Закончив выступление, он представил аудитории других членов президиума, которые рассказали, как они намерены содействовать успешному проведению забастовки и помогать своим собратьям по профсоюзу. Когда они закончили выступать, председатель представил аудитории собрата Гарри Блэка, цехового старосту и профсоюзного активиста, который назначен руководителем штаб-квартиры стачечного комитета. Выступая, Гарри старался смотреть поверх голов рабочих, сидевших в зале, но все же не мог не видеть их лиц, поэтому он опустил голову и прищурился так, чтобы в поле зрения остались только его башмаки и край сцены. Как уже сказал собрат Джонс, для стачечного комитета союз арендовал склад, это здание все вы знаете, оно рядом с баром «Уилли», и до самого окончания забастовки по субботам, с утра, каждому будет бесплатно выдаваться продуктовый набор на сумму в десять долларов, а помещение просторное, там все уместится, так что насчет этого можно не волноваться, и не успеем мы закончить забастовку, как хозяева будут на коленях умолять нас выйти на работу. Гарри повернулся, широко открыл глаза и попытался отыскать свое место, но перед глазами все поплыло, он помотал головой из стороны в сторону, пытаясь сориентироваться, а председатель подошел к нему, похлопал его по плечу и подтолкнул к стулу. Гарри оступился, наткнулся на одного из сидевших рядом с ним членов президиума и, найдя наконец свое место, сел, а из-под мышек у него капал пот, рубашка прилипла к спине и груди. Он опустил голову, закрыл на минуту глаза и не слышал ничего до тех пор, пока наконец не поднял голову и не увидел, что председатель опять выступает перед рабочими.
Теперь вы имеете некоторое представление о том, как много мы работаем, чтобы создать вам идеальные условия для забастовки и получить возможность заботиться обо всем до самого ее окончания. Он выпил глоток воды, потом вытер лицо носовым платком. Несколько минут он молча стоял, слегка наклонив голову и слушая, как кричат рабочие, а когда заметил, что шум начинает смолкать, вновь обратил к залу осунувшееся, смиренное лицо и поднял руки, требуя тишины. Слушатели притихли, а он медленно, с тем же смиренным выражением лица, оглядел зал, потом снова заговорил. Он проанализировал проведенную подготовку; сказал, что каждый должен пару часов в неделю дежурить в пикетах и что после каждого дежурства в учетной книжке будет ставиться штамп, а если у кого-то не будет штампа и он не сумеет доказать, что не явился по уважительной причине, то книжку у него отберут, нам штрейкбрехеры не нужны… крики и аплодисменты… и всем пикетчикам будут раздавать кофе с бутербродами, – и более подробно рассказал о том, как будет проводиться забастовка, после чего предоставил рядовым членам профсоюза самим решать, чего они хотят: принять предложение компании или объявить забастовку. Едва он договорил, как один из членов неофициальной группы поддержки выдвинул предложение послать компанию к черту и объявить забастовку. Другой член группы поддержал предложение, а председатель крикнул, что предложение выдвинуто и надлежащим образом поддержано. Все, кто за это предложение, скажите «да», – и поднялся шум: некоторые рабочие принялись роптать, кое-кто стал в замешательстве озираться вокруг, но почти все по-прежнему плыли по течению, подхватившему их в тот вечер, и после первого «да» присоединили свои голоса к общему рёву. Председатель стукнул по столу: предложение принято без голосования на основании единодушного одобрения, – стукнул еще раз, снова поднялся рёв, и заскрипели по полу ножки стульев: рабочие вставали и со всей силы хлопали друг друга по спине.
Собрание закончилось. Забастовка была официально объявлена.
Пикетирование должно было начаться в восемь часов, как и обычный рабочий день, однако Гарри уже в половине седьмого был в штаб-квартире стачечного комитета. Этот небольшой склад пустовал уже много лет, и туда провели телефон, принесли маленький холодильник, кухонную плиту и большую электрическую кофеварку. Повсюду стояли многочисленные складные стулья, а в углу – старый письменный стол. У задней стены было множество нагрудных плакатов для пикетчиков. Сев за стол, Гарри несколько минут смотрел на телефон, надеясь, что раздастся звонок и он сможет ответить: стачечный комитет триста девяносто второй местной организации, собрат Блэк, цеховой староста, у аппарата. Скоро телефон наверняка будет звонить беспрерывно, а он беспрерывно будет докладывать председателю и всем его помощникам о том, как руководит забастовкой. Гарри жалел, что ему некому позвонить и рассказать, где он находится и какие творятся дела. Вскоре должны были явиться участники пикета. Гарри откинулся на спинку стула, и тот слегка сдвинулся с места. Он посмотрел на ножки, увидел там колесики и немного покатался взад-вперед. Остановившись, он опять ненадолго уставился на телефон, потом изо всех сил оттолкнулся от стола, и стул покатился назад, к стене.
Первые пикетчики пришли без чего-то восемь. Гарри встал, откатив стул назад, похлопал каждого по спине и сказал, что все готово. Плакаты вон там. Можете взять по одному и начать пикетирование у главного входа на завод. Гарри ринулся к груде плакатов, выбрал три и раздал по одному каждому пикетчику, пытаясь вспомнить, что еще нужно сделать. Пикетчики направились к выходу, и тут один из них спросил, когда им поставят штампы в учетные книжки. На минуту Гарри застыл в изумлении, штампы в книжки, штамп. У него слегка задрожал подбородок. Ты сейчас штампы поставишь или потом, когда мы отдежурим? э-э-э-э… Значит, штамп надо ставить потом? Еще несколько человек вошли и заговорили – книжка, штамп, – с пикетчиками, которые получили плакаты и собрались уходить. На Гарри никто не смотрел. Улучив момент, он повернулся и направился к столу. Книжки надо было проштамповать. Да. Он выдвинул несколько ящиков, и тут до него дошло, что именно надо искать. Резиновую печать и подушечку. Он полностью выдвинул большой ящик. Заглянул. Ага, вот они. Достал их. Наверно, можно и сейчас. Несите сюда свои книжки. Пикетчики с плакатами подошли, и Гарри поставил им в книжки штампы. Каждый сукин сын, у которого не будет штампа, окажется по уши в дерьме. Один из только что вошедших рабочих, спросил, в чем дело. Перед уходом книжку надо проштамповать. Он подошел к столу и протянул книжку. Сперва надо получить плакат, – Гарри вернулся к груде плакатов и раздал каждому пикетчику по одному. Отлично, теперь я проштампую ваши книжки. Надо надеть плакат, чтоб тебя ребята узнали. Я как раз собирался это сделать, – Гарри поставил им штампы, а пикетчики надели плакаты и переглянулись, улыбаясь и отпуская шуточки. Всё, ребята, отчаливайте. Уже девятый час. И не стойте всей толпой на одном месте. Отойдите друг от друга подальше и все время двигаетесь. Чтоб никто не стоял столбом.
Пикетчики ушли, а Гарри вернулся к столу и печати с подушечкой. Он оторвал от блока бумаги листок, написал печатными буквами объявление: перед уходом проштампуй книжку, – и повесил его над грудой плакатов. Рабочие все подходили, а Гарри раздавал плакаты и ставил штампы в книжки; велел некоторым пикетчикам идти к задней стене завода и все время двигаться, чтоб никто не стоял столбом; а рабочие, приходя на дежурство и возвращаясь после пикетирования, наливали себе кофе, стояли на складе или у входа, на улице, болтали и перешучивались. Через несколько часов от этого столпотворения Гарри начал терять голову. Казалось, в руках, животе, ногах возникает некое напряжение, вынуждающее его скрежетать зубами. Он попросил одного из рабочих ненадолго его подменить, наказав ему не забывать ставить штампы в книжки, и направился в расположенный по соседству бар «Уилли». Подойдя к краю стойки, он выпил пару стаканчиков и постепенно начал приходить в себя. Он пробыл там еще некоторое время, выпивая, пока напряжение не спало. Потом вышел из бара и направился к заслону пикетчиков, чтобы проверить, как идут дела. Прем зрительно посмотрел на копов, прибывших на случай беспорядков, и помахал рукой пикетчикам, направляясь к боковой стене здания проверять, как идут дела там. Спросил у одного из рабочих, есть ли кто-нибудь позади здания, тот ответил, что, наверно, есть, а Гарри все равно решил пойти взглянуть. Пройдя квартал до задней стены завода, он несколько минут поговорил с пикетчиками, напомнив им, что нужно все время двигаться, чтобы эти ёбаные копы не смогли ни к чему придраться, потом вернулся в свой кабинет. Снова сел за стол и принялся ставить штампы.
Народу в кабинете поубавилось, многие рабочие стояли на улице, греясь на теплом майском солнышке, болтали, шутили, радовались выходному дню и тому, что можно просто слоняться без дела, пить пиво да чесать языки с ребятами; другие же, пользуясь свободным временем, мыли и чистили свои машины, и через весь кабинет нескончаемой вереницей шли за водой люди с ведрами.
