— Короче, неплохо вы отбомбились. Мне понравилось. А играете давно?
— Нет, не очень. Месяца три.
— Я вот тоже хочу группу собрать… Хуй его знает — бабки на это нужны… Но и бухать тоже надо, так что хуй его знает…
— А ты играешь на чем-нибудь?
— Не, ни на чем. Я буду вокалист. А состав собрать не проблема…
Рядом с мамой сидят парень и девушка. Они пьют пиво, едят чипсы.
— Ну, как? — спрашиваю я. — Все было слышно?
— В общем, да, только тексты — не очень. Трудно слова разобрать.
— А общее впечатление?
— По-моему, хорошо. Нигде не ошиблись…
— Нет, лажали мы, и не раз. Но для первого раза…
— Первый блин — комом. Ты еще долго здесь будешь?
— Нет, скоро собираюсь домой. Если хочешь, вместе поедем.
— Хорошо, я подожду. Выпью пива еще. Посторожи пока место…
— Я куплю тебе. Клинское?
— Все равно.
Иду к бару. Кто-то трогает меня за плечо. Оборачиваюсь. Хозяин клуба.
— Ну, неплохо для первого раза, — говорит он. — Только одно замечание.
— Да, а что такое?
— Про ментов следующий раз петь не надо.
— Почему?
— Просто не надо — и все. Ты же знаешь, что происходит. То клубы закрываются, то концерты запрещают. То правительство города пишет писулю, чтобы в клубы пускали с восемнадцати лет. Так что лучше…
— Это что — цензура?
— Нет, конечно. Так, пожелание. В расчете на понимание. Мне не нужны проблемы. А вам нужно место, где играть. Правильно?
Хозяин уходит. Я машу рукой бармену. Он наклоняется над стойкой. Я говорю:
— Клинское пиво. Два.
Подходит Леха.
— Инструменты Костя сторожит. Ну, мой коллега…
— Хорошо. Угостить тебя пивом?
— Не, спасибо. Сегодня я сам при деньгах.
Подваливает потный металлист в майке «King Diamond».
— Парни, не выручите мелочью?
Я даю ему два рубля. Леха достает смятые купюры, сует чуваку «полтос». Металлист молча уходит.
Я спрашиваю:
— На хера ты ему столько дал? Потом будешь опять сигареты стрелять…
— Деньги — это такая штука… Эфемерная, воздушная… Сегодня у тебя есть, а у него нет, а завтра наоборот…
— Вряд ли он с тобой поделится…
— А мне это неважно. Главное, что пиплу теперь хорошо. Ну, и мне заодно.
Впереди торчит «дом-корабль», за ним — башня «Газпрома». Я и мама идем к метро. Я спрашиваю:
— Ну, тебе хоть немного понравилось?
— Конечно, понравилось. Я сказала уже. Мне сама музыка, может, и не близка, но то, как вы относитесь к делу, с каким удовольствием играете…
— Что, тебе так показалось?
— А что, это не так?
— Со стороны виднее.
— Ну а сам ты, скажи, доволен?
— Еще бы. Первый концерт. Правда, клуб такой — все своих только слушают, на остальных наплевать… Может, в следующий раз будет лучше.
— Ну да, не все сразу.
* * *
Гостиница «Рэдиссон». У меня есть пятнадцать минут до встречи с английским бизнесменом. Я буду его переводчиком. Эту халтуру нашла через знакомых мама.
Иду мимо мажорных бутиков и ресторанов. «Петр Привалов». Я смотрю на витрину и не пойму, чем он торгует. Вроде, дорогой посудой. «Alberto Guardiani». Шмотки. Внутри — ни одного человека. Две продавщицы курят, стоя у двери в коридоре.
Я спрашиваю у чувака на ресепшн:
— Как позвонить в номер?
— Через семерку.
Подхожу к телефону, снимаю трубку. Семь, три, четыре, четыре. Гудок, второй, третий.
— Алло. Это Джон Суттерберн?
— Да.
— Меня зовут Александр. Я — ваш переводчик. Я жду вас в лобби.
— Хорошо. Я спускаюсь через десять минут. Я высокий, немного седой, одет в темно-синий пиджак.
Я сажусь в серое кожаное кресло. За роялем чувак в белой рубашке наигрывает что-то нейтральное. На столике — икебана и табличка «Wi-Fi». За соседним столиком говорят по-французски. В центре лобби — подсвеченный фонтан. Над ним покачиваются флаги разных стран.
— Что будете заказывать? — спрашивает официантка.
— Ничего. Я жду человека.
Она уходит.
Из лифта выходит Джон — здоровый, лысоватый, кривоногий. Из расстегнутого пиджака выглядывает пузо. Я встаю, иду навстречу. Мы жмем руки.
— Рад познакомится.
— И я также.
Джон спрашивает:
— Будешь что-нибудь пить?
— Пиво.
— И я тоже пиво.
Мы садимся за столик.
— План такой, — говорит Джон, глядя в «коммуникатор». — Сегодня две встречи. Одна — на улице Пятницкая, вторая — на улице Профсоюзная. — Он произносит русские названия медленно, но без ошибок. — Потом я еду в отель, а вечером — ужин. Может быть, будет кто-то присутствовать — ты будешь нужен.
* * *
Грузинский ресторан «Генацвале». С нами ужинает лысый мужик в светло-сером костюме. Кто он, я не знаю. Мужик говорит по-английски — переводить не нужно. Настроение у Джона хорошее — дневные встречи прошли нормально.
Он говорит мне:
— Закажи две бутылки вина — не самого дорогого и не самого дешевого. На твой выбор, короче. А с едой я сам разберусь — в меню есть английский… — Он достает из кармана очки, надевает, читает меню. — А, вот что я закажу — «Медальон из бычьих яиц».
— Хороший выбор, хороший выбор, — говорит лысый с дубовым русским акцентом.
Я заказываю чакапули из баранины. Не знаю, что это такое, но мне плевать.
Лысый отодвигает пустую тарелку, встает.
— Должен перед вами извиниться, но мне пора уходить. Спасибо за ужин.
Он жмет руки мне и Джону, идет к выходу.
— Знаешь, кто он? — спрашивает Джон. — Аналитик. Из инвестиционного банка. Делал для меня обзор рынка. Кретин. Я лучше его понимаю, что здесь происходит. Три тысячи фунтов на ветер…
— Третью бутылку заказывать?
— Нет, пока что не надо, — говорит Джон. — Может, позже. У меня завтра утром еще одна встреча. — Он берет со стола газету «Exile», начинает листать. — Как тебе это издание?
— Так, местами — прикольно.
Самое прикольное в газете — рубрика «Death Porn», циничный стеб над криминальной хроникой. А все остальное — говно. Иностранцы ни хера не понимают в России, даже те, кто живут здесь долго и знают русский язык.
Джон открывает страницу с рекламой проституток и эскорта.
— Такая реклама в России законна?
— Да. А в Англии?
— В общем, тоже. Но в Лондоне, например, основной рекламный носитель — телефонные будки. Там висят флаеры проституток. Кто приезжает из других городов, забирают на память.
— Что, есть интерес? — Я киваю на объявления.
— Ну, как сказать… — Джон смотрит на меня. — А ты что, хочешь, составить компанию?
— Нет, проститутки меня не интересуют.
— Честно говоря, меня тоже. Я не люблю, когда она делает то, что не хочет… Ну, ты понимаешь, о чем я. Когда для нее это просто работа. Я скажу тебе по секрету. — Джон наклоняется мне к уху, горячо дышит. — Знаешь, что привело меня в Москву? Мой хуй. Кто здесь бывал, все говорят, что в Москве легко снять молодую телку, купить ей выпивку — и вперед. Все они бегают за иностранцами, потому что у иностранцев есть деньги. И потому, что хотят замуж за границу. Мне говорили, что есть известное место. Называется «Hungry Duck». Проводишь меня туда? Не бойся, я заплачу дополнительно — это уже сверхурочные.
— Ладно, окей.
— Это далеко?
— Нет, не очень.
— А ты был там раньше?
— Нет, но знаю, где это.
Воняет потом и пролитым пивом. На столе в центре зала пляшут несколько пьяных девушек. Одна снимает майку, остается в лифчике красного цвета. Из джинсов торчат высоко натянутые колготки.
Я сижу за столиком, пью пиво из пластикового стакана. Джон — без пиджака, галстук торчит из кармана — неуклюже отплясывает на стойке, в толпе бухой молодежи. Рядом с ним — две девушки лет по двадцать. Джон наклоняется, что-то шепчет одной. Она улыбается.
Джон с девушками подходит к столику. Одна высокая, с короткими волосами, вторая пониже, с мелированием, волосы собраны в хвост.
— Скажи им, что я приглашаю их покататься по Москве на машине. И узнай, пожалуйста, как их зовут, а то я пытался…
— Окей. Джон предлагает проехаться на тачке по Москве, а заодно спрашивает, как вас зовут.
— А ты что, его переводчик? — спрашивает высокая.
— Нет. Я — простой русский человек.
— Ну, скажи ему, что мы не против. Меня зовут Таня, а это — Наташа.
Машина тормозит у гостиницы «Рэдиссон».
— Пойдем, выпьем в баре гостиницы, — предлагает Джон.
Я перевожу. Мы выходим из машины на холод. Джон спрашивает:
— Сколько мы должны ему? Только пусть обязательно напишет квитанцию. Для отчета.
— А ничего, что по-русски?
— Насрать. Главное, чтобы квитанция. — Джон улыбается. — Фирма возместит.
Бар гостиницы. Джон встает со стула, берет за руку Таню. Она поднимается.
