Их приземление в аэропорту Глинис назвала «восхитительным». Крошечные полосатые сторожевые башни, выкрашенные в оранжевый, словно фанта, цвет и нежно-голубой, были похожи на детские игрушки. Терминал аэропорта по площади был не больше скромной однокомнатной квартиры учителя при сельской школе. После напряжения последнего года открывавшийся взору пейзаж, где размер привычной глазу цивилизации западного мира сокращался до размеров детской площадки для игры, которую можно было построить из конструктора Лего, Шеп почувствовал блаженный покой.
Покинув самолет, Шеп пересадил Глинис, отца и беспокойное семнадцатилетнее чадо, находившееся теперь под его опекой, в кресла-каталки, предусмотрительно отправленные «Фунду лагун», – все были так измотаны, что даже Флика не стала спорить, – ив этот момент испытал первое неожиданное разочарование. В плотном, едком воздухе, напомнившем о раскаленном городском асфальте, он различил знакомый цветочный аромат, смешанный со зловонием топлива, но – он не ощутил запах гвоздики. Даже когда они с помощью водителя – крепкого мускулистого парня – погрузились в мини-вэн, Шеп продолжал сосредоточенно втягивать воздух, высунувшись из окна машины, и не мог справиться с нахлынувшим разочарованием. Эта мысль так прочно засела в его голове сразу, как только он прочитал об этом на сайте, что он был уверен: остров Пемба должен пахнуть как свежевыпеченный тыквенный пирог.
Тем не менее вид из окна был прекрасен. Аэропорт Чака-Чака и порт Мкоани соединяла асфальтированная дорога, позволяющая ехать с достаточной скоростью, чтобы картинки за окном быстро сменяли одна другую: деревья, ветки которых склонялись под тяжестью папайи, чья форма напомнила Шепу отвисшие яички его отца, еще не созревшие манго показались похожими на фасоль лима, а шарики плодов хлебного дерева заставляли вспомнить об игольчатых морских минах. Судя по любопытным взглядам женщин в ярких накидках кангас, шедшим по обочине, движение на дорогах не было оживленным. Шеп внимательно изучал местные здания, прикидывая, стоит ли строить имение Накеров из бетонных блоков, из которых построены современные дома, или последовать примеру местного населения и использовать для строительства более традиционные методы – глиняные стены на деревянном каркасе и крыша из пальмовых листьев. Такие дома, по утверждению водителя, могли простоять лет сорок и отлично сохраняли прохладу внутри. По мере их приближения к порту по краям дороги стали появляться плетеные циновки от зеленовато-болотного до темно-коричневого цветов. Их становилось все больше – на окраине города они были уложены сплошным ковром и даже вылезали на проезжую часть – салон автомобиля наполнился ароматом свежего тыквенного пирога. Гвоздика, выложенная на солнце для просушки. Глубокий вдох, и Шеп удовлетворенно откинулся на спинку сиденья. Последующая жизнь началась.
Номер люкс за 1250 долларов в сутки, расположенный в отдалении от остальных бунгало, гарантировал уединение и тишину, однако был не тем местом, где Шеп хотел бы остаться навсегда. С такими ценами курорт просуществует не более двух лет, хотя стоит отметить, что атмосфера роскоши очень способствовала полноценному отдыху: отменное питание, доставляемое в номер, банные полотенца размером с простыню из высококачественного египетского хлопка, а также полный комплект необходимых вещей, о которых Шеп даже не подумал: широкополые соломенные шляпы, шампунь с экстрактом сандалового дерева, органический чай с гибискусом, средство от насекомых, противомоскитные пластины, пляжные сумки и журналы «Нэшнл джиогрэфик» с выпусками «Птицы Африки», и, разумеется, нельзя не упомянуть о бутылке охлажденного шампанского, ожидавшей их в номере.
Именно шампанское вдохновило его на принятие незамедлительного решения, что делать с Фликой, давление которой сильно поднялось при столь жаркой погоде. Бассейн во дворе был тем же ведерком для вина, только большего размера – отличное место, где девочка может спокойно плескаться в прохладной воде весь день. Изучение с маской и трубкой красот рифа, уроки подводного плавания, катание на скоростном катере в предрассветной прохладе, когда дельфины разрезают плавниками водную гладь, сможет увлечь Зака, и он перестанет, наконец, ныть, что ему нечем заняться; как только сын вошел в бунгало, сразу достал компьютер, видимо решив, что пот, струящийся по лицу, – ломка из-за долгого отказа от пользования Интернетом. Отец мог погрузиться в газеты и развлекать себя сам, однако он сразу же занял место на шезлонге в тени и разделся до трусов. Потягивая шампанское, он наблюдал, как даос и мтумбис медленно проплывали вдоль линии горизонта, и, казалось, был совершенно счастлив возможности избежать жалкого существования в четырех стенах «Твилайт Гленс» с неизменной «Нью-Йорк таймс». Вместо этого он извлек Рут Ренделл и Уолтера Мосли, которые сын предусмотрительно припрятал в своем чемодане – огромный выбор подобных художественных произведений пропадал сейчас в доме Гэбриэля Накера на Форест-стрит. Подробно исследовав номер и ванную, поиграв с душем на улице, вскарабкавшись на второй этаж и рассмотрев шторы из мангровых косточек, Хитер натянула купальник и ринулась в океан. Кэрол не спускала с нее глаз, но начался отлив, и Хитер шла уже минут десять, а вода не доходила ей выше колена. За первый час, проведенный на Фунду, Хитер сделала больше физических упражнений, чем за последние десять дней, что они прожили вместе.
Шеп уложил Глинис на мягкий белый матрас под балдахином. Услужливый официант принес высокий стакан со свежевыжатым соком маракуйи и соломинку, по его просьбе, кроме того, он убедил жену сделать пару глотков шампанского из его бокала. Шеп решил загладить тяжелое для нее расставание с велюровым домашним костюмом – единственным, что могла выносить ее кожа последние месяцы, – и надел на нее легкое муслиновое платье, которое нашел в магазинчике при отеле. Глинис провела рукой по идеально гладкой, без единой складки, простыне и, подняв голову, оглядела собранную москитную сетку.
– Вот и мое смертное ложе, – произнесла она, на удивление буднично.
– Куда лучше того гнезда из пледов и одеял на Крессент-Драйв, правда? И здесь нам не надо платить, чтобы прогреть комнату до девяноста градусов.
Она улыбнулась:
– А как мне быть без кулинарного канала?
– Рецепты, которые я нашел в Интернете, подойдут? Рыба ваху на гриле, тайский салат с говядиной, запеченное лимонное суфле. Ты живешь в окружении рецептов кулинарного канала.
– Хм, это здорово, Шепард. Хоть дорога и была ужасной.
– Я знаю. Я знал, что так будет.
– Я бы еще раз такого не вынесла. Избавление от необходимости возвращаться – одно из преимуществ билета в один конец.
– Для меня это тоже поездка в один конец.
– Ты так уверен, что останешься здесь? – Это было первое с ее стороны проявление беспокойства о Шепе. О его Последующей жизни. Жизни без Глинис. – Все же это несколько часов на самолете.
– Я был уверен в этом еще до того, как остановились пропеллеры самолета. А по дороге в Мкоани… Они здесь много работают. У многих есть мобильные телефоны, но все вокруг так примитивно. Повозок и велосипедов больше, чем машин. Захотелось рыбы – иди поймай. Хочешь банан – сорви. Меня это устраивает. А ты видела мужчин на обочинах – ремонтируют старую обувь, возятся с древними велосипедами, разбирают холодильники? Я так устал оттого, что в Штатах мне постоянно твердили, что ремонтировать невыгодно, проще купить новую вещь. На Пембе импортные товары стоят дорого, труд дешев, а люди бедны. Поэтому они ремонтируют вещи, и те продолжают им служить. Это больше соответствует моему характеру. Это же рай для мастера. Возможно, я начну понимать жизнь. Не думаю, что я когда-то понимал ее.
– Наверное, я тоже не понимала, – грустно сказала Глинис. – Была поглощена… Ты не художник, но в моем деле вещи могут казаться такими… противоречивыми. Находиться в противостоянии не только со всем миром, но и с тобой. Терзания по поводу того, что не создал ничего стоящего. Возможно, Руби права. Надо работать, делать одну вещь, потом другую. Все очень просто. В принципе нет большой разницы с мастером, который занимается ремонтом. Если бы я понимала это с самого начала.
– Какой смысл сейчас думать о том, какие столовые приборы ты сделала, какие нет? Забудь обо всем. Посмотри вокруг. Разве все это имеет значение?
Веревочные шторы покачивались на ветру, косточки легонько постукивали, касаясь друг друга. Мартышка-верветка отважилась спрыгнуть на стол и утащила наполовину недоеденный сэндвич Гэба. Солнце спустилось совсем близко к горизонту, затухающие лучи окрасили все вокруг в нежный цвет выдержанного рислинга.
– Нет, не имеет, – сказала Глинис. – В этом воздухе есть нечто томное. Здесь вообще сложно представить, будто что-то имеет значение.
