленным глыбам; а давно ль Скользил в лазури легкою стопой? Его терзали духота и смрад, Но, боль превозмогая, он достиг Пучины серной, с края возопив К бойцам, валяющимся, как листва Осенняя, устлавшая пластами Лесные Валамброзские ручьи, Текущие под сенью темных крон Дубравы Этрурийской; так полег Тростник близ Моря Чермного, когда Ветрами Орион расколыхал Глубины вод и потопил в волнах Бузириса и конников его Мемфисских, что преследовали вскачь Сынов Земли Гесем, а беглецы Взирали с берега на мертвецов, Плывущих средь обломков колесниц; Так, потрясенные, бунтовщики Лежали грудами, но Вождь вскричал, И гулким громом отозвался Ад: "- Князья! Воители! Недавний цвет Небес, теперь утраченных навек! Возможно ли эфирным существам Столь унывать? Ужели, утомясь Трудами ратными, решили вы В пылающей пучине опочить? Вы в райских долах, что ли, сладкий сон Вкушаете? Никак, вы поклялись Хваленье Победителю воздать Униженно? Взирает Он меж тем На Херувимов и на Серафимов, Низверженных с оружьем заодно Изломанным, с обрывками знамен! Иль ждете вы, чтобы Его гонцы, Бессилье наше с Неба углядев, Накинулись и дротиками молний Ко дну Геенны пригвоздили нас? Восстаньте же, не то конец всему!" Сгорая от стыда, взлетели вмиг Бойцы. Так задремавший часовой Спросонья вздрагивает, услыхав Начальства строгий окрик. Сознавая Свои мученья и беду свою, Стряхнув оцепененье, Сатане Покорствуют несметные войска. Так, в черный день Египта, мощный жезл Вознес Амрамов сын, и саранча, Которую пригнал восточный ветр, Нависла тучей, мрачною, как ночь, Над грешной Фараоновой землей И затемнила Нильскую страну; Не меньшей тучей воспарила рать Под своды адские, сквозь пламена, Ее лизавшие со всех сторон. Но вот копьем Владыка подал знак, И плавно опускаются полки На серу отверделую, покрыв Равнину сплошь. Из чресел ледяных Не извергал тысячелюдный Север Подобных толп, когда его сыны, Дунай и Рейн минуя, как потоп Неудержимый, наводнили Юг, За Гибралтар и до песков Ливийских! Начальники выходят из рядов Своих дружин; они к Вождю спешат, Блистая богоравной красотой, С людскою - несравнимой. Довелось Им на небесных тронах восседать, А ныне - в райских списках ни следа Имен смутьянов, что презрели долг, Из Книги Жизни вымарав себя. Еще потомство Евы бунтарям Иные прозвища не нарекло, Когда их допустил на Землю Бог, Дабы людскую слабость испытать. Им хитростью и ложью удалось Растлить едва ль не весь Адамов род И наклонить к забвению Творца И воплощенью облика его Невидимого - в образы скотов, Украшенных и чтимых в дни торжеств Разнузданных и пышных; Духам Зла Учили поклоняться, как богам. Под именами идолов они Языческих известны с тех времен.
Поведай, Муза, эти имена: Кто первым, кто последним, пробудясь, Восстал из топи на призывный клич? Как, сообразно рангам, шли к Вождю, Пока войска держались вдалеке?
Главнейшими божками были те, Кто, ускользнув из Ада, в оны дни, Ища себе добычи на Земле, Свои дерзали ставить алтари И капища близ Божьих алтарей И храмов; побуждали племена Молиться демонам и, обнаглев, Оспаривали власть Иеговы, Средь Херувимов, с высоты Сиона, Громами правящего! Их кумиры О, мерзость! - проникали в самый Храм, Кощунственно желая поругать Священные обряды, адский мрак Противоставив свету Миродержца! Молох шел первым - страшный, весь в крови Невинных жертв. Родители напрасно Рыдали; гулом бубнов, ревом труб Был заглушен предсмертный вопль детей, Влекомых на его алтарь, в огонь. Молоха чтил народ Аммонитян, В долине влажной Раввы и в Аргобе, В Васане и на дальних берегах Арнона; проскользнув к святым местам, Он сердце Соломона смог растлить, И царь прельщенный капище ему Напротив Храма Божьего воздвиг. С тех пор позорной стала та гора; Долина же Еннома, осквернясь Дубравой, посвященною Молоху, Тофет - с тех пор зовется и еще Геенной черною, примером Ада.
Вторым шел Хамос - ужас и позор Сынов Моава. Он царил в земле Ново и Ароера, средь степей Спаленных Аворнма; Езевон, Оронаим, Сигонова страна, И Сивма - виноградный дол цветущий, И Елеал, весь неохватный край До брега Моря Мертвого, пред ним Склонялся. Он, под именем Фегора, В Ситтиме соблазнил израильтян, Покинувших Египет, впасть в разврат, Что принесло им беды без числа. Он оргии свои до той горы Простер срамной и рощи, где кумир Господствовал Молоха - людобойцы, Пока благочестивый не пресек Иосия грехи и прямо в Ад Низверг из капищ мерзостных божков. За ними духи шли, которым два Прозванья были общие даны; От берегов Евфрата до реки Меж Сирией и Царством пирамид Ваалами, Астартами звались Одни - себе присвоив род мужской, Другие - женский. Духи всякий пол Принять способны или оба вместе Так вещество их чисто и легко, Ни оболочкой не отягчено, Ни плотью, ни громоздким костяком. Но, проявляясь в обликах любых, Прозрачных, плотных, светлых или темных, Затеи могут воплощать свои Воздушные - то в похоть погрузясь, То в ярость впав. Израиля сыны Не раз, Жизнеподателя презрев,
Забвению предав Его законный Алтарь, пред изваяньями скотов Униженно склонялись, и за то Их были головы обречены Склоняться столь же низко пред копьем Врагов презренных. Следом Аштарет, Увенчанная лунным рогом, шла, Астарта и Владычица небес У Финикиян. В месячных ночах, Пред статуей богини, выпевал Молитвословья хор Сидонских дев. И те же гимны в честь ее Сион Пятнали. На горе Обиды храм Поставил ей женолюбивый царь. Он сердцем был велик, но ради ласк Язычниц обольстительных почтил Кумиры мерзкие. Богине вслед Шагал Таммуз, увечьем на Ливане Сириянок сзывавший молодых, Что ежегодно, летом, целый день Его оплакивали и, следя, Как в море алую струю влечет Адонис, верили, что снова кровь Из ран божка окрасила поток. Пленялись этой притчей любострастной Сиона дщери. Иезекииль Их похоть созерцал, когда у врат Святых ему в видении предстал Отпавшего Иуды гнусный грех Служенья идолам. Шел Дух вослед, Взаправду плакавший, когда Кивотом Завета полоненным был разбит Его звероподобный истукан. Безрукий, безголовый, он лежал Средь капища, своих же посрамив Поклонников; Дагоном звался он Морское чудо, получеловек И полурыба. Пышный храм его Сиял в Азоте. Палестина вся, Геф, Аскалон и Аккарон и Газа, Пред ним дрожали. Шел за ним Риммой; Дамаск очаровательный служил Ему жильем, равно как берега Аваны и Фарфара - тучных рек. Он тоже оскорблял Господень Дом: Утратив прокаженного слугу, Он повелителя обрел: царя Ахаза, отупевшего от пьянства, Принудил Божий разорить алтарь И на сирийский лад соорудить Святилище для сожиганья жертв Божкам, которых он же победил.
Шли дало демоны густой толпой: Озирис, Гор, Изида - во главе Обширной свиты; некогда они Египет суеверный волшебством Чудовищным и чарами прельстили, И заблуждающиеся жрецы, Лишив людского образа своих Богов бродячих, в облики зверей Их воплотили. Этой злой чумы Израиль на Хоривене избег, Из золота заемного отлив Тельца; крамольный царь свершил вдвойне Злодейство это - в Дано и Вефиле, Где уподобил тучному быку Создателя, что в ночь одну прошел Египет, и одним ударом всех Младенцев первородных истребил И всех низринул блеющих богов.
