Выступление закончилось каким-то безумным психоделическим джемом с нотками тёмного шаманизма. Под такую музыку обычно просыпается древнее зло, чтобы идти пожирать солнце и выбивать глаз луне. «Opium Crow» буквально обрушили на толпу свой внутренний ад.
— И что это было? — спросил Герман после концерта.
— Это мой маленький ночной кошмар, — ответил Макс.
В этот вечер он курил, пока не «поймал бледного». Дани же тем временем сидел на коленях возле унитаза с банкой варёной фасоли. Периодически он кидал туда одну фасолину и удивлённо заглядывал в фаянсовую чашу белого друга.
— Да что вы все, с ума посходили? — на пороге возник Герман с бутылкой краденого виски.
Дани посмотрел на него слегка испуганно, затем вдруг выдал:
— Скажу тебе по секрету: я слышу, как разговаривают бомжи в подвале. Их слышно через унитаз. Я решил покидать им фасоли, но она не тонет.
— Ну смой её, что ли, — раздражённо сказал Герман.
— Нет, тогда она попадёт в фекалоприёмник, а я этого не хочу.
— Пошли отсюда. На, выпей, только угомонись, — он протянул басисту виски, тот немного приободрился.
Герман отправил всех спать на матрас, а сам остался на чужой кухне пить и смотреть на луну.
— Не спится? — спросил Димка, хозяин квартиры.
— Да, меня потихоньку задалбывает нянчится с этими дебилами. Что я, чёртов рок-н-ролльный негр, чтобы пахать за всех?! Словно можно повесть на меня все обязанности, а самим веселиться.
— Попробуй просто пустить всё на самотёк. Поверь мне, я знаю, у меня была своя группа.
Герман ничего не ответил. Ему хотелось сказать что-то вроде: «Где твоя группа, а где моя?» Он просто разозлился и пошёл спать, по привычке обнимая Макса во сне, хотя тот явно этого не заслуживал.
* * *
Утро было тяжёлым, тишина звенела струной. Назойливое солнце жгло усталые веки. Снова надо воскресать, собираться и ехать. Куда? Зачем?
— Мы просто так долго нигде не работали, что тур кажется для нас тяжким трудом, — вздохнул Герман. — Жутко это осознавать.
В Харькове у них было куда больше времени, чтобы развеяться и отдохнуть. Макс умудрился тут же устроить небольшой скандал в баре по поводу того, что в Украине нельзя курить в общественных местах. Ему это показалось чем-то выходящим за пределы мира. Сопровождающая девчонка так же предупредила, что здесь нельзя курить на улицах, но эта просьба осталась проигнорированной.
— Этот город вполне себе ничего, — сказал Герман, когда они добрались до квартиры, где предстояло провести пару ночей до отъезда. — Но только когда ходишь по центру. Это почти как Москва в миниатюре, можно найти даже что-то интересное, если у тебя больше сил и не отваливаются ноги.
— Ну зато тут вполне себе мило, — Макс развалился на диване, свесив голову вниз, — с этими виноградными лозами на балконе и наклонным полом в квартире. И упарываться уже не надо, так какой-то ленивый трип.
Под вечер время стало тянуться всё медленнее. Хотелось уже со спокойной душой отыграть концерт, но он будет только завтра. Дурацкое подвешенное состояние. Осталось только джемить, играя на чём попало, в том числе и на вёдрах. К радости Германа, тут нашлось старое пианино. Звучало оно неважно, зато можно было издавать звуки.
— Честно говоря, клавишные порой нравятся мне даже больше, чем гитара. Помогают лучше выразить настроение, — сказал он, наигрывая что-то.
— Ты всегда выглядишь каким-то зловещим, когда играешь на пианино, — заметил Дани.
— Ну вот такой вот я демон, — улыбнулся он.
Всё дышало пустотой и покоем, только звуки музыки прорывались словно сквозь толщу воды. Макс спал, свернувшись клубком. Впервые за долгое время ему казалось, что всё в порядке.
С утра они снова гуляли по городу, закупившись местным дешёвым коньяком «Шабо». В нём было что-то галлюциногенное и до одури романтическое. Что-то такое, от чего смердело молодёжным духом. Приятно было бродить тенистыми аллеями, передавая друг другу флягу чистого яда, словно впервые проникаться этим духом товарищества, что, казалось бы, улетучился.
Привал на пустынном кладбище с нагретыми солнцем плитами. Там было сделано несколько фотографий, которые по концепции Германа выражают торжество жизни над смертью, а, по мнению остальных, пьянка на погосте. Не хватало ещё сделать, как Мэнсон: накопать костей, чтобы дружно скурить их для призыва духов в сортире.
Настало время забирать инструменты и ехать в клуб. Это было небольшое заведение в самом центре города. Радовало то, что это было именно клубом со своей атмосферой и особой жизнью. Повсюду плакаты с музыкантами из «клуба 27», надписи на стенах. Единственное, что расстраивало, это маленькая сцена, предназначенная скорее для камерных акустических выступлений. «Opium Crow» приняли на редкость тепло и угостили отборным сидром.
В ожидании своей очереди к ним присоединилась ещё одна местная металлическая команда. Трепались о музыке и обстановке на андеграундной сцене. Обменивались впечатлениями. В курилке на лестнице подростки обсуждали кислоту. На площадке выше продавали марихуану. Всё это больше походило на ожившие картины из фильмов восьмидесятых. Герман не пожалел денег на увесистый пакет по смешной для Москвы цене. Ему тоже не мешало бы как следует упороться, чтобы понимать всю эту безумную компанию. Ничего нет лучше косяка в женском туалете.
«Crow» выступали последними уже поздним вечером, но публика ещё держалась, несмотря на количество пива. Группа поняла одно — им скучно играть свои песни каждый раз одинаково. Концерт превратился в буйство внезапных импровизаций. Практика показала, что с пивом эти эксперименты покатят, а вот что дальше — неизвестно. В целом, ребята всё же больше понравились публике, чем нет.
Оставалось только гадать: вся ли поездка в Украину окажется столь сюрреалистической, как пребывание в Харькове? Никто не сказал бы, что этот город им стопроцентно понравился, однако оставил что-то на душе.
— Что у нас дальше? — спросил Дани, когда они вернулись домой.
— Ну там ещё Полтава, Киев, Одесса, — ответил Герман, сверяясь с маршрутом.
— Чёрт, я думал, мы в Крым едем. Ты же говорил, на море! — плаксиво произнёс басист.
— Ну там в Одессе есть море.
— Там же еврейское море, а я хотел нормальное.
Все рухнули спать, потому что завтра снова ждал автобус и километры по выжженной степи.
Утром звонила Мария, сказала, что концерт в Полтаве отменён по неизвестным причинам. Герман почему-то вздохнул с облегчением. Выдвигаться в Киев решено было во второй половине дня, когда спадёт эта адская жара, накрывшая город.
Фургон ехал по степи, скользя по трассе как пароход в жёлто-зелёном море. В блёклом небе уже загорался закат, бросая золотистые отблески на горизонт. Мир дышал красотой и свежестью. Все прильнули к окнам, стремясь надышаться этим чарующим дорожным воздухом.
«Хотел бы я здесь остаться», — сказал Макс сам себе. Он понял, что это было зря, когда у автобуса спустило колесо. Легонько тряхнув, «Газель» съехала к обочине.
— И что мы теперь будем делать? — в голове Дани мелькнула лёгкая паника.
— Не ссыте, у меня запаска есть, только менять долго придётся, — водитель махнул рукой, вылезая из кабины.
Ребята вывалились из фургона, разминая затёкшие конечности. Солнце рисовало узоры в небе; бросая золотистые отсветы на дорогу и степь, оно садилось в густую траву, испещрённую лимонными и лиловыми цветами. Пустой пакет прокатился по трассе, как перекати-поле. Огоньки сигарет светились всё ярче в наступающих сумерках. Мелкие камушки хрустели под подошвами кед. Небо меняло цвет на розоватый. Белый след от самолёта взвился в небе причудливым драконом. Дани ходил вдоль дороги и снимал закат на камеру Германа.
— Это просто какой-то Техас, — приговаривал он, направляя аппарат на пустую дорогу.
Макс сидел на обочине и курил. Дани захватил и его в объектив.
— Не снимай меня! Я похож на сельского пидара, — сказал он, закрывая лицо женской соломенной шляпой.
— Ты такой милый, как гриб-псилоциб, что пророс сквозь асфальт.
— Что ты там наснимал? — спросил Герман, выхватывая камеру.
Там было небо, залитое светом поле, солнечные блики на боку фургона, чёрные силуэты, уходящие в закат.
— Странно осознавать, но это крутые фотки, — сказал Воронёнок. — Ты снимал раньше?
Дани просто пожал плечами.
— Нет, я просто пошарил в настройках, мой хипстерский друг.
Бросив окурок в пыль, Макс убежал в степь. Он мчался со всех ног, вскоре можно было различить только светлое пятно на фоне синеющей травы. Он бегал кругами быстро, как борзая.
— Что он там? — спросил Дани.
— В него вселился бес, это нормально.
