Подтягиваюсь в бар, а там Чарли треплется по мобильнику. Пизда. По ходу смутно знакомая деваха пришла с ним. Он пока меня не замечает.
– Девочка. В четыре двадцать утра. Два с половиной кило. Обе чувствуют себя нормально. Лилли… – Он видит меня и расплывается в широкой ухмылке. Я сжал его плечо, а он в ответ кивнул на девушку, и до меня дошло, что это его сестра. – Ее зовут Люси.
Люси улыбнулась мне, склонила голову, подставляя щеку для поцелуя, чем я не замедлил воспользоваться. Первое впечатление – охуенно ладная подруга. Длинные каштановые волосы сверху прижаты темными очками. Одета в синие джинсы и голубую маечку. Второе впечатление (по идее, обратное) – она похожа на Чарли.
Я знал, что у Чарли есть сестра-близнец, но встречаться не доводилось. Теперь она стоит напротив. Полный отвал башки. Прикол в том, что она и впрямь похожа на него. Нив жизнь бы не представил себе женщину, похожую на Чарли. Зато увидел ее наяву. Надо признать, худенькая, женственная, прелестная версия, но при том – вылитый Чарли.
Смерив меня оценивающим взглядом, улыбается. Втягиваю пивной животик.
– Я правильно понимаю, ты – тот самый знаменитый Джо?
Тот же южнолондонский говорок, что и у Чарли, но выше тоном и чуть в нос. Акцент у Чарли такой густой, что когда я впервые с ним встретился, мне показалось, он косит под работягу, хотя по жизни образованный.
– Есть такое дело. А ты, значит, Люси, – подтверждаю я очевидное, бросаю взгляд на Чарли, не отрывающегося от мобильника, и снова обращаюсь к его сестре: – Что-нибудь случилось?
– Да, девочка родилась. В четыре двадцать утра. Два пятьсот сорок.
– Как Мелисса себя чувствует?
– Нормально, ей пришлось тяжело, но хотя бы Чарли был рядом. Он вышел, а тут схватки начались, и…
Чарли вешает трубку, мы обнимаемся, он жестом просит, чтобы принесли выпить, и перехватывает нить рассказа. Выглядит он счастливым, уставшим и слегка ошеломленным.
– Джо, я был рядом! Пошел выпить кофе, иду назад и слышу “Показалась головка”, я как ломанусь внутрь, и оп-па – оно уже у меня на руках!
Люси посмотрела на него неодобрительно; густые черные брови точь-в-точь как у брата.
– Не оно, а она. Лилли, помнишь?
– Да, назвали Лилли…
У Чарли снова звонит мобильник. Он поднимает брови и пожимает плечами.
– Привет, Дзйв… а га, девочка… в четыре двадцать утра… два с половиной килограмма… Лилли… Наверное, в “Розы”… Перезвоню через часок… Пока.
Едва он перевел дыхание, как телефон снова зазвонил.
– Забавно, что мы раньше не пересекались, – сказала Люси, – потому что Чарли постоянно о тебе рассказывает.
Развиваю тему.
– Да, он просил меня быть шафером на свадьбе, но у меня разболелся отец, пришлось срочно к нему ехать. Пожалуй, так даже лучше вышло, вместо меня позвали друга из его района, он знал семью, все дела.
Папахен мой вскоре поправился. Не сказать, чтобы он так уж рад был меня видеть. Он так и не простил мне, что я не пришел на первое причастие нашей Анжелы. Я не смог признаться, что виноват мудак священник. Не сейчас. Слишком много воды утекло. Но однажды этот гондон свое получит.
– Сложный вопрос, я бы не отказалась увидеть тебя в килте, – хихикает Люси. Ее личико словно лучится смехом. Я понимаю, что она уже подвыпила и расчувствовалась, но при том активно со мной заигрывает. То, что она так похожа на Чарли, что они как инь и ян, лишает меня присутствия духа, но странным образом возбуждает. Прикол в том, что я помню грязные инсинуации этого засранца после того, как мы в Клапэм-Коммоне отмудохали гомика. Интересно, что он будет чувствовать, если я перепихнусь с его сестрой.
Мы с Люси болтаем, а Чарли тем временем улавливает настроение, витающее в воздухе. Он продолжает трепаться по мобильнику, но уже без прежней вальяжности; чувствуется, что он хочет побыстрее закруглиться с разговорами и понять, что у нас происходит. Ну я покажу этому скоту. Припомню, как он говорил всякие гадости. Английская сволочь.
– Найджел, уже в курсе? Слухами земля полнится. В полпятого утра… девочка… два с половиной… обе хорошо… Лилли… в ” Розах”… часов в девять, но я тебе перезвоню через часок. Пока, Найдж.
Привлекаю внимание бармена и жестами обозначаю заказ: три “Бека” и три стопочки “Смирнофф”. Чарли поднимает бровь.
– Джо, не гони, впереди длинная ночь. Сегодня в “Розах” будем делиться здоровьем с малышкой.
– Строго одобряю.
Люси берет меня за руку и говорит:
– Мы с Джо уже начали.
Походу Чарли от души меня разрекламировал, потому что я вроде как склеил его сестру, не сказав толком ни слова. Судя по выражению его физиономии, он того же мнения; считает, что перестарался.
– Так, мне надо отойти, – мямлит он. – Мэл с крошкой завтра возвращаются, надо разобраться, порешать вопросы. Встретимся ближе к ночи в “Розах”. Не напивайтесь вусмерть.
– Хорошо, папочка, – говорю я с бесстрастной рожей, и Люси хохочет, может, чуть громче, чем стоило бы. Чарли улыбается и говорит:
– Знаешь что, Джо, она чистой воды фанатка “Миллуол”. Когда вылезала из мамки, пинала врачей!
Секунду размышляю.
– Назови ее не Лилли, а Милли.
Чарли отклячивает нижнюю губу, поднимает бровь и трет челюсть, словно и впрямь обдумывает такой вариант. Люси пихает его в грудь.
– Только попробуй! – Потом заявляет уже мне: – Ах ты негодник, на что ты его подбиваешь!
В тихом пабе ее голос звучит слишком громко, люди оборачиваются, но никак не реагируют, они понимают, что мы дурачимся по пьяной лавочке. Она мне жутко по душе. Зацепила. Я оценил, как она сделала один лишний шажок в мое личное пространство. Мне нравится, как она наклоняется ко мне, когда что-то говорит, как стреляют ее глазки, как она возбужденно жестикулирует. Да, сейчас такой момент, когда эмоции зашкаливают, но она по жизни кипучая, безгранично напористая, по ней видно. Моя симпатия к ней крепчает, от бухла все плывет, и я перестаю видеть в ней Чарли. Как же трогательно смотрится родинка на подбородке – да нет, какая родинка, это прелестная мушка; как мило разметались пышные каштановые волосы. Потрясающая женщина.
– До встречи, – говорит Чарли. Он по-медвежьи стискивает меня в объятиях, потом обнимает и целует Люси. Стоит ему сделать шаг к выходу, как снова звонит мобила. – Марк! Привет! Девочка… В четыре двадцать… Извини, Марк, ты куда-то пропадаешь, подожди, сейчас я выйду на улицу…
Мы с Люси неспехом опустошаем стаканы, прежде чем отправиться следом за ним. Бредем по Олд-Комптон-стрит, вокруг жопотрахи так и роятся. Куда ни глянь – везде они. Меня с души воротит, но ей ничего не говорю. В наши дни чуть ли не у каждой девушки в Лондоне есть дружок-педераст. Верный приятель для тех моментов, когда настоящий мужик съебнул в туман. Дешевле собаки, к тому же не надо его кормить и выводить на прогулку. Правда, в случае с животным не приходится выслушивать по телефону эльзасское блеянье-сюсюканье о том, как его партнер бордер-колли отсосал у странного ротвейлера в парке по соседству.
Мерзкие гондоны…
Встаю с табуретки, но приходится рухнуть назад, потому что голова идет кругом. Сердце молотит в ребра, в груди нарастает боль. Надо сбавить обороты, меня вечно угондошивает, когда я бухаю по такой жарище.
– Джо, ты как себя чувствуешь? – спрашивает Люси.
– Лучше не бывает, – улыбаюсь я, приходя в себя. Но из головы не выходит, что сегодня у Энди мне тоже пришлось сесть. Я ухватил кувалду и совсем было собрался долбануть по стене, как вдруг что-то свело в груди, и я, если честно, подумал, что сейчас потеряю сознание. Посидел, и все прошло. Просто квасил в последнее время не по-божески. А все от того, что снова остался один.
Встаю, мне не терпится уйти в другой паб, но я фокусирую внимание на Люси, не отвлекаясь на мельтешение гомосеков. Заказываем еще по пиву, потом решаем употребить по пицце в “Пицца-Экспресс”, пусть закусь впитает градус.
– Странно, что мы раньше не встречались, ты же лучший друг Чарли… – размышляет Люси.
– …аты его близняшка, – перебиваю ее. – Хотя, сказать по правде, ты его куда красивее.
– Ты тоже, – отвечает она, оценивающе меня разглядывая. Пару секунд мы смотрим друг на друга через стол. Люси – худенькая девчонка, но в плане сисек есть за что подержаться. Сочная грудь на поджаром теле – убойное сочетание. У меня от такого зрелища гарантированно перехватывает дыхание. Она снимает с головы очки и откидывает волосы с глаз выверенным жестом девочки-припевочки, который, несмотря на манерность, всегда провоцирует выброс гормонов. Не то чтобы она строит из себя фифу, ничего подобного, она просто соль земли, как и ее брат.
Сестра Чарли.
– Наверное, именно так выглядит неловкое молчание, – шучу я.
– Не хочу ехать в Льюишем, – говорит Люси и, наклонившись вперед, улыбается во все зубы. Она сидит на ладошках, наверное, чтобы не размахивать ими. Она – большой мастер активной жестикуляции, я имел возможность убедиться в предыдущем баре.
