угостил? Или чего?
Вместо ответа парень резким выпадом шлепнул Володю. Хлесткий звук пробежался по воздуху, как хлыст, на какое-то мгновение затмив музыку. Оплеуха повернула голову Жемчужного Володи в сторону. Кепка сместилась туда же. Удивленный ударом, он несколько секунд разглядывал разноцветные неоновые пятна, бегающие на полу танцпола. Лицо выражало умственное напряжение, будто перед ним поставили математическую задачу, для решения которой недоставало данных. Но вразумив наконец, он спрыгнул со стула. Выпрямился. Возникшая разница в росте не столько поражала, сколько смешила. Парень затоптался перед Володей на цыпочках, вытягивая голову таким образом, будто хотел, чтобы тот понюхал его лоб. Володя ответил кивком, указывающим на выход.
Двое направились к двери. Война раздумывал, стоит ли ему идти вместе с ними, пока не заметил возникшее в толпе оживление. Вслед за конфликтующими двинулось несколько человек – слишком уж порывисто, расталкивая всех на пути.
«Пойдем! Володе может понадобиться наша помощь» – с этими словами он дернул Носова за рукав и как можно скорее передал Рыжика девочкам.
Выйдя из клуба, худшие опасения подтвердились: Жемчужный Володя выяснял отношения с одним, но фактически находился в окружении пяти-семи человек. «Драться нельзя, мы только вышли с колонии» – хотел крикнуть Война, но сдержался. Володя и сам это знает. Драка им не нужна. Каждый должен вернуться домой человеком. Чистым и опрятным. Обязан.
Однако вольные и беззаботные фраерки понятия не имели, что значит ответственность, оправдывая свое карикатурное прозвище. Раньше они звались школьниками, но в колонии для них нашлось словцо покрепче. Собравшись в кучу и ощущая оттого численное превосходство, фраерки не отказывали себе ни в чем: свистели, кричали, размахивали руками в нескольких сантиметрах от лица Володи. Но он как будто не обращал внимания. Значение имел лишь тот, кто стоял перед ним. Тот, кто спустя пару резких фраз плюнул в лицо. Зажмурившись, Жемчужный Володя сделал шаг назад, но не для того, чтобы отступить. Он ломанулся вперед головой. Лоб вошел в переносицу противника как топор в сухую древесину – с хрустом и треском. Кровь прыснула, окрашивая мир в радиусе метра, и широкими струями потекла по шее. Парень с визгом заслонил лицо и рухнул к ногам своей многочисленной группы поддержки. Свисты и выкрики оборвались на полуслове. Два фраерка испуганно переглянулись между собой, третий бросился на колени, спасая раненого, а четвертый с ревом атаковал Володю. Жемчужный Володя не растерялся и встретил его ударом длинной натренированной руки. Физиономия смельчака обрела такое пространственное выражение, что стало боязно, как бы он не отправился на тот свет. Но Володя вошел в раж и сунул еще одному, что был рядом. Замычав, тот схватился за челюсть и отвернулся.
– Наших бьют! – пронзительно закричал кто-то из шайки. На зов из клуба выпрыгнуло еще несколько человек, которые с ходу переключились на Володю.
Время в такие моменты исчисляется не в секундах, а гораздо меньших числах. Война уже влетал в кого-то с ноги, когда на задворках ума проскочила то ли мысль, то ли напоминание: «дерись, только аккуратно, домой нужно вернуться человеком».
Кудрявый парень выпучил глаза, стоило ему ощутить прикосновение подошвы к животу. Жемчужный Володя навел столько шуму, что на Войну никто не обратил внимания, когда он срубил одного, второго.
– Эй ты! Лысый сукин сын! – услышал крик за спиной и нутром почуял, что это обращено ему. «Володя-то в кепке»
Как только Войнов Глеб повернул голову, сверху посыпались зеленые бабочки. Он заметил их острые, зависшие в воздухе крылья боковым зрением. Взрыв стекла покрыл все окружающие звуки: ругательства, рычание, шарканье ног. Внезапная слабость подогнула колени, но Война не упал, сумев вовремя сориентироваться. Выбил у парня заостренное горло бутылки. Этой же ногой, а точнее, пыром рубанул сопернику между ног.
– Это тебе за лысого! – Бордовый сапог вогнал голову в грязь.
Война и дальше бы топтал его, если спина не прогнулась под тяжестью. Некто схватил сзади и попытался лишить равновесия, но два шага по направлению позволили вывернуться под рукой неприятеля. Хрящи издали неприятный звук, боли Война не почувствовал. Почувствует ее потом, сейчас он опьянен злостью. Позиция позволила нанести три удара по неприкрытым ребрам. Противник отступил. Зеленый осколок, что лежал прямо под ногами, Война счел как знак свыше. Подобрав горло бутылки, поблизости кто-то заголосил «осторожно! осторожно!» Но кому-то было плевать на осторожности. Вечер вспыхнул изумрудной молнией, предупредительные слова исказились визгом, ревом, почти свиным воплем. Глаза заливало, щипало от жидкости, но это не мешало Войне полюбоваться на стекло, торчащее в складках окровавленных джинсов. Раненый лежал животом в грязи и брыкался, хотя секунду назад был живчиком и вроде бы бежал несмотря на повисшую безжизненную ногу. Штанина его взмокла, струйка крови отмечала пройденный путь. Каких-то жалких два метра.
Кровь, как оказалось, капала и у самого Войнова Глеба. Пока он вытирался рукавом, пытаясь вернуть зрение, кто-то шибанул в живот. Скрючившись, он опустился на корточки, но его сразу же подняли. Следующий удар выбил весь воздух. Войну оттащили и швырнули на поверхность, судя по звуку, железную. Пока двое держали за руки, не позволяя защищаться, третий что было силы бил по лицу.
Серое бурлящее небо. Оно привлекало. В глубине черных облаков, как перья, просвечивалось что-то светлое. Первый раз за день оно кажется светлым. Скорее всего, из-за контраста. Фигуры спереди мельтешили как тени. Кулак опускался черным пятном.
– Скорую! Срочно вызовите скорую! – доносились крики, резкие, испуганные, но такие далекие.
Да, вызовите мне скорую, подумал Война, прежде чем все совсем потемнело.
Глава 24
Война напряг все до единой мышцы в организме и выпрыгнул из сна, где его беспощадно топтали ботинками по лицу. Бляха муха, что за ужасы снятся в последнее время!
Он свесил ноги с кровати и задумался, почесывая покрытую бинтами голову. Сколько он проспал на этот раз? Боль, которая так яростно преследовала во снах, не покидала и наяву. Кто-то резал, резал затылок ножом. На мгновение Войнова Глеба охватил страх: он обернулся, но в палате никого не было. Ощупывая повязку, пальцы наткнулись на опухоль, разросшуюся едва ли не на пол головы.
От нервов хотелось курить. В боковом кармане бомбера лежит пачка сигарет, но он за ней не полезет. Курить в ближайшие дни не стоит. От вида окровавленного фильтра ему опять станет не по себе. В очередной раз представит себя бабой, затягивавшейся накрашенными губами.
Больничная койка скрипнула, когда Война поднялся, и вместе с этим скрипнуло в спине, отбитые мышцы дали о себе знать. Да, вчерашняя шайка изрядно потрепала его. Войну впечатали в капот так сильно, что на машине осталась круглая впадина. Головой он тоже нехило стукнулся, раз уж совсем не помнит, как добрался
