к себе кучку. Буби, черви, крести, всё шестёрки да семёрки. Дрянь.
Арлекина не таясь наблюдала за мной, строила янтарные глазки.
Стук тяжёлых колёс становился всё реже и реже. Поезд тормозил. За окном то ли смеркалось, то ли светало, шёл дождь и тянулось бесконечное серое поле. Я вопросительно посмотрел на Арлекину.
– А. Ну это просто. Ты на том свете, – она кивнула головой куда-то себе за спину и набок. Я скосил глаза примерно в том же направлении и увидел в углу у двери косу с заржавленным лезвием. Двухметровое косовище казалось неимоверно древним, едва ли не рассыпающимся, дерево было выбелено и выщерблено, как будто плавало по морям не один год.
Объявили остановку, остановка называлась «Отдых» или что-то в этом роде. Поезд пронзительно заскрипел всеми тормозами сразу, мелко задребезжал и, наконец, остановился. Арлекина легко поднялась на ноги.
– Вставай, Юханнан, пойдём. В последний путь.
– Шла бы ты сама… – предложил я, не уточняя куда. Чтобы не грубить.
Арлекина секунд десять смотрела на меня и одновременно как бы сквозь меня. Причём правый её глаз потускнел и потемнел, чуть ли не почернел, подёрнулся мёртвой плёнкой и производил теперь совершенно жуткое впечатление.
– Что?
– Сама иди, говорю. И вообще я не Юханнан, – и предъявил ей студенческий билет с фотографией и печатью на пол-лица.
Арлекина, кажется, даже обрадовалась.
– Ну и дела! Как интересно получилось! То есть Юханнан где-то там гуляет, живой-здоровый, а ты, значит… гхм! Да-а, такого со мной ещё не было!
Всё это конечно хорошо, а со мной-то что теперь будет, непраздно поинтересовался я.
– Понятия не имею. Говорю же, в первый раз такое. Кстати, ты сам-то как – не собирался случайно помирать в ближайшее время? Самоубивство там, несчастный случай, etc.?
Я энергично помотал головой. Не собирался. Ни в ближайшее, ни вообще.
– Ага… Ладно. Тогда посиди пока тут, я к начальнику поезда схожу, – и она хохотнула, словно это была какая-то очень удачная шутка. Уже вышла за дверь, потом просунула голову обратно и строго добавила:
– Косу не трожь! Убью! – и снова заржала, засранка.
Было слышно, как, уже уходя прочь, она затянула про себя на какой-то варварский мотив: «Ходит покойничек по кругу, ищет покойничек мертвее себя…»
Ну, это мы ещё посмотрим!
Я остался один и тут же закрылся изнутри. Ладно, что тут у нас? Мною овладела безудержная жажда действия, граничащая с умопомешательством. Надо что-то делать! НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!!!
В животе было пусто, как в чёрной дыре – я принялся рыться в сумке, судя по всему, Арлекининой. Сумка была потрёпанная, мужская, добротной рыжей кожи и с цветастым гитарным ремнём, чтобы носить через плечо. Внутри обнаружились палка салями, чёрствый нарезной батон и кусок сыра с запахом немытых ног. Бутылка зелёного стекла с ивовым плетением и чем-то густым и тёмным внутри. Стоп! Помнится, я об этом где-то читал. Если ты по ошибке попал на тот свет, ни в коем случае нельзя ничего есть, особенно из загробной еды. Ладно. Дальше. Мысли путались.
СОБЕРИСЬ!
Так, а может, через форточку сбежать? Засаленное и засиженное мухами, окно срослось в единый ископаемый конгломерат, всё приржавело, спрессовалось и склеилось. Так что этот вариант отпал сам собой, я не смог даже стронуть его, какое там открыть. Чёрт! ЧЁРТ-ЧЁРТ-ЧЁРТ! Мой взгляд лихорадочно метался по купе. Так, ладно, ладно. А что если отомкнуть обратно замок, типа я ничего и не закрывал, потом спрятаться вот тут, и когда она зайдёт – косой по шее? А? Я примерился к косе. В руках она лежала хорошо, идеально, как будто была сделана специально под меня. Захотелось убивать. Резать, калечить, кромсать мясо и дробить кости. Снести им всем головы, показать им, что такое настоящий пацифист!
Я так размечтался, что не сразу заметил: лезвие слетело с косовища и воткнулось в пол. Я тупо уставился на бесполезную деревяшку. Вот и повоевали.
За дверью послышались шаги, потом начальственный голос недовольно спросил:
– Н-ну?
– Он тут, – виновато отвечал голос Арлекины, – и вот…
– Так. И он – это точно не он?
– Точно не он! Он не послушался зова, понимаете? Никто не может сопротивляться, если уж его час настал!..
– Так, – строго прервал начальственный голос. – Ты понимаешь, чем это может закончиться?
Арлекина что-то мямлила, храбрилась, снова мямлила, цитировала какие-то параграфы из должностных инструкций, пункты, подпункты… и вообще она ни при чём, она просто чёрная метка, кому её всучили, тому и… у кого она, того она и…
– Значит так, – процедил голос. – То, что случилось – это трибунал и расстрел. Исправляй, пока до Самого не дошло. А как ты это сделаешь, меня не волнует. Всё, выметайтесь – оба!
В следующий момент я ощутил мощнейший пинок под зад; купе, вагон и вообще всё вокруг куда-то пропало; а я с размаху впечатался во что-то белое, как снег, и твёрдое, как чёртов кирпич!
Бумага, с удивлением понял я. Это был огромный, во все стороны света лист белой писчей бумаги – размером с целый мир. И ничего больше: ни перспективы, ни верха или низа. Просто лист.
Арлекина сидела там же рядом, охала и растирала задницу. Что-то мне подсказало, что её эвакуировали из поезда ровно тем же способом. С помощью ноги.
– Разжалована, – горестно констатировала Арлекина. – Снова уязвима – бедная моя жопа! – и смертная.
– Уй, какая жаль, мадам!
– А ты бы тут не особо! Знаешь, что с тобой теперь будет?
– Не знаю, – насторожился я. – А что?
Она пожала плечами и достала из-под куртки плоскую серебряную фляжку.
– Вот и я не знаю. Вариантов, знаешь ли, великое множество, – выверенным щелчком ногтя она отвинтила крышечку и приложилась к содержимому. – КХ! КХ! Строго говоря, ты здесь – как частица антиматерии. Нельзя тебе тут быть. Либо ты, либо мы.
– Что – либо я, либо вы?
– Либо ты, – Арлекина снова запрокинула голову, – либо ты уже сдохнешь до конца и аннигилируешься, либо всё тут вокруг.
– Не очень-то густо, – сказал я, окинув взглядом это самое вокруг. – А ещё есть варианты? Без взаимных аннигиляций?
– Типа что ты проснёшься и посчитаешь всё это дурным сном? Ну да, почему бы и нет. Или что я проснусь, а ты окажешься просто моим сном, – она встала, встряхнулась и махнула рукой куда-то на север (так мне показалось, хотя почему?). – Пошли. Повезёт – засветло доберёмся.
– Докуда?
– До Цыгана, – ответила Арлекина. – Который смерть перехитрил.
– И чё он тут делает, раз перехитрил? – не понял я.
– Бизнес делает, что ж ещё, – буркнула она и
