И вот, настал момент — я каждый раз к нему дрожа готовилась, и одевала лучшее бельё, и красилась, и думала — вот вдруг да сегодня… нет, точно сегодня!!!
А оказалась не готова. Привыкнув ждать, трудно не спасовать, получая наконец.
— Дика, пошли сегодня к нам… с нами!
Как гром среди ясного неба!! С ними… это что же, втроём? Ладно, подвинем Гдеты. Я уверена, он оценит на контрасте, так даже лучше, моё прекрасное тело (хоть я временами и неуверенна в этих лишних сантиметрах, но сейчас нельзя было так думать!)
Кошмар, пережитый потом, не поддается описанию. Он больше чем изнасиловал меня, мне больно было ходить, и плакать, я проклинала всё на свете. Он назвал это операцией по истинной дефлорации, и сволочь, был прав! После этого мне всё уже было нипочем, и садомазохизм распахнул мне объятия как родной. Посидев пару дней в полной изоляции, я переосмыслила себя, изнасилованную, насильно приобщенную к истинной сути развязного и беспредельного секса, я вернулась на улицу с глазами голодной хищницы — теперь меня боялись уже, избегая не из-за репутации отказницы, хорошей девочки, а страшась последствий, которых мои глаза сулили. Я нагло взирала на всех, никому не отказывая, скорее, даже приглашая, но они бежали прочь, трусливые зверьки, чуя жажду Похоти истинного зверя, причащенного крови садомазохизма не в игровом смысле, а в самом настоящем! Но и не надо было, я злорадно провожала бегущих глазами, и несла лишь Ветру свою воплями унижения и боли разбуженную Похоть. Он дал мне такое, что никто и нигде больше, наверное, не смог бы дать потом. Да, наверное, где-нибудь там, не знаю где, но в доступности ко мне — лишь Ветер. Он знал, что делает, он понимал меня очень тонко. И сейчас даёт такое, что лишь кажется кошмаром, на самом деле лаская бешеную душу, играя по её правилам.
Да, началось всё с того, что я осталась радостная, непонимающая чего хочу, заваленная туманными представлениями что и как мне нужно, у Ветра ночевать, наконец.
Сначала он трахал Ленку, просто и без изысков. На столе, она обнимала его ногами, и стонала, запрокидываясь. Ну, довольно мило, ничего не скажешь, но я жадно ждала продолжения на мне. Он предложил лишь полизать Ленку, а он посмотрит. Я лениво отказалась — чисто из желания получить скорее своё. Я видела себя на месте Ленки, но он подошёл, несколько грубовато меня раздел. Ни о чём не спрашивая. Он оказался вообще молчаливый садист. Странно было поначалу… так вот, встав на колени передо мной, он вылизал меня, и когда я основательно потекла, и ждала нормального секса, он вдруг меня отставил, принёс шнур и связал мне руки за спиной, так неожиданно и грубо, что я и понять не успела, а что собственно происходит.
— Ты плохая девочка, Дика! Очень плохая! Как тебе не стыдно подглядывать, и не участвовать? Как ты, аристократка, такая невоспитанная и не-развратная? Тебя надо воспитать!
— Тебе пора уже знать, кто ты есть… ты ведь маленькая моя сучка. Знаешь, нет? Сейчас узнаешь!
— Я не хочуу!!!
— Врёшь!!! Не ври мне!! — удар. — Не ври себе, солнышко!! Дрянное создание, солнышко…
— Мне больно…. Отпусти, мне слишком больно!!
— Вот и хорошо, — губы кривятся, из-под ресниц лёд, и… о, боже — слеза!! Плачущий гад, урод, мне больно, больно!!
— Тебе так надо, поверь мне. Тебе так надо…
— А так?
— О, нет!!! Отпусти меня… ну, пожалуйста… не надо, Ветер… по-жа-луйста…
— Да, еще!! Плачь!! Плачь… су-ка… ах, как мне больно за тебя! Еще… боль-но…
И я забыла про свое мучение, распахнув глаза шире некуда — он плачет за меня, причиняя мне боль…
А наутро –
— Ну, как ты, зайчик мой?
Блядь, какой заботливый гандон!!
— Какого хера тебе ещё надо? Ты мразь, урод, извращенец!!! Отвали от меня!!! У меня все болит!! Я тебя презираю!
Я бы харкнула в это сочувственное личико! Ненависть и чувство изломанности, гнусности произошедшего меня убивало…. Но не могла… я лю-би-ла… и кажется, не всё было таким уж ужасным… НЕТ!!! Всё было просто мерзко… мерзко…
— Дик, хочешь чё-нибудь? — в дверях возникла эта… Эта!!
— Че-го?? Пошла на хрен, сука, грёбаная блядь, гнусная шалава!! Да чтоб вы подохли! Извращенцы, убожества!! — и заливаясь слепыми слезами, выскочила на улицу, забыв «косую». О, господи, кто же я теперь? Какже я… теперь? Какая грязь… какая………
Оказалось, забытая косуха стала поводом навестить меня через пару дней. И я позорно сделала вид, что ничего и не было. Но боль и недоумение, желание понять, что же со мной теперь, выдали с головой. Он сел, и начал объяснять. Я теперь — Я и есть. Конец.
Трахаться не стали. А я ведь уже хотела… так робко хотела продолжения… нет, на продолжение меня бы физически не хватило. Болело всё… хотело всё!
Я намекнула, стыдясь до полуобморока, но доверяя ему всё снова сделать самому. Но он… отказал!
— Когда сама будешь готова к ответственности, сама предложишь что-нибудь свое, станешь за себя отвечать — а я тебе больше не учитель! Бери сама.
И ушёл. Гандон!! Я снова разрыдалась в подушку, а мама спросила кто это был, такой приличный и тихий? Тихий?! Это мама, мой новый любовник, скотина и урод, Ветер.
Я моментально увлеклась таким Ветром не на шутку. Революция сознания не давала о себе забыть странными, пугающе-восхитительными снами, совсем иного качества, нежели раньше. После них я просыпалась вся мокрая и возбужденная, в сладком и немом ужасе — как же мне такое снится, что с моим сознанием? Но сны эти скорее реальнее чем сама реальность, ведь в жизни я навряд ли решилась бы на такое — а во сне поразительно смелая, безграничная я вытворяла на пару с Ветром… где его шизофрения — скорее помощник выкрутасам, нежели помеха, и можно идти куда угодно, и он не боится, и я радостна! Свободны от самих себя, оба. Беспредельно!
Мы с ним сидим в понтовом ресторане, с какими-то мажорными очкариками. Они чё-то трещат, а у Ветерка глазки так нехорошо загораются, он шепчет мне на ушко: «А давай ты в бутылку пописаешь, а я буду пить за столом вместо шампанского!» Я радостно киваю, тихонько. Мы уходим, я так и делаю. Вернувшись, с умными рожами наливаем в чашки (именно чашки, а не фужеры!) себе, и пьем. Чуваки чуят неладное, но не въезжают.
Проснулась в смятении и восторге, и думала, отдышавшись — повторить в жизни? Пожалуй. Достаточно безумно и аморально!
Дневник:
«Всё когда-то бывает первый раз…» На меня эти слова действуют магнетически! Первый раз все когда-то… что-то совершенно новое! Небывалое! Первый раз… пусть страшно, пусть хоть как… я жду чего угодно, только бы жизнь двигалась! Я буду очень-очень рада умереть, потому что это первый раз…»
Мама предложила за обедом поработать у них с папой на фирме. Хватит, типа, мотаться где ни попадя, да и нехорошо в таком возрасте сидеть на шее… не, у меня, конечно, есть всякие проценты и накопления, но ведь раз я шарахаюсь, и не занята ничем, кроме универа, а его мне мало и я успеваю разлагаться — значит, надо себя занять чем-то, не танцами и фитнесом, так работой — это ж лучше всего, по её словам. А мне нафиг надо… не хочу.
Скандала не вышло — утикала на улицу.
Нарыла газетёнку в чужом подъезде, пьяная в кюветку. Открыла ящик первый попавшийся, пошарила — а вот и объява, про работу, требуется… тыр-пыр и всякое такое. Ну ладно!
В офисе накурено, молодёжь самого банально-модного вида ржёт и переговаривается в очереди. Ну и занесло!!
— А тебя как зовут? — и зырит, придурок тупыми глазами. Мне чё, тоже типа так зырить, чтоб работать?
— Охуендра!
Странно, но меня приняли! Пришлось остаться работать. Но прошло лишь два часа, как мне в один момент всё глубочайше остопиздело здесь, в этом дурацком магазине!
Вышла и пошла прочь. Сняв сандалетки, несла их зацепив пальцами за ремешки… Пищит телефон — СМС. От Ветра… «U menya v karmane krysa,ya na6ёl eyo v lesu,ona mokraya i lysaya,ya domoy eё nesu!;)))» Я беспомощно всхлипнув, прижала ладонь ко рту, и заревела, как бедное дитя… трясясь, набрала его номер, прижала к уху, в надежде на что-то сама не знаю что, но он так долго не брал трубку… а когда взял, я не смогла ничего сказать, только задыхалась… боже, боже…
Позвонили с работы — «вы где, Ивана??»
— Да щас, иду я, иду. Ну что вы, я уже близко! — уходя босиком всё дальше и дальше…
…Он перезвонил вечером, спросил как дела. Я снова заплакала. Чувствуя что невыносимо люблю его уже! За что?? За садизм, за сексуальное надругательство?? Господи… я всхлипывала в трубку, вытирая мокрый нос, и говорила торопливо, что всё нормально. Он рассказал какой-то анекдот, я даже не восприняла, но истерически смеялась минут пять, не в состоянии успокоиться — он мне звонит!
