звена или продавец консультант. Мелкий чиновник или, на худой конец, мент. Да и не пошли бы «братья» друг за друга, случись что-то серьёзное, ведь всё наше братание было лишь ребячеством.
В былые времена положиться было не на кого, поэтому пацаны сбивались в стаи, сейчас же система была налажена, социальный лифт работал. Если бы дело дошло до драки, первыми слились бы те, кто громче всех кричал «брат». Вот что было вполне реальным, так это навалять или отхватить по чистой случайности, в пьяном угаре. Этого мы и искали.
И вот мы вшестером – Вано, Саня, Лёха, Бездарь, Грач и я – шли вдоль того самого путепровода (по которому обычно ехали на автобусе), отделяющего наш захолустный район от остального мира. Дорога эта была тёмная, глухая. С одной стороны возвышался насыпной холм, где-то на вершине которого проносились автомобили, с другой – двухполосная неосвещённая дорога и узкий тротуар, ведущий вдоль типовых серых бетонных плит. За забором этим возвышались тёмные амбары складских помещений, закрытые на ночь шиномонтажки и заброшенная территория какого-то железнодорожного пункта.
Самый популярный в нашей стране архитектурный элемент. Если взять все-все плиты, огораживающие промзоны, склады, военные части, секретные объекты и подмосковные коттеджные посёлки, то можно, кажется, два раза опоясать нашу страну по ширине, нарядив предварительно в косоворотку с узорчатой вышивкой у горла и на рукавах.
Мощные шоссейные фонари отбрасывали гигантские тени собственных туловищ на дорогу, по которой мы шли. Тени стекали по холму и у подножия практически растворялись в ночи. Тут, на дороге, очертания их были едва видны во мгле, освещаемой тусклыми лампами, оставленными сторожами по ту сторону забора. И лишь в столпах дальнего света проносящихся мимо редких автомобилей, водители которых знатно прибавляли ход в столь пустынном месте, тени совсем исчезали.
Дорога, берущая начало практически у Саниного дома, упиралась в два полукруга арки, прорезанной в глухой стене путепровода. Там было так черно и глухо, что когда я увидел компанию пошатывающихся мужиков, выступивших из арки, даже не удивился тому, как резко они вывалились на свет. Различить их раньше было совершенно невозможно. Расстояние между нами предательски быстро сокращалось.
В остывшем ночном воздухе пробежал электрический ток. Столкновение было неизбежно. Я чувствовал, как в жилах вскипает разбавленная спиртом кровь, а ладони сами сжимаются в кулаки. Я никогда ещё не участвовал в уличных драках, да и в школьных-то не особо участвовал, но пьяное сознание мигом подхватило общее настроение и выудило откуда-то из глубин сердца невиданную доселе храбрость.
Классика жанра. Вражеские стаи (стада) подошли вплотную друг к другу. Бездарь «случайно» задевает крайнего мужика плечом, тот выдаёт классическое «эй, ты чё?!», на что Бездарь выдаёт ещё более банальное «а чё не так?!», после которого друзья мужика (всем на вид под сорок), успевшие уже уйти на несколько шагов вперёд, резко разворачиваются на пятках. Пацаны невольно подпрыгивают на мысках, как боксёры, готовые ринуться в бой, и начинается словесная перепалка, как того требует этикет, вне зависимости от исхода которой последует драка. Во всём происходящем нет никакого смысла, но нам весело.
Трезвым краем мозга я понимал, что мы можем сейчас неплохо так огрести, они нас старше, все как один –довольно крупные бугайки, тогда как трое из нас были более ли менее спортивные, а вот Саня, Лёха и Грач –парни далеко не крупные. С другой стороны, их четверо, а нас шестеро, мы явно куда более ловкие, да и несомненно молодецкого задора и пьяной бравады у нас хоть отбавляй. В общем, драка начинается так: Вано и Бездарь один на один с двумя, Грач с одним, Саня с Лёхой с другим, я стою не у дел, не зная к кому примкнуть, и вдруг вижу, что из темноты арки вылетает отставшая часть компании – ещё два таких же великовозрастных пьяных вдрызг лба, за секунду протрезвевших от происходящего и со всех ног несущихся к нам навстречу с криком: «Наших бьют!»
И тут становится вообще не весело. Нас начинают конкретно му**хать, раскидывают друг от друга на метры, сбивают с ног, бьют кулаками по лицу, а тех, кто упал, пинают ногами. Вано с Бездарем ещё держатся, у Лёхи всё лицо в крови, Саня под мужиком, который сидит на нём и душит, меня, вроде бы стоящего в стороне, повалили последним и тоже начали бить, да так, что всё вокруг сначала слилось в одно пёстрое пятно шума и огней, потом превратилось в звенящую боль, смешанную с диким приливом адреналина, подавляющим страх.
Вдруг из темноты выруливает машина, из неё вываливаются ещё три взрослых мужика, бегут к нам с криком: «Э-хе-е-е-ей, пацаны!» и присоединяются к драке. «Ну всё, мы пропали, нас тут даже никто не услышит»,–проносится в моей голове. Мой правый глаз залит кровью, я мысленно прощаюсь с сознанием, как вдруг соперник слетает с меня, я со стоном сворачиваюсь калачиком и живым ещё глазом вижу, как один из вновь прибывших мужиков бежит по направлению к Ваньку, стоящему к нему спиной, согнувшись в борцовском захвате с соперником – оба едва перебирают ногами от усталости.
У бегущего к ним мужика в руках чёрный дешёвый пакет, который он поднимает над головой, и я кричу (мне казалось, что кричу, на самом деле я тихо хрипел): «Ва-а-ано-о-о, заду-у-у-ушит». Перед моим (единственным на тот момент) глазом пронеслась картина: пакет на голове Вано, мужик стягивает края вокруг шеи так, что они врезаются в побелевшую от давления кожу. Вано глотает ртом оставшийся воздух – пакет то облепляет лицо, повторяя его контуры, проваливаясь в широко открытый рот, то надувается как шар над плечами, которые начинают дёргаться в бескислородных конвульсиях….
Мужик же растаскивает Ваню и его соперника, орёт на всю улицу: «Паца-а-аны-ы-ы, ха-а-а-арэ-э-э,у нас пивас есть, давайте бухать!!!» Затем срывает пакет, как фокусник срывает ткань над ладонью вытянутой руки, на которой только что лежал чей-то кошелёк. Только в руке «фокусника» не пустота, а коричневая баклаха разливного, которую он поднимает над головой как факел мира (олимпийский факел из пластика янтарного цвета). Все в недоумении смотрят на него. Движение тел вокруг останавливается, мир наполняется лишь тихим гулом машин, проносящихся у нас над головами, и настаёт блаженное спокойствие, полное понимания того, что мы спасены…
К тому моменту из машины вылезли остальные друзья нашего спасителя, растащили последних дерущихся (скорее – обнимающихся), и через полчаса мы сидели уже все вместе, мужиков так пятнадцать, с запёкшейся кровью на лицах и руках, воняющих потом и пивом, в нашей любимой беседке, оплетённой багряными, как наша кровь, листьями винограда.
