Я подошёл, встал рядом.
— Беспределишь, Рома? Неужели не знаешь, — жопа не дается, мать не продается.
Ара удивился. — Эй! Чего лезешь в чужой базар?
Я пожал плечами — Смотри… Я предупредил…Узнает дядя Слава. Попадёшь в непонятное…Как Сеня.
Аракелян бросил тапок на пол, отвернулся к стене. Пробормотал на армянском:
— Лавит беране куннем.
Я пытаюсь найти правильные слова.
— Как тебя зовут?
— Владиииик! — Тянет отличник, готовый расплакаться.
— Никогда не позволяй своей жопе рассчитываться за то, что сделали твои руки и голова. — Я замолчал, соображая, как это лучше объяснить недорослю, подыскивая для этого более понятные и убедительные слова.
Мне хотелось многое сказать этому сопливому пацану, наверное только вчера оторвавшемуся от мамкиной сиськи. Но я знаю, что в зоне любое доброе дело, совершённое по доброте души, воспринимается с опаской: «С чего бы это? Чего ему от меня надо?»
Каждый опытный битый арестант знает, что опасаться надо добрых. Грубые по крайней мере честнее.
— Нельзя Влад, подставлять жопу. Понял?
Парень поник.
— Зайди как нибудь ко мне. Поговорим.
* * *
Душман затянул в зону спирт.
Как он это сделал, никто знал. Может быть занесли расконвойные. Или кто нибудь из вольного персонала. Может быть поймал переброс. Факт в том, что Бревнов напился. Напился не один. С вольным мастером из ПТУ.
Даже если спирт замерзнет
Все равно его не брошу
Буду грызть его зубами,
Потому что он хороший
Выпив, Душман решил — «Надо лететь в Афган. Там в плену томятся наши ребята. Надо выручать».
Дверь в класс была забаррикадирована. Уже ничего не соображающий собутыльник спал в углу на стуле.
Серёга по телефону диктовал ДПНК условия:
— Самолёт, АК с подствольником, шесть БК, два цинка с патронами, броник, гранаты, промедол, бинты. Водку. Нет лучше спирт. Медицинский.
Захват заложников в зоне — это ЧП. Терроризм. Надо было вызывать ОМОН. ДПНК первым делом позвонил начальнику колонии. Тот пообещал прибыть незамедлительно. Приказал также, пока не докладывать о случившемся в управление. Дескать, сообщить всегда успеется. Сначала надо попытаться решить вопрос мирным путём, без крови. Иначе полетят погоны. У всех!
Пока ДПНК объяснял начальнику ситуацию, в ПТУ появился прапорщик Башей. Он был дежурным контролёром. С ним был стажёр.
Вася уговаривал Душмана открыть дверь.
— Серёга открой дверь! Тебе ничего не будет. Даю слово.
— Слово офицера?
— Слово офицера, — обрадовался Башей.
— Так ты же не офицер!? Ты же кусок!
Вася вышел из себя, начал пинать дверь сапогами. — Открой блять!
Серёга хищно щерился:
— Грубишь, крыса тыловая! Русские не сдаются! Иди ты на!..
На подмогу прибежали отрядники и несколько офицеров — мастеров с промзоны. В руках у одного из них был металлический лом.
Дверь всё — таки выломали.
Душман рванул на груди свой застиранный лепень. — Крикнул. — Это последний бой сержанта Бревнова! — И пошел на офицеров в рукопашную.
Его сбили с ног и начали пинать. И скорее всего забили бы до смерти, но по лестнице топоча каблуками уже бежал капитан Парамонов и неистово орал:
— Стой! Не трогать Душмана!
Избитого и окровавленного Душмана, приволокли к Бабкину, посадили на стул. Майор дал ему сигарету.
Прошедший огонь и воду, кровавое месиво зачисток афганских кишлаков, потерявший по приказу родного государства здоровье, тридцатилетний ветеран, затянулся сигаретой, одной затяжкой спалив её до фильтра. Потом вытер рукавом кровь с лица, выплюнул в сторону Васи — мента выбитый передний зуб и произнес, обращаясь к нему, только одно слово:
— Блять!
* * *
Через несколько дней Бревнова из БУРа дёрнули на этап с вещами. Зэки спорили о том, куда его отправляют. В Чечню или на раскрутку за захват заложника.
Мнения разделились, половина склонялась к первому варианту. Другая половина, состоящая из наиболее злобных, хотела нового срока.
Черту подвёл Асредин: «Конечно в Чечню»- Авторитетно заявил он. — «У Рокоссовского из сидельцев вся армия была. А, что?.. Зэк это уже готовый солдат. Можно даже не переодевать. Разница небольшая: те же кирзовые сапоги, что и у солдата, зимой — та же шапка на рыбьем меху, в любой сезон — бушлат, который от солдатского только и отличается, что цветом. И там и там относятся как к скотине. Можно даже не кормить».
Больше всех о Душмане переживал Дулинский. Вот и пойми после этого людей.
Через много лет я узнал, что Душмана не освободили. И не отправили воевать в Чечню. Он стал постоянным пациентом психиатрической клиники. В редкие месяцы, когда его выпускали из больницы, бывший воин-интернационалист бродил по деревне и разговаривая сам с собой собирал на пропитание поминальные объедки на местном кладбище. Гвардии сержант Бревнов проиграл свой последний бой.
* * *
Я таращился в потолок. Думал. У меня зрел план.
Надо перетащить к себе Гену, вязальщика сеток. Освободить от других обязанностей, создать условия. Выделить чай. Пусть вяжет! Половину оставлять ему на отоварку. Остальное толкать на сторону.
Прибежал Женька.
— Там какой то бушлат пришёл. Тебя спрашивает.
Это вчерашний парень, которого вчера тестировал Ара. Владик! Ему восемнадцать лет. По детски оттопыренные уши и большие несчастные глаза.
Сел за угон машины. Хотел покатать девушку.
Я сказал.
— Мне нужен уборщик. С отрядником вопрос решу. С утреннего просчёта до отбоя будешь находиться здесь. Никто не тронет. Но если засунешь жало в чью — нибудь тумбочку без спроса, задушу как Дездемону. Согласен?
Через час полы в отряде сияли чистотой. Барак был пуст. Расконвойка была на работе за зоной.
Владик босыми ногами стоял на полу и протирал газетой оконные стекла.
Я сказал:
— Молодец! Прилежный. Перекури пока. Возьми у Женьки чаю на чифир.
Тонкая кожа на щеках запунцовела. Владик подобострастно вышел из комнаты на цыпочках.
* * *
Среди лагерной босоты верхом шика, считалось иметь золотую коронку на переднем зубе, так называемую «фиксу».
Золота в зоне нет. Но зэк изобретателен. В камере штрафного изолятора умудряется прикурить от лампочки. Или добыть огонь трением. Вскипятить воду в полиэтиленовом пакете.
Изобретателен он не потому, что любит изобретать, а потому, что жизнь у него скотская. Его постоянно всего лишают — свободы, жратвы, баб. Вот и приходится доставать всё из ничего.
При изготовлении коронок в лагере широко использовали рандоль. Это бериллиевая бронза, которая есть в медицинских ванночках, применяемых для кипячения шприцов.
Его называют также цыганским золотом, потому что цыгане используют этот материал для надувательства людей.
Процесс изготовления коронок в зоне прост. Никелированное покрытие с ванночки снимают на наждаке, потом с помощью молотка, отвёртки или сверла нужного диаметра делают коронки.
Вечером в барак пришёл Витя Жевело. В прошлом водитель — дальнобойщик, переквалифицировавшийся в дантиста. Жилистый, как старая верёвка, маленький и худой как хорёк. Все зубы у него все вставные, рандолевые. Поговорка — сапожник без сапог не про него. Жевело осудили за тяжкие телесные. Вернулся из поездки, а жена с любовником. Банальный треугольник, неоднократно описанный в литературе.
Этаж был первый. Но добежать до окна прелюбодеи не успели. Жевело рубил их кухонным топориком для рубки мяса. Потом, когда тела перестали шевелиться, обманутый муж подошёл к накрытому столу, выпил остатки водки и вызвал милицию. Скорая приехала через пятнадцать минут. Жена и любовник выжили. Вите дали двенадцать лет.
Пока стоматолог — любитель доставал из своей сумки плоскогубцы и набор отвёрток Женька нервно посмеивался. Но когда он достал напильник с пластмассовой ручкой, Женькин лоб покрылся испариной.
Витя начал обтачивать зуб. Всё время, пока он точил, Женя сидел вжавшись в табуретку и обильно потел.
Потом Витя сделал слепок куском пластилина и ушёл.
На следующий день посадил коронку на фосфат-цемент и получив оплату удалился в свой барак.
Счастливый Женька улыбался во весь рот. Фикса блестела, как начищенный самовар.
Вечером к нам зашёл Юра Чиж. Посмотрел на довольное Женькино лицо. Сказал:
— Если ты не будешь чистить зубы два раза в день, твой самовар начнёт окисляться. Ты начнёшь худеть. Потом станет болеть желудок. У тебя будет язва. А может быть даже и рак.
Но это ещё не всё. А когда ты освободишься и снимешь это своё рыжьё, то под ним будет почерневший зуб с кариесом. И и ты его уже никогда и ничем не отбелишь.
Женькин праздник был испорчен. Он наверняка считал себя идиотом.
