Ты садишься на лохматый ковёр по сторонам медитативного круга и пытаешься вызвать покровительствующее тебе животное, пока черноглазая Марла пялится на тебя. Ты закрываешь свои глаза и переносишься в дворец с семью дверьми, и ты по-прежнему чувствуешь на себе взгляд Марлы. Ты баюкаешь своё внутреннее дитя.
Марла пялится.
Время обняться.
Открой свои глаза.
Мы должны выбрать партнёра.
Марла пересекает комнату в три быстрых шага и бьёт меня по лицу — со всего маху.
Полностью открыться друг другу.
— Ах ты грёбаный говнюк и жополиз, — говорит Марла.
Вокруг нас все стоят, замерев. Смотрят.
А затем оба кулака Марлы избивают меня — где только можно.
— Ты кого-то замочил, — орёт она. — Я звонила в полицию, и они будут здесь с минуты на минуты.
Я хватаю её за запястья и говорю, что, возможно, полиция приедет, но скорее всего — нет.
Марла выворачивается и говорит, что полиция спешит сюда, чтобы посадить меня на электрический стул и поджарить мои глазные яблоки или, по крайней мере, сделать мне смертельную инъекцию.
Будто пчела ужалила.
Передозировка фенобарбитала натрия, и ты засыпаешь. Вроде как собачка из Собачьей Долины.
Марла говорит, что видела, что я кого-то сегодня убил.
Если она имеет в виду моего босса, говорю, да, да, да, да, я знаю, полиция знает, все уже смотрят на меня уничтожающе, но это Тайлер убил моего босса.
У меня и Тайлера просто совпадают отпечатки пальцев, но этого никто не понимает.
— Ах ты дерьмоед, — говорит Марла и показывает на свой синяк под глазом. — Просто потому что тебе и твоим ученичкам нравится избивать людей, так вот, если ещё раз ко мне прикоснёшься, ты труп.
— Я видела, как ты застрелил вечером человека.
Нет, это была бомба, говорю, и случилось это утром. Тайлер просверлил монитор и наполнил бензином или чёрным порохом.
Все ребята с настоящим раком кишечника стоят вокруг нас и глазеют.
— Не, — говорит Марла. — Я шла за тобой до Прессман-отеля, и ты был там официантом на одной из этих вечеринок с таинственным убийством.
Вечеринка с таинственным убийством — богачи собираются в отеле на большой обед и разыгрывают нечто в духе Агаты Кристи. В какой-то момент между селёдкой под шубой и седлом дикого кабана свет на минуту вырубается, и кого-то понарошку убивают. Предполагается, что это смешно и вообще — выглядит. Вроде как смерть, всё-таки.
А весь остаток вечера гости пьют их мадеру консоме и пытаются вычислить, кто из них псих и убийца.
Марла орёт:
— Ты застрелил особого представителя мэра по переработке вторсырья!
Тайлер застрелил особого представителя мэра по чему-то-там.
Марла говорит:
— И у тебя даже рака нет!
Оппаньки.
Щёлк пальцами и всё.
Все смотрят.
Я ору, у тебя тоже рака нет!
— Он ходил сюда два года, — вопит Марла, — а сам здоров, как бык!
Я пытаюсь спасти твою жизнь!
— Что? Почему это мою жизнь надо спасать?
Потому что ты ходишь за мной. Потому что ты пошла за мной вечером, потому что ты видела, как Тайлер Дерден убил кого-то, и Тайлер убьёт любого, кто угрожает проекту «Разгром».
Всех в комнате будто выдернули из их маленьких трагедий. Их маленьких раковых заболеваний. Даже люди, которые шляются под обезболивающим, смотрят настороженно, широко раскрыв глаза.
Я говорю толпе, мол, мне очень неловко. Я не подразумевал ничего такого, вредоносного. Нам надо идти. Мы поговорим снаружи.
И все восклицают:
— Нет! Останьтесь! Как же так?
Я никого не убивал, говорю. Я не Тайлер Дерден. Он — другая сторона моей расщеплённой личности. Я говорю, кто-нибудь киношку «Сибилла» смотрел?
Марла говорит:
— Так кто собирается меня убить?
Тайлер.
— Ты?
Тайлер, говорю, но я могу позаботиться о Тайлере. Тебе надо только следить за членами проекта «Разгром». Тайлер мог дать им приказ следить за тобой или похитить тебя, или ещё что-нибудь в этом роде.
— И почему я должна этому верить?
Оппаньки.
Я говорю, мне кажется, что ты мне нравишься.
Марла говорит:
— Не любовь?
Это тонкий момент, говорю. Не гони лошадей.
Все, кто смотрит, улыбаются.
Я должен идти. Я должен выбраться отсюда. Я говорю, следи за бритоголовыми парнями; ребятами, которых, как тебе кажется, недавно били. Синяки под глазами. Зубов нет. Такие пряники.
И Марла говорит:
— Так куда ты собираешься?
Я собираюсь позаботиться о Тайлере Дердене.
Его звали Патрик Мэдден, и он был особым представителем мэра по переработке вторсырья. Его звали Патрик Мэдден, и он был противником проекта «Разгром».
Я выхожу в ночь из первой методистской церквы, и всё возвращается ко мне.
Все вещи, которые знал Тайлер, возвращаются ко мне.
Патрик Мэдден составил список баров, где проводятся встречи бойцовских клубов.
Неожиданно я понимаю, как запускается кинопроектор. Я знаю, как взламывать замки, и как Тайлер арендовал дом на Пейпер-стрит перед тем, как он явился мне на пляже.
Я знаю, отчего случился Тайлер. Тайлер любил Марлу. С самой первой встречи, как я её встретил, Тайлер, или какая-то часть меня, нуждался в Марле.
Не то, чтобы это имело значение. Тем более — сейчас. Но все детали возвращаются ко мне, когда я иду сквозь ночь к ближайшему бойцовскому клубу.
По субботам в баре «Оружейная палата» собирается бойцовский клуб. Ты можешь найти этот бар в списке, который составил Патрик Мэдден, бедный мёртвый Патрик Мэдден.
Сегодня вечером я пошёл в «Оружейку», и, когда я вошёл, толпы разошлись передо мной, будто ширинка на джинсах. Для всех я был Тайлер Дерден Великий и Могучий. Бог и отец.
Все вокруг меня шептали:
— Добрый вечер, сэр.
— Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр.
— Благодарим вас за то, что вы присоединились к нам, сэр.
Я и моё жуткое лицо только начали заживать. Дыра на моём лице улыбается с моей щеки. Насмешка над моим настоящим ртом.
Так как я Тайлер Дерден, и можете поцеловать меня за это в задницу, я вызвал на бой всех в клубе. Пятьдесят схваток. Схватки проходят одна за другой. Без ботинок. Без рубашек.
Схватки длятся столько, сколько требуется.
И, если Тайлер любит Марлу…
Я люблю Марлу.
То, что происходит, не описать словами. Я хочу загадить пляжи Франции, которых никогда не увижу. Представьте лося, пробирающегося сквозь влажные леса на склонах каньона вокруг Рокфеллер-центра.
В первой схватке парень захватывает меня в двойной нельсон и расшибает моё лицо, разрывает щёку, дыру в щеке о бетонный пол, пока мои зубы не ломаются и не вонзаются в язык своими корнями.
Теперь я могу вспомнить Патрика Мэддена, мертвого на полу, маленькую фигурку его жены, просто маленькую девочку с шиньоном. Его жена хихикала и пыталась влить шампанское меж губ своего мёртвого мужа.
Жена сказала, что фальшивая кровь слишком, слышите, слишком красная. Миссис Патрик Мэдден опустила два пальчика в лужицу крови подле её мужа и затем облизала их.
Зубы впились в мой язык, я чувствую кровь.
Миссис Патрик Мэдден почувствовала кровь.
Я помню, как стоял на задворках вечеринки с таинственным убийством, а официантствующие обезьяны-космонавты стояли вокруг меня как телохранители. Марла в её платье с узором из тёмных роз как на обоях наблюдала с другого конца бальной залы.
Моя вторая схватка, парень упёр колено меж моих лопаток. Парень сложил обе мои руки за спиной и бьёт меня грудью о бетонный пол. И я слышу, как с одной стороны хрустнула ключица.
Я хочу пойти в Британский музей к греческой коллекции с молотком и подтереть задницу Моной Лизой.
Миссис Патрик Мэдден держит свои два кровавых пальца во рту, кровь проступает в щёлочках меж зубами, и кровь стекает вниз по её пальцам, вниз по её запястьям, по бриллиантовому браслету и устремляется к локтю, где и начинает капать.
Схватка номер три, я просыпаюсь, и настаёт время для схватки номер три. В бойцовском клубе больше нет имён.
Ты — это не твоё имя.
Ты — это не твоя семья.
Номер три, кажется, знает, что мне нужно, и держит мою голову в темноте и вони. Существует состояние между сном и явью, когда притока свежего воздуха едва хватает, чтобы не дать тебе заснуть. Номер три держит мою голову в захвате, в руке, вроде как ребёночка или футбольный мяч, и молотит по моему лицу костяшками.
Пока мои зубы не прокусывают щёку.
Пока дыра в щеке не сходится с уголком моего рта, пока рваная ухмылка не пересекает лицо от носа до уха.
Номер три молотит, пока не сдирает кожу с кулака.
Пока я не кричу.
Как всё, что ты любил, отвергнет тебя или умрёт.
Всё, что ты создаёшь, будет отброшено.
Всё, чем ты гордился, станет рванью.
Я Озимандия, я мощный царь царей.
Ещё один удар, и мои зубы встречаются на языке. Половина моего языка падает на пол; её выпинывают прочь.
Маленькая фигура миссис Патрик Мэдден, вставшей на колени перед телом её мужа, богатые люди, люди, которых они называли друзьями, пьяно возвышаются над ней и хохочут.
