Так Враг людского рода говорил, Укрытый в Змие, злобный постоялец; Он к Еве направлялся не ползком, Как нынче, пресмыкаясь по земле, Волнами изгибаясь, но стоймя, Подобно башне, опершись на хвост, На основанье круглое,- клубы Спирально громоздящихся колец. Увенчанная гребнем голова, С карбункулами схожие глаза, Лоснящаяся шея, чей отлив Зеленоватым золотом мерцал, С надменной возвышались прямотой Над узловидным туловищем, плавно Скользившим по траве. Он был красив И привлекателен. Подобный гад Позднее не встречался никогда. С ним змиев не сравнить, в которых Кадм И Гермиона преображены В Иллирии вдвоем, ни божество Из Эпидавра, ни хваленых змиев, Чью стать Аммон-Юпитер принимал Равно - Капитолийский, посетив Олимпию и Сципиона мать,Героя Римского. Сперва путем Окольным Сатана, как бы страшась, Но алча, приближался; так моряк Искусный, управляя кораблем, Близ мыса или устья, где ветра Непостоянны, изменяет курс, Частенько перекладывая руль И паруса; так точно изменял Движенья Змий, свиваясь, и опять Упруго развиваясь, и клубясь Затейливо на Евиных глазах, Дабы вниманье женщины привлечь. Она же за работой шелестенью Листвы внимала, но о нем ничуть Не думала,- привыкшая к возне Различных тварей, что на Евин зов Послушней шли, чем стадо превращенных На зов Цирцеи. Змий спешит смелей, Незваный, к Еве, замирает вдруг Как бы в восторге; много раз подряд Пред ней склоняет гребень, шею гнет Крутую, лижет Евины следы. Немое обожанье наконец Она заметила и на игру Его взглянула; радуясь тому, Что смог вниманьем Евы завладеть, Он, шевеля змеиным языком, Иль небывалый звук голосовой Воздушным колебаньем издавая, Ее лукаво начал искушать: "- О повелительница! Не дивись, Единственное диво, если ты Способна удивляться! Я молю: Презреньем гневным не вооружай Небесно-кроткий взор за то, что я Приблизился бесстрашно и гляжу Не нагляжусь на величавый лик, Сугубо величавый в этой дебри Пустынной. О, прекрасного Творца Прекрасное подобие! Тебе Подвластно все живое; твари все Тобой любуются и красоту Небесную твою боготворят. Действительный восторг царит лишь там, Где он доступен всем; но здесь, в глуши, Меж зрителей - бессмысленпых скотов, Твое очарование сознать Способных в малой мере, Человек Один - единственный тобой пленен; Всего один,- когда в кругу богов Богиней равной ты могла бы стать. Бесчисленные Ангелы должны Тебе молитвенно, благоговейно Служить, вседневной свитой окружив!" Так льстил ей Враг: он приступ начал так. Проникла в сердце Евы эта речь. Хоть будучи весьма удивлена, Она смущенно молвила в ответ:
"- Что это значит? Голосом людским И по-людски осмысленно со мной Тварь говорит! Судила я досель, Что твари бессловесны, что Господь Немыми создал их, не одарил Членораздельной речью. В остальном Колеблюсь я - их действия, порой, И взгляды выявляют некий смысл Немалый. Я тебя считала, Змий, Хитрейшею из тварей полевых, Но все же - безъязыкой. Сотвори Повторно это чудо! Объясни, Как, будучи немым, заговорил? И почему ты изо всех животных Столь дружествен? Вниманье уделить Такому диву должно. Отвечай!"
Лукавый Искуситель продолжал: "- Блистательная Ева! Госпожа Прекраснейшего мира! Мне легко Тебе повиноваться, рассказать Просимое. Велениям твоим Не в силах воспротивиться никто. Подобно прочим тварям, я сперва Питался попираемой травой. Мой ум, под стать еде, презренным был И низким: я понятье лишь имел О пище и различии полов, Не постигая высшего, пока Однажды, странствуя среди полей, Я дерево роскошное вдали Случайно усмотрел: на нем плоды Висели пестроцветные, горя Багряным золотом. Я подступил Поближе, чтоб яснее рассмотреть, И обдало меня с его ветвей Благоуханье, голод возбудив Острейший. Ни укропа аромат Излюбленный, ни запах молока, Что ввечеру сочится из сосцов Овец и коз, когда среди забав Детеныши позабывают снедь, Не порождали жадности такой Во мне. Решился тотчас я вкусить Прекрасных яблок. Жгучей жажды власть И голода, которых разожгли Душистые плоды, меня совсем Поработили. Я замшелый ствол Обвил ввиду того, что высоко Ветвилось дерево; потребен рост Адама или твой, дабы достать До нижних сучьев. Прочие вокруг Толпились твари, тою же алчбой Томимые, завистливо взирали, Но до плодов добраться не могли. Достигнув кроны, где они, вися В столь близком изобилии, сильней Манили, я срывать их щедро стал, Вкушать и голод ими утолять. Такого наслаждения досель Я не знавал ни в пище, ни в питье. Насытясь, я внезапно ощутил Преображенье странное; мой дух Возвысился, и просветился ум; Способность речи я обрел потом, Но, впрочем, не утратил прежний вид. Высоким и глубоким я с тех пор Предался размышлениям; объял Я всеохватывающим сознаньем Предметы обозримые Небес, Срединного пространства и Земли, Все доброе, прекрасное постиг И понял, что оно воплощено Вполне в твоих божественных чертах, В лучах твоей небесной красоты,Ей ни подобья, ни сравненья нет! Вот почему,- некстати, может быть,Я здесь, чтоб созерцать и обожать Законную Владычицу Вселенной, Державную Царицу всех существ!"
Так, обуян коварным Сатаной, Змий обольщал Праматерь. В изумленье Беспечно Ева молвила в ответ:
"- Из-за чрезмерной. Змий, твоей хвалы, Я сомневаюсь в действии плода, Которое ты первый испытал. Скажи: где это дерево растет? Далеко ли? Здесь множество в Раю Деревьев Божьих, неизвестных нам И разных, и плодов на них не счесть Нетронутых, нетленных,- до времен, Когда в Раю прибавится людей, Дабы собрать обильный урожай, От бремени Природу облегчив".
Ликуя, вмиг ответил хитрый гад: "- Царица! Не далек, не труден путь. За миртами, средь луга, близ ручья Оно растет, лишь надо миновать Бальзамовый и мирровый лесок Цветущий. Коль дозволишь, я туда Тебя легко и быстро проведу". "- Веди!" - сказала Ева; Змий, столпом Возвысясь, к преступленью поспешил, Переливая из кольца в кольцо Клубящееся тулово; прямым Он выглядел, к злодейству устремись, На темени надежда подняла Его зубчатый гребень, что раздулся От радости. Так брезжит огонек Блуждающий, из масляных паров Возникший, что густеют по ночам От холода и вспыхивают вдруг, Вздуваемые ветром; говорят Злой Дух сопровождает их. Такой Обманный огонек, светясь во тьме, Сбивает изумленного с пути Ночного странника, заводит в т-опь, В трясины и овраги, где бедняк, Проваливаясь, гибнет, вдалеке От помощи. Так страшный Змий сиял, Доверчивую Еву обманув, Праматерь нашу, и ведя ко Древу Запретному - причине наших бед. При виде Древа молвила она:
"- Напрасно, Змий, мы шли; бесплоден труд, Хотя плоды в избытке. Но пускай Останется их свойство при тебе; Оно и впрямь чудесно, породив Такое действие. Но ни вкушать, Ни даже прикасаться нам нельзя. Так Бог велел, и заповедь сия Единственною дочерью была Божественного Голоса; вольны Мы в остальном. Наш разум - наш закон".
Вскричал Прельститель хитрый: "- Неужель, Властителями вас провозгласив Всего, что в воздухе и на Земле, Господь плоды вкушать вам запретил Древес, произрастающих в Саду?"
Еще безгрешная, сказала Ева: "- Нам все плоды в Раю разрешены, Но Бог об этом Древе, в сердце Сада Растущем, и плодах его изрек: "- К ним прикасаться и от них вкушать Вы не должны, чтоб вам не умереть".
Ответ услыша краткий, осмелел Прельститель; человеколюбцем вдруг Прикинулся и ревностным слугой Людей; на их обиду воспылав Негодованьем лживым, применил Он способ новый: ловко притворись Взволнованным, смущенным, он умолк Достойно, вознесясь, чтоб речь начать О якобы значительных вещах. Так древле, в Риме вольном и в Афинах, Где красноречье славное цвело, Навечно онемевшее теперь, Оратор знаменитый затихал, Задумывался, погрузясь в себя, Готовясь к речи важной; между тем Его движения, черты лица Вниманьем слушателей наперед Овладевали, прежде чем уста Успел он разомкнуть; но иногда, Как бы порыва к правде не сдержав, Он прямо к сути яро приступал, Минуя предисловье; точно так, Во всю свою поднявшись вышину, Восторженным волнением объят, Со страстью соблазнитель произнес:
"- О, мудрое, дарующее мудрость Растение священное! Рождаешь Познанье ты! Я чую мощь твою В себе! Не только сущность всех вещей Я ныне лицезрею, но стези Наимудрейших, высочайших Сил Открылись мне! Ты не страшись угроз, Вселенной сей Царица, им не верь Вы не умрете. Разве умереть Возможно от плода,- он даст вам жизнь С познаньем вместе,- или вас казнит, Кто угрожал вам? На меня взгляни: Я прикоснулся, я вкусил - и жив. Мой тварный жребий превзойти дерзнув, Я жизни совершеннейшей достиг, Чем та, что мне была дана судьбой. Ужели от людей утаено Открытое скоту? Ужели Бог За столь поступок малый распалит Свой гнев и не похвалит ли верней Отвагу и решительность, которых Угроза смерти,- что бы эта смерть Ни означала,- не смогла отвлечь От обретенья высшего из благ Познания Добра и Зла? Добро! Познать его так справедливо! Зло! Коль есть оно, зачем же не познать, Дабы избегнуть легче? Вас Господь По справедливости карать не может, А ежели Господь несправедлив, То он не Бог, и ждать не вправе Он Покорности и страха; этот страх Пред страхом смерти должен отступить. Зачем Его запрет? Чтоб запугать, Унизить вас и обратить в рабов Несведущих, в слепых, послушных слуг. Он знает, что, когда вкусите плод, Ваш мнимо светлый взор, на деле - темный, Мгновенно прояснится; вы, прозрев, Богами станете, подобно им Познав Добро и Зло. Так быть должно. Мой дух очеловечился, а ваш Обожествится; человеком скот Становится, а богом - Человек. Быть может, вы умрете, отрешась От человеческого естества, Чтоб возродиться в облике богов. Желанна смерть, угрозам вопреки, Когда влечет не худшую беду! И что такое боги? Почему Не стать богами людям, разделив Божественную пищу? Божества Первичны; этим пользуясь, твердят, Что вс? от них. Сомнительно весьма! Я вижу, что прекрасная Земля, Согрета Солнцем, производит вс?, Они же - не рождают ничего. А если вс? от них,- кто ж в это Древо Вложил познание Добра и Зла, Так что вкусивший от его плода, Без их соизволенья, в тот же миг Премудрость обретает? Чем Творца Вы оскорбите, знанье обретя? Чем знанье ваше Богу повредит? И если вс? зависит от Него, Способно ль Древо это что-нибудь Противу Божьей воли уделить? Не завистью ли порожден запрет? Но разве может зависть обитать В сердцах Небесных? Вследствие причин Указанных и множества других Вам дивный этот плод необходим. Сорви его, земное божество, Сорви и беспрепятственно вкуси!"
