Собор Стигийский завершен. В порядке Расходится блистательная знать Бесовская; меж ними - Властелин Их наивысший, излучая мощь, Надменно шествует; казалось, он Способен сам противостать Творцу, Один, как самодержца грозный сан В Аду ни с кем не делит, окружив, Из подражанья Богу, выход свой Великолепьем царским и кольцом Горящих Серафимов, при оружье И с множеством хоругвей. Дан приказ Немедля объявить, под гром фанфар, О принятом решенье и конце Совета. Приложив металл к устам, На все четыре стороны трубят Четыре Херувима; вторят им Герольдов голоса, и далеко, По всем провалам бездны, эта весть Разносится; несметные войска Восторженно приветствуют ее. Затем, уже спокойней, ободрясь Надеждой ложной, Адские полки Неспешно расстаются; их пути Различны: каждый следует, куда Наклонности влекут и грустный выбор, Где мнит найти покой от хмурых дум И тягостное время скоротать До возвращенья Сатаны. Одни Среди равнин, другие в вышине, Летают, соревнуясь меж собой, И в беге спорят, как во времена Пифийских игр и Олимпийских. Здесь Увлечены ристаньем колесниц, Там укрощают огненных коней, А тут - в шеренги строятся опять. На небосклоне так порой встают Видения: две рати в облаках, Вещая войны гордым городам, Сражаются. В побоище сперва Вступают, с копьями наперевес, Наездники воздушные; потом, Перемешавшись в рукопашной схватке, Когорты рубятся; вся твердь в огне От ярого сверкания клинков. Иные Духи, как Тифон, взъярясь, Раскалывают горы, скалы в прах Крушат и мчатся, вихри оседлав; И Аду тяжко дикую гоньбу Снести. Так, победительный Алкид Эхалию покинул и покров Отравленный на тело возложил; Несносную испытывая боль, Он сосны Фессалийские, в пылу Неистовства, с корнями вырывал И в море, в глубину Эвбейских вод, С вершины Эты, Лихаса швырнул. Иные, кротче нравом, обрели Приют в затишном доле; там поют Распевом Ангельским, под звуки арф, О подвигах былых, о той беде, Что их постигла, и клянут судьбу, Поработившую свободный дух Случайностью и силою. Хотя Пристрастны песни эти, но такой Гармонией пленительной полны (Но разве может по-другому хор Бессмертных петь?), что даже Ад умолк И слушателям не мешал внимать Восторженным. Другие, в стороне, Облюбовали для беседы холм (Умам - витийство, музыка - сердцам Отрадны), там раздумьям предались, Высоким помыслам: о Провиденье, Провиденье, о воле и судьбе Судьбе предустановленной и воле Свободной, наконец,- о безусловном Провиденье, плутая на путях К разгадке; обсуждению они Подвергли всестороннему: добро, И зло, блаженство счастья и страданье Конечное, бесстрастие и страсть, Позор и славу,- праздных дум тщета И мудрость ложная! - но так могли Тоску и страх заклясть на краткий час Волшебным красноречьем, пробудить Напрасные надежды и сердца Тройной броней терпения облечь. Еще другие, крупными сойдясь Отрядами, отважились разведать Зловещий этот мир, дабы найти Убежище помягче, и летят Вдоль русел четырех Аидских рек, Что в озеро пекучее несут Погибельные струи: Стикс - река Вражды смертельной; скорбный Ахерон, Глубокий, черный; далее - Коцит, Наименованный за горький плач, Не молкнущий у покаянных вод Его унылых; наконец, поток Неистово кипящего огня,Свирепый Флегетон. Вдали от них Беззвучно и медлительно скользит Река забвенья Лета, развернув Свой влажный лабиринт. Кто изопьет Ее воды - забудет, кем он был И кто он есть; забудет скорби все, Страданья, радости и наслажденья. За Летой простирается страна Морозов лютых,- дикий, мглистый край, Терзаемый бичами вечных 6yjpb И вихрей градоносных; этот град, Не тая, собирается в холмы Огромные,- подобия руин Каких-то древних зданий. Толща льда И снега здесь бездонна, словно топь Сербонская, меж Касием-горой И Дамиатой, где уже не раз Тонули армии, а воздух здесь Пронизывает стужей до костей И словно пламя жжет. В урочный срок Когтями гарпий Фурии влекут Приговоренных грешников сюда. Виновные испытывают боль Стократ сильней от резких перемен:
Из пламени бросают их на льды, Чтоб выстудить эфирное тепло; И долго так лежат они, застыв, Мучительно-недвижные, пока Окоченеют; и в огонь опять Несчастных возвращают. Взад-вперед Над Летой перебрасывают их, Удвоив пытку тщетной маетой, Стремлением - хоть каплю зачерпнуть Желанной влаги, что могла бы дать Забвенье Адских мук. Они к воде Припасть готовы, но преградой - Рок; Ужасная Медуза, из Горгон Опаснейшая, охраняет брод; Сама струя от смертных уст бежит, Как некогда из жадных губ Тантала. Отважные отряды смущены, Растерянны; от страха побледнев, С глазами остеклелыми, бредут Напропалую, осознав теперь Впервые безнадежный свой удел; Им не нашлось убежища нигде. Не мало мрачных, вымерших долин Они прошли, не мало скорбных стран Угрюмых миновать им довелось, И огненных и ледовитых гор, Теснин, утесов, топей и болот, Озер, пещер, ущелий,- и на всем Тень смерти; целый мир, где только смерть Владычествует, созданный Творцом В проклятие, пригодный лишь для Зла; Где живо мертвое, мертво живое, Где чудищ отвратительных родит Природа искаженная,- одних Уродов мерзких; даже страх людской Таких не мог измыслить; в сказках нет Подобной жуткой нежити: Химер Убийственных, Горгон и гнусных Гидр. Тем часом быстрокрылый Сатана, Враг Бога и людей, отважный план Осуществляя, направлял к вратам Геенны одинокий свой полет. Порою влево он летел, порой Направо; то крылами мерил глубь Провала, то взмывал под самый свод Палящий. Так, сдается, что вдали, Над морем, в тучах, корабли парят, Когда их равноденственный муссон Уносит от Бенгальских берегов Иль островов Терната и Тидора, Откуда пряности везут купцы И, море Эфиопское пройдя, На Кап кормила держат; Южный Крест Им правильный указывает путь. Так выглядел парящий Архивраг Издалека. Он, под конец, достиг Предела свода страшного; пред ним Граница Ада; накрепко ее Хранят девятистворные Врата: Три ртвора из железа, три из меди, И три - из адаманта. Впереди, По обе стороны,- два существа, Два чудища огромные; одно До пояса - прекрасная жена, От пояса же книзу - как змея, Чье жало точит смертоносный яд; Извивы омерзительных колец, Громадных, грузных,- в скользкой чешуе. Вкруг чресел скачет свора адских псов; Их пасти Церберские широко Разинуты; невыносимый лай Терзает слух. Но если псов спугнуть, Они в утробу чудища ползут И, в чреве скрывшись, продолжают выть, И лаять, и пронзительно визжать. Не столь ужасные терзали Сциллу, Купающуюся в морских волнах, Меж Калабрийских берегов и скал Тринакрии рычащих, и не столь Свирепа свита, мчащаяся вслед Ночной колдунье, что, почуя зов Таинственный, по воздуху летит На запах крови детской, в хоровод Лапландских ведьм, принудивших Луну Усталую померкнуть силой чар. Второе существо,- когда назвать Возможно так бесформенное нечто, Тенеподобный призрак; ни лица, Ни членов у него не различить; Он глубочайшей ночи был черней, Как десять фурий злобен, словно Ад, Неумолим и мощно потрясал Огромным, устрашающим копьем; То, что ему служило головой, Украшено подобием венца Монаршего. Навстречу Сатане, Что той порою ближе подошел, Вскочив мгновенно, грозные шаги Направил призрак с той же быстротой; Ад содрогается под гнетом стоп Тяжелых; но, виденье разгадать Желая, изумленный Архивраг Чудовище бесстрашно созерцал; Пред Богом он и Сыном лишь склонялся, Созданий сотворенных не боясь. На яростного демона взглянув Презрительно, он первым начал речь: "- Кто ты, проклятый призрак, и откуда? Зловещий, темный,- как ты смеешь мне Обличием уродским преграждать К вратам дорогу? Я сквозь них пройду, Не спрашивая дозволенья. Прочь! Иначе ты заплатишь за твое Безумие, на опыте узнав, Исчадье Ада,- как вступать в борьбу С Небесным Духом!" Демон закричал В ответ: "- Предатель - Ангел! Это ты На Небе мир и верность преступил, Досель ненарушимые; увлек Своей гордыней Сил Небесных треть К восстанью против Бога, и за то И ты и совиновники навек Осуждены в Геенне прозябать В невыносимых муках и тоске. И, обреченный Аду, ты дерзнул, . Себя причислив к Ангелам, хулы В моих владеньях нагло изрыгать И мне грозить? Узнай, что здесь
я царь, Твой царь и господин. Ступай туда, Где ты обязан кару отбывать, Презренный, беглый лжец, и трепещи, Чтоб я не приускорил твой полет Возвратный скорпионовым бичом, Не причинил неведомую боль Одним ударом этого копья И в небывалый ужас не поверг!" Так молвил жуткий призрак, становясь Гнусней десятикратно и страшней По мере возглашения угроз. Не дрогнув, Сатана пред ним стоял, Пылая возмущеньем; он был схож С кометой, озарившей небосвод Арктический, в созвездье Змееносца, На землю стряхивающей чуму И войны со своих зловещих косм. Соперники стремятся поразить Друг друга в голову, закончив бой Одним ударом, и глядят в упор, Кипя от ярости, подобно двум, Тяжелой артиллерией небесной Вооруженным, тучам, что висят, Недвижные, над Каспием, пока К воздушной стычке их не подстрекнет Сигналом трубным ветер. Таковы Гиганты мощные. Ад помрачнел От их бровей нахмуренных. Враги По силе и неистовству равны. В единой схватке сходятся бойцы Подобные, но каждому из них Еще однажды схватка предстоит С таким же всемогущим, но иным Противником. Вот-вот произойдет Событие неслыханное! Ад Поколебался бы из края в край; Но полуженщина, полузмея, Что ключ от врат хранила роковой, Рванулась между ними, возопив: " - Зачем, отец, десницу ты занес На собственного сына? Что за гнев Тебя, о сын, безумно побудил Избрать мишенью голову отца Для дрота смертоносного? Кому Покорствуешь? Тому, кто с вышины Смеется над готовностью раба, Под видом правосудья исполнять Веления свирепости Его, Которая погубит вас двоих!"
