Получив возможность сбежать из заведения, где клостридиоза диффициле давно была эндемическим заболеванием, отец смог наконец избавиться от инфекции, к радости обеих сторон, поскольку ему больше не требовалась помощь сына десять раз в день, когда возникала необходимость сходить в туалет. Прилежно выполняя все упражнения лечебной гимнастики, которые выучил в «Твилайт Гленс», Гэб не только восстановил прежнюю физическую форму, но и добился больших успехов благодаря ежедневным долгим прогулкам по пляжу. Прочитав все книги, привезенные Шепом, он принялся за написание детективного романа. Он утверждал, что даже не надеется, что книга когда-то будет опубликована, но если уж они сами строят себе дом, сами ловят рыбу и плетут корзины, то он не видит причины не написать книгу.
Рукописи не суждено было быть законченной. Тем не менее Шеп был рад, что его гордый самолюбивый отец умирал не в дерьме в палате, окруженный чужими людьми. Старик Накер, видимо переоценив свои силы, попытался сорвать с дерева понравившийся ему плод манго, и причиной его смерти стали более приличные травматические повреждения. Для Пембы, по мнению местного китайского врачевателя, падения с высоты были более распространенными случаями гибели, чем малярия и СПИД.
Они похоронили Гэбриэля Накера рядом с Глинис. Шеп чувствовал себя виноватым перед отцом за Африку, поэтому был рад, что смог подобрать достойное место для его могилы. После того как была брошена последняя горсть земли, Шеп произнес несколько теплых слов, благодарный, что избавлен от необходимости читать Священное Писание. На закате жизни Гэб Накер так и не обрел вновь веры в Бога, но к нему вернулась вера в собственного сына, что, по всей видимости, было для него важнее.
Он предусмотрительно очистил рядом еще небольшой участок земли. Как и Шеп, Флика влюбилась в Пембу с первого взгляда и никогда не испытывала ностальгии по Бруклину. Она стала весьма популярной личностью, научившись отпускать колкие шуточки на суахили. Среди местного населения часто встречались инвалиды, калеки и люди с генетическими заболеваниями, поэтому никого не шокировал вид странной девочки с крючковатым носом и вздернутым подбородком, склоняющейся при ходьбе до земли, словно она стремилась дотянуться до пальцев ног, укутанной при этом в канга, чтобы скрыться от солнечных лучей. Тем не менее остров Пемба был, пожалуй, худшим местом в мире для больных СВД, поэтому, когда с Фликой случался очередной «криз», Шеп нещадно бранил себя, что поступил так безответственно и привез ее сюда. Однако кто может дать гарантию, что то же самое не произошло бы с ней в Нью-Йорке? Почистив вечером зубы, закапав «искусственные слезы», смазав глаза вазелином и надев темную маску, Флика, как обычно, включила свой собственный кондиционер, легла в постель и больше уже не проснулась.
Это дало ей возможность не сокрушаться в дальнейшем, что в итоге конец ее жизни, как она часто ругалась, будет еще хуже, чем сама жизнь. Ни Шеп, ни Кэрол никогда не придавали ее словам большого значения до тех пор, пока не стали с грустью собирать ее вещи. В маленьком рюкзаке, который Флика всегда носила с собой, они обнаружили тайник с таблетками. Чего только не было в этом рюкзаке – все эти лекарства некогда чудесным образом пропали: антидепрессанты отца из «Твилайт Гленс», которые он не принимал, остатки золофта Хитер, и «марципан» Глинис, и, что самое страшное, пузырек с морфином. Теперь они никогда не узнают, планировала ли она всерьез покончить с собой или хранила их, как талисман, придавая им мистический смысл, относясь к ним, как к волшебной палочке, способной исполнить ее заветное желание. Флика определенно испытывала удовольствие от возможности единоличного легкого доступа к этой опасной бомбе, наслаждаясь тем, что у нее есть шанс принять решение, прожить ли еще один день, и она уже воспринимала его не как наказание, а как ее собственный выбор.
Таким образом, подготовив место для троих, Шеп и похоронил здесь всех троих. Их семья, состоявшая ранее из семи человек, неизбежно превратилась в семью из четверых. Поскольку Зак все больше времени проводил на курорте Фунду, они практически жили втроем. Периодически из трубки мобильного телефона Шепа слышались гневные ругательства Верил на «губительное» и «оскорбительное» похищение отца, что позволяло прекратить с ней общение в дальнейшем. (Верил была в ярости, что они не приняли ее в свои ряды. Ее глупый, нудный брат, «мещанин» и «обыватель», внезапно обводит всех вокруг пальца и удирает на тропический остров. В то время как настоящая гордость семьи, творческая личность, вынуждена жить в старом доме, бродить по холодным коридорам в двух свитерах и поношенной шубе из магазина подержанной одежды, сочиняя сценарий нового фильма о «топливном кризисе».)
Постоянно получая от Зака письма по электронной почте с рассказами о подводном мире, дельфинах и фантастической красоты рассветах, Амелия страдала от зависти. Вынужденная найти более подходящую работу, она стала заниматься «ценными бумагами» – непонятно какими – и теперь, когда отец не помогал ей материально, внезапно пообещала навестить их, если и не перебраться совсем. Шеп оказался в сложном положении; склонность дочери к откровенным вырезам и спущенным, до неприличия, джинсам была бы не очень уместна на практически мусульманском острове. Однако если бы Амелия согласилась прикрыть плечи и надела юбку ниже колен, то ее посещение могилы Глинис могло бы примирить дочь с мыслями о том, что она не находилась в тот горестный час у постели матери.
Впрочем, считать их одной большой семьей все же было нельзя, поскольку Шеп и Кэрол спали в разных комнатах. Точнее, спали, пока Кэрол не задала ему шокирующий вопрос, когда они однажды засиделись допоздна после ужина, а Хитер решила поплавать при луне.
– А у тебя действительно такой большой член?
Только наутро, испытывая чувство досады, что не увидел ее грудь раньше, он понял истинный смысл ее слов. А тогда он отшутился, сказав, что ей лучше самой проверить. Разумеется, с самого начала, едва возникла идея «побега от действительности», Шеп учитывал возникновение любых подводных камней. Многие годы люди убеждали его, что побег невозможен. На «райском» острове его неизменно постигнет разочарование. Ему станет скучно. Одиноко. Он будет тосковать по обществу себе подобных. Он поймет, что всегда был настоящим американцем во всем и никогда не может ассимилироваться среди людей, верящих в вуду. Он непременно будет скучать по фильмам, хорошим ресторанам и кабельному телевидению. По словам Верил, он должен рано или поздно с позором вернуться в Уэстчестер. Потому что самый страшный его враг, который никогда не оставит его и всегда будет следовать за ним по пятам, – он сам.
Все это было полной ерундой. На самом деле все оказалось замечательно.
