Сыграв несколько песен, Джими достает бутылку виски, отхлебывает и передает мне. После того, как я делаю пару добрых глотков, он забирает бутылку и протягивает мне гитару с такими словами:
— Возьми, сыграй. Не важно, если ты не умеешь. Это волшебная гитара, здесь не нужно ни мастерства, ни тренировок, ни слуха. На ней играют душой. Если у тебя есть в душе музыка, пальцы сами сделают все необходимое.
Я беру гитару и трогаю струны. Лучше бы я этого не делал. Недавно я принял душ, я долго стоял под струями горячей воды, кожа на пальцах размягчилась. Железные струны наносят мне ощутимые порезы, после чего при всем желании я играть не могу. Приходится возвращаться домой.
Вернувшись, первым делом достаю из бара бутылку водки. Предпочитаю дезинфицировать порезы именно таким путем. Или спиртом — всему остальному я не доверяю. Промыв порезы, я прикладываю к ним бумагу. Это отличное средство для остановки крови, лучших я не знаю. Глянцевая бумага, естественно, не годится, а вот газетная или даже элементарно туалетная — в самый раз. Думаю, бумагу пора включить в аптечку, аптечку же продавать вместе с набором «Кепелов». Проведя все вышеуказанные процедуры, я наливаю в стакан водки, выпиваю, жду, пока кровь свернется, дабы продолжить свое путешествие.
Непросвещенным стоит объяснить, что «Кепелов» — военный набор, в который входят очки, камуфляж или, как его в данном случае стоит называть, «камок» и берцы. Назван этот набор в честь великого музыканта Кепелова, прославившегося после выхода его легендарного альбома «Я вынослив». Кепелов — удивительный человек, человек-парадокс. Он способен одновременно месяц не пить и всю ночь бухать. Думаю, стоит закончить рассказ о нем, так как этот человек заслуживает отдельного романа, наша же история совсем о другом. Кроме того, кровь уже остановилась, и я могу продолжить исследование своего шестьдесят восьмого. Разумеется, у меня есть и другие возможности прожить сей день. Я могу, к примеру, заняться у себя в квартире ловлей кузнечиков. Их тут в последнее время много развелось. Не понимаю, как эти шустрые насекомые умудряются запрыгивать на третий этаж. Ловить кузнечиком — занятие концептуальное, но сегодня неуместное.
* * *
Выйдя во двор, замечаю, что Хендрикса здесь уже нет. Видимо скрылся, или менты забрали. И трупов тоже больше нет. Зато посреди детской площадки выступает группа «Jethro Tull». Раньше я думал, что это какой-то голимый металл, но, к счастью, по счастливой случайности выкачал творчество этого ансамбля из локальной сети, этого гениальнейшего изобретения человечества, давшего мне путь к познанию музыки лучших исполнителей мира. Оказалось, и не металл это вовсе. Пацаны играют «Beggar's farm», здорово.
Интересно, удастся ли мне сегодня покинуть свой двор? И везде ли происходят такие дела? Или, быть может, только там, где я нахожусь. В любом случае я не могу отказать себе в удовольствии послушать молодых «Jethro Tull».
Народу во дворе собралось порядочно. Видимо слухи о концерте легенд рока разлетелись по городу. Впрочем, если бы наш народ верил в чудеса, здесь была бы уже такая давка, что не дай Бог. Я впервые в жизни радуюсь приземленности, ограниченности и тупорылости своих земляков. Хотя, пожалуй, все же не впервые. Но все равно такое редко случается.
В перерыве между песнями к Иану Андерсону подходит молодой человек в клетчатом костюме и в очках, в глазах его фанатичный блеск. У меня мелькает мысль, что сейчас в некотором роде повторится история с Джоном Ленноном. Вот только интересно, как отреагирует настоящий Андерсон на появление в городе Харькове, в котором он, скорее всего ни разу не был, трупа его из шестьдесят восьмого. Чувствуют ли вообще что-либо настоящие музыканты? Хендрикс, разумеется, давно мертв, но ведь джетроталльцы живы. Парадокс получается почище, чем в фильме «Назад в будущее».
Вглядевшись, узнаю этого парня. Это харьковский рок-музыкант, я видел его на одном из концертов, когда ходил послушать «Ancestral damnation». В клубе выступало несколько команд, я все не дослушал, но команду парня в очках все-таки застал. Их особенно выделяли, так как у них в коллективе имеется скрипачка. Непонятно, к чему столько восторгов, скрипка в рок-группе — модно, она сейчас у многих есть, этим больше никого не удивишь. Девочка, правда, довольно симпатичная, но ведь к музыке это отношения не имеет.
Вышеупомянутый молодой человек похож на хиппующего студента из Америки шестидесятых. Проживая в наши дни, он тем не мене как нельзя хорошо подходит к имеющейся картине открытой двери между настоящим временем и шестьдесят восьмым годом. Больше всего парень напоминает мне того мужика, что вел вместе с постаревшей, но все еще неотразимой Грэйс Слик передачу о концертах в Европе группы «The Doors». Тому, правда, было лет сорок-пятьдесят, но думаю, что в молодости он был именно таким.
Приблизившись к лидеру группы «Jethro Tull» практически вплотную, харьковский музыкант некоторое время восхищенно смотрит на Андерсона, затем открывает рот и насыщенным почтением голосом произносит:
— Иан, Вы лучший флейтист в мире.
— Ну, парень, ты, бля, попал, — с неожиданной злобой отвечает Иан Андерсон, — я и мои друзья, мы, чувак, делаем охуенную музыку. Мы пишем ее в соавторстве с самим Богом, и мы слышим музыку Его, и, поверь, мы не намного хуже. И все это для того, чтобы ко мне, звезде рок-н-ролла, музыканту группы «Jethro Tull» подошел какой-то мудак в клетчатом костюмчике и сообщил, что я лучший флейтист? Я те покажу лучшего флейтиста.
Разъяренный музыкант отводит назад правую руку и, сжимая свой инструмент в кулаке, вонзает его моему восторженному земляку прямо в глаз, флейта пронзает мозг и упирается в черепную коробку, жертва падает замертво.
— Будь моя флейточка немножко длиннее, я бы всунул ее этому гаду в зад так, что конец ее вышел бы у него изо рта, — с садистскими нотками в голосе говорит убийца.
Публика еще не отошла от шока, все стоят и тупо смотрят на музыкантов, глаза людей не выражают ничего: ни страха, ни любви, ни ненависти. Андерсон тем временем вытаскивает флейту из глаза убиенного и применяет ее подобным же образом к одному из зрителей, становится одним мертвецом больше.
— Поймите, уроды, — оповещает окружающих Иан, — назвать меня великим флейтистом — это даже худшее оскорбление, чем, если бы вы меня Гансом Христианом Андерсеном обозвали. Меня так детишки из моего двора называют, суки, ненавижу их. Еще и сказочку просят рассказать. И ведь приходится же рассказывать. Когда-нибудь я сорвусь и передушу их всех до единого. Пока же вы, твари, станете жертвами моего справедливого возмездия. Великий флейтист, бля. Это как плевок в лицо. У нас нет великих и невеликих, флейтистов и гитаристов, лидеров и лохов, у нас команда, мы «Jethro Tull», и мы даем миру совершенно новую музыку…
Андерсона несло, неизвестно, сколько бы еще длилась его проникновенная речь, но тут произошло то, что и должно было произойти: толпа ожила. Окружающие набросились на Иана Андерсона, а за одно и на остальных рок-звезд, повалили их на землю и принялись бить ногами, били с остервенением, насмерть.
Избиение рок-идола переходит в самую обыкновенную массовую драку. Не люблю участвовать в подобных мероприятиях, предпочитаю дуэли. Хотя определенный эстетизм в этом все же присутствует, кровь всегда красива, каким бы путем она ни появлялась.
* * *
От созерцания батальной сцены меня отрывает девушка в пенсне, та самая, что пила со мной в момент краха моей музыкальной карьеры. Я так и не выяснил тогда ее имени, впрочем, оно и не имело значения.
— У тебя больная фантазия, Полиграф, — уведомляет она.
— Знаю. Слушай, кто ты? Старая знакомая или незнакомка? И то и другое определение кажется верным, как ни парадоксально.
— Можешь называть меня Маргаритой. — Отвечает юная леди. — Идем пить портвейн, пока ты не опорочил всех рок-звезд шестидесятых.
— Идем, соглашаюсь я. — У тебя с собой?
— А как же, — потрясает она пакетом.
Я забираю у нее портвейн, и мы идем в тот самый детский сад, садимся в павильоне. Очень странное место, здесь почти нет детей, зато нередко можно встретить гопников. Гопники ходят по аллеям, моются в детсадовской душевой. Иногда призраки гопников смотрят из окна на случайных посетителей.
Стаканов нет, я достаю из пакета ножницы и откупориваю бутылку, пьем по очереди.
— Пей осторожно, — говорю я, — постарайся не проглотить Ллойда, который живет в бутылке.
— А что будет, если его проглотить?
— Алкоголь не принесет тебе удовлетворения, — объясняю, — кроме того, если ты выпьешь осторожно и не проглотишь Ллойда, ты можешь загадать желание, оно сбудется.
— А Ллойд пьет? — старается выяснить все подробности Маргарита.
— Нет. Он дышит алкоголем. Сказать, что Ллойд пьет то же самое, что сказать, что человек пьет воздух.
