– Отмаз, – отрезал Билли.
– Не, ну послушай, Билли, тёлочек здесь жопой ешь. – И я указывал на двух пташек, танцевавших в одиночестве. У одной прямые светлые волосы. Крутая тёлка. У другой – длинные тёмные волосы и отличная обтянутая мини задница. – Вот, пожалуйста, чем не вариант.
– Чёткие, – соглашается Билли, и мы подкатываем к ним, начинаем танцевать рядом.
Я кивнул блондиночке, она кивнула мне в ответ. Я бы и улыбнулся ей, но друзья могут решить, что я пидорок. Сегодня мы сделали грёбаных гуннов, поэтому лебезить перед тёлками и вообще выдрючиваться не стоит. Таким, как Терри, это сходит с рук, такой уж он человек. Диджей ставит «Блонди», тему «Atomic», и я использую это как предлог заговорить с ней.
– Так это ты, Блонди, волосы у тебя светлые, – начал я, слегка прикоснувшись к её волосам.
Она только улыбается, но от такой улыбки чувствуешь себя мудаком. Вот если бы терри прогнал нечто подобное, они б все загудели, вау… вау и всё такое.
– Был сегодня на футболе. На Истер-роуд. Сделали мы этих гуннов грёбаных, – прокричал ей прямо в ухо. Пахнет она охуительно.
– Но ты ж не «джем-тарт»?
– Мне футбол не нравится, отец болеет за «Мазервел».
– «Мазервел» – говно команда, – говорю.
Может, и не стоило так резко, но они в прямь говно, она должна это знать.
Мы уходим с танцпола, и она идёт к своим друзьям.
– Ладно, увидимся, – говорю.
– Ну да, – сказала она, пошла и села рядом со своими.
Подваливает Билли.
– Отшили?
– Считай, что я уже там, – говорю, – она аж повизгивает, как ей хочется.
Его вроде не отшили. Ещё на что-то надеятся. Тут завели «Start!» группы «Джем», это та песня, что выбила с первой строчки «Ashes to Ashes» Боун. И всё равно она мне нравится, мы все подпеваем, но слова как будто бы о гуннах… «если я никогда больше тебя не увижу… это будет начало!» Ду-ду-ду-ду… Охуенная тема.
Таблы что надо…
… не успел я сообразить, что сейчас будет последний медленный танец, как диджей стал советовать парам собраться и выйти на танцпол, хотя в его подбадривании никто не нуждается. Я снова несус к блондиночке. Песня старая, Оливия Ньютон-Джон поёт «Hopelessly Devoted to You» из «Бриолина». Мы немного пообжимались, о тут у меня встал, и я почувствовал, как она слегка отстранилась. Я прямо как мой пёс Кропли.
Песня кончилась, мы разнялись, она улыбнулась. Сжала мою руку и смотрит на меня, а я будто застыл, не знаю, что сказать.
– Ну, я вернусь через минутку, – сказала она и направилась туда, где стоял Билли и разговаривал с Рентоном и Мэтти из Лейта. Карла не видно. Блондиночка ушла к дурзьям.
Музыку вырубили, включили свет, нас стали подгонять к выходу. Мы шарим глазами в поисках Карла, похоже, свалил с какой-то рыжей толстухой, Билли говорит, что видел, как они улизнули. Видать, даже для него это дерьмовый вариант, коли он свалил так по-тихому. Я стараюсь сохранять спокойствие, о сам ищу её, не Каролин Уркхарт, а эту блондинистую штучку.
Я увидел малышку, когда мы вышли в фойе. Её подружка подошла ко мне, кивнула в её сторону и сказал:
– Ты ей нравишься.
Я посмотрел и увидел её лицо, такое напряжённое, серьёзное, с каким-то вызовом. Вот бы она улыбнулась, как раньше, а не смотрела так, будто собирается предложить мне выйти один на один, но я и сам не могу улыбнуться, слишком много вокруг чуваком, пиздежа не оберёшься. Поэтому я кивнул в сторону выхода, мы зашли за угол и поплелись по аллее, идущей позади «Облаков», сразу за Толлкросс. И вот мы идём, и я прижимаю её и пытаюсь ухватить за сиську, но она отводит мою руку, даже за сиську не даёт мне подержаться, это совсем никуда не годится…
…мне нужно настоящее фачилово…
… я не хочу оставаться девственником…
– Чё ты, как лесбиянка, бля, – говорю.
– Послушай, бля, мальчик, я не лесбиянка!
– Чего ты тогда охуеваешь?
Она отпрянула и пошла в сторону своей компашки. Я стал что-то говорить, она повернулась и такая:
– Отвали, понял?
Её подружа, похоже, борзая такая девица. Тёмные волосы, упрямое лицо. Из тех, что носят лифчики безумных расцветок, это видно с первого взгляда. Она смотрит на меня и говорит:
– Давай, мальчик, пошустрей. Понял? Пошустрей давай!
Тут из клуба выходит Каролин Уркхарт со своей подружкой Эмми, с ними Терри и этот чувак из Лейта Саймон Уильямсон. Он вроде как дружок Рентона, и Томми, и Мэтти, а также братца Джо Бегби. Терри смеётся, его рука лежит на её талии, а Каролин глядит на меня, как будто я… хуй знает… ничто.
Тут я услышал крики, и все обернулись туда, где начался махач. Это дало мне предлог, чтобы съебать, и я пошёл туда. Билли схватил меня за руку и говорит:
– Не суйся, Голли, это Дозо Дойл разбирается с чуваками из Клери. К нам это не имеет никакого отношения.
– Отъебись!
Я вырвался, вытащил перо, и вот он я. Тут я остановился и подумал: чего это я здесь делаю? Дозо мочит одного из Клери, а его дружки, заметив нож, поспешили удалитьс. Перо сработало! Полмонт стоит себе, ничего не делает. Тот парень из Клери уже на земле, а Дозо пинает его ногами. Полмонт кивнул мне и потянулся за ножом, а я возьми и отдай. А он наклонился и разрезал этому чуваку щеку до скулы. Сердце у меня колотиться, я вижу, как расходится кожа, и секунду ничего не происходит, потом рана заполняется, кровь течёт.
– В Клери все грёбаные мудаки! – кричит парню Дойл.
Парень сжимает своё лицо и говорит бред, без всякого смысла, а я стою и смотрю на него. А ведь это должна быть драка один на один… Дозо и этот парень…
Я стою, как к месту прирос, а Полмонт суёт мне в руку нож. Я беру его, не знаю зачем. Потому, наверно, что он мой. Полмонт посмотрел на меня и скорчил рожу, а Дозо покачал головой. Они заржали и пошли себе спокойненько.
Двоей парней подошли ко мне, посмотрели на парня, на кровь. Ушли. Один из них что-то сказал, но я ничего не слышу. Парень, всё ещё сжимая свою щеку, посмотрел на меня и увидел в моей руке нож. Он посмотрел на меня с отвращением, как будто я зверь какой-то.
Яповернулся и дал дёру через парковку, по аллее, на главную дорогу. Я бежал и бежал, останавливаясь только, чтоб перевести дыхание. Потом я выбросил нож в один из больших мусорных баков. Какое-то время я соображал, где нахожусь. Бежал я, оказывается не туда. Япошёл обратно окружным путём, избегая дорог, пробираясь переулками и дворами домой.
Пошёл дождь. Уличные огни отражались в иссинячёрном тротуаре, отчего у меня закружилась голова и стало подташнивать. Я застегнул свой «Харрингтон» и поднял воротник. Кишки с каждым шагом обжигает, как огнём. Каждый раз, услышав сирену или заметив полицейскую машину, мне кажется, что это за мной. Сердце выпригивает из горла, в жилах стынет кровь. Я вижу, как меняется город: за большими магазинами пошли особняки богатеев, потом многоквартирники, потом долго вообще ничего, потом двухполосное шоссе и за ним огни спальных районов.
Солдатская песня (девственника)
В воскресенье с утра мы шатались по магазинам на Стендрус-Кросс. Я не люблю воскресенья, чем они дольше, тем херовей. Кроме как перетирать события субботы, делать нечего, и ты чувствуешь, как подкрадываются страх и депрессия, и так до утра понедельника. Однажды я спросил своего дядю Дональда, который работает на стройке в Рентокиле: «А когда заканчиваешь школу и идшь на работу, лучше становится?» Он просто покачал головой и рассмеялся надо мной, как будто говоря: да, становится просто охуенно.
Теперь, однако, ещё утро, и субботние победы ещё свежи в памяти. Особенно у вконец оборзевшего Терри. Он такой:
– От этой малышки, нашей однокашницы, у меня до сих пор залупа огнём горит. Ох, какая она мягкая тёлочка. – Он развёл руки и медленно покачал бёдрами.
Ничего от от неё не добился. Кто угодно, только не Каролин Уркхарт. Всё он пиздит, этот гондон.
– А что же ты выступал, типа: «Пальцем её не трону»? – говорю.
– Ну, – улыбнулся Терри, – я подумал, что теперь я работаю и неплохо было бы время от времени натягивать тёлочку из школы.
Билли явно поражён его брехнёй, и видно, Терри прямо упивается этим. Биррелл выступил на футболе, как настоящий пацан, собственно, он-то всех и сделал, ну, он и ещё Джент, и не важно, что забрали Терри. При этом он никогда не подмазывается к Дойлу, как Терри. Думаю, что Билли запал на Каролин Уркхарт и Эмми Коннор. Как, впрочем, и все, что бы они там ни говорили, как Терри.
– Она же гуляла с этим взросляком, разве нет? – спросил он.
– Не, этот чувак её прокинул. Он теперь с другой тёлкой гуляет. Так что я был как раз вовремя, полон сочувствия, чтоб она могла сесть мне на ухо… – оскаблился Терри., – а также с полным сочувствия прибором, – засмеялся он и снова сделал несколько выпадов бёдрами. – Мне бы отблагодарить этого взросляка, он научил её делать в постели всё, что надо. Я думал, она будет дёргаться, зажиматься, как маленькая девственница, – он сплюнул «девственница», как «проказа», – но нет, чувак, видать, выбил из неё всё это, дал ей наесться досыта, а тут и я подтянулся. Сучка сосёт отменно. Ох уж это она умеет! Чуть всего меня не высосала!
