— Это моя самадха!
— Хм?
— Вы каким-то образом смогли попасть в мою персональную самадху, — заметив глубокое недоумение в глазах спасенной им дивы в образе бабочки, терпеливо объяснил клоун. — Вот вы, как я вижу, тоже пребываете в своей персональной самадхе. Вы бабочка и скорее всего, мечтаете побывать или уже побывали на Луне.
— Ну, предположим так, — все еще не понимая, кто перед ней стоит, скромно кивнула Петти.
— Вот, а моя самадха более скромная и приземленная. Для меня в моей жизни никогда не было незыблемых истин и авторитетов. Я всех имел и если повезет, поимею еще больше. Мой девиз: на всякую хитрую задницу есть крученый хрен с винтом и этот винт я! Да, мисс, вот такой вот я, хренов наполеончик. Но даже у такого прожженного циника, как я, есть нечто святое.
— И что же для вас является святостью? — наполняясь омерзением к самовлюбленному беззубому клоуну, скривилась Петти.
— Стейк! Шикарный американский стейк гаге есть моя святыня и религия! — по-свинячьи чмокая толстыми губищами, закатил кверху хитрые глазки клоун.
— Что ж, по-моему, лучше молится на кусок говядины Certified Angus Beef, чем на мертвого несъедобного дохляка, прибитого к позорному столбу, — неожиданно для самой себя поддержала Петти альтернативную идею безумного клоуна.
— Вот, нас уже, как минимум, двое! — окрыленный поддержкой спасенной им дивы, довольно осклабился клоун. При этом его непомерно раздутый пластилиновый нос залез куда-то на глаза, а маленькие глазки заползли на широкий лысый лоб. Теперь клоун стал похож на умершую от старости камбалу, поверившую перед физической смертью в индийского Будду. И возможно, этот «якающий ублюдок», был к Будде намного ближе тех, кто сидел всю жизнь на рисовой диете в горных закрытых монастырях. По-крайней мере, он точно представлял, чего хочет и был честен перед собой и перед своим «аппетитным богом».
— Для чего, спросите вы, существуют коровы мясной породы Герефос и Ангус? — приняв позу Бенито Муссолини, продолжил клоун открывать постулаты своей оригинальной доктрины: — Коровы существуют для того, чтобы мы их ели и восторгались качеством их мясной вырезки.
— Говорят, некоторые христиане тоже получают наслаждение, вкушая кровь и плоть Христа. Тем самым, якобы, они принимаю искупительную жертву Бога и тем самым, очищают свои души от мирской скверны, — провела следом параллель аллегории чуткая Петти Чарли.
— Вот и я о том же! — согласно кивнул плешивой головой клоун. — Мы молимся нашим святым не для того, чтобы намеренно угнетать свой дух и тело. Нет, мы делаем это для того, чтобы получить удовольствие. Разница лишь в том, что каждый по-своему видит свое персональное удовольствие. Например, молодые девы, принимая постриг и обет белой схимы, вожделеют любви Христа. Невесты Христовы-невинные козочки, отвратившие свои прелестные очи от земных мужчин и поклявшиеся до самой смерти хранить целомудрие. Их надежды очевидны. Все они мечтают познать вкус любви сына Бога и ради этой самой любви они готовы терпеть муки воздержания всю свою жизнь. Я просто уверен, что они получают от этого неземное удовольствие. Хотел бы я очутиться на время в персональной самадхе какой-нибудь молоденькой монахини и понаблюдать за реализацией ее сексуальных фантазий на практике. Это вам не сингапурские Гейланг и Джу Чиат! Это персональный бордель самого Иисуса из Назарета, куда попадают лишь самые элитные проститутки из самых престижных христианских борделей Нового Света! И пощупать при жизни этих невинных козочек, дозволено лишь Папе Римскому. Но мне почему-то кажется, что этот старый лживый faggot возбуждается лишь при виде big cock,s. Что вы думаете, по этому поводу, мисс?
— Что-то есть в ваших словах, мистер… э-э-э… — сраженная наповал широким диапазоном цинизма своего спасителя, нервно улыбнулась Петти.
— Виджэй, просто Виджэй! — с готовностью протянул мясистую ладонь Петти остроязыкий клоун.
— Петти, Петти Чарли, — осторожно дотронулась Петти до его скользкой от липкого соуса и сукровицы ладони.
— Итак, — продолжил свой богохульный speech новоявленный мессия, — в корне всех наших желаний заложено стремление к удовольствию. Мы говорим о благотворительности, а подразумеваем получение удовольствия от самого акта благотворительности. Нам нравится быть меценатами и получать взамен отдаваемого вкусный кровяной кусок мяса благодарности или же известности.
Поэты жертвуют своими душами, нещадно распиная их чернилами на бумажных крестах. Самосожжение и вознесение на небеса в чертоги изменчивой Музы! Мы превращаем в пепел наши бренные грязные тела затем, чтобы получить удовольствие от акта самопожертвования во имя спасения грязных тел и душ смертных. Сгорая мы представляем, как будут красиво смотреться надгробные памятники на наших могилах и как на них будут горько рыдать безутешные грудастые вдовушки. Удовольствие! Подразумевая святость, мы имеем в виду удовольствие. И наплюйте в глаза тому филантропу, что с пеной у рта будет утверждать, что живет он исключительно лишь для того, чтобы осчастливить всех людей мира. Это ложь будет почище той, что обещает Князь мира сего польстившимся на вечную жизнь в Аду. И это ложь намного хуже той, что выдумал Гитлер, спасая свой тонущий тысячелетний рейх, населенный полукровками из колена Левия и остатками германских племен.
Я честен перед собой и перед своим богом. Я люблю себя и люблю стейк. Мой бог не был бы моим богом, если бы он не дарил мне удовольствие. Ну, согласитесь, мисс Петти, какой смысл хлебать дерьмо из унитаза и возносить хвалу богу, живущему в унитазе? Хотя, возможно есть и такие, которые склонны получать удовольствие от поедание чужих экскрементов. Возлюби ближнего, как самого себя? Вы слышали, какая applesause?! От этого дерзкого высказывания откровенно попахивает копрофагией. Бойтесь, мисс, таких необдуманных высказываний. Поверьте, старому цинику Виджэю, лучше есть отличный стейк гаге, чем давиться дерьмом какой-нибудь безумной старушонки, возомнившей себя святой Магдой, или черт ее побери, Еленой.
— Да, вы правы. Мой бывший муж был морским пехотинцем. Он воевал в Ираке и Северном Афганистане. Кабул, Гильмент, Тора-Бора и Урузган. Когда он произносил название этих экзотических местечек, его глаза загорались, и он куда-то отдалялся от меня. Он часто говорил мне, что скучает по тем временам и что с тех пор как вернулся с войны, не чувствует удовольствия от жизни. Она казалось ему какой-то искусственной что-ли или пресной. Мне было не понять его. Ведь я женщина и не приемлю насилия. А он так возбуждался когда видел кровь… — глядя невидящими глазами сквозь клубы дымящегося соуса, вспомнила вдруг Петти.
— Вот видите, явно ваш парень поклонялся богу войны Марсу и не очень симпатизировал богу Жизни. Роддомы он рассматривал, лишь как место где изготавливают новые мясные консервы для армии США. Вид выпускаемых кишок и фонтаны крови приводили его в сексуальное неистовство, что напрямую связано с мужской агрессией. Как я его понимаю, когда поедаю очередной стейк гаге и запиваю кровавую кашу прекрасным Carbernet Sauvingnon Casa de Piedra.
— Вы самый большой оригинал какого я только встречала, мистер Виджэй! — подивилась Петти проникновенности «нового мессии».
— А что вы думаете о вкусе rib eye, мисс Петти?
— В другое время и в другом месте, я иногда не прочь полакомится торнедос и винами из Шираза.
— Но почему же, мисс Петти, вам не воспользоваться такой возможностью именно здесь и сейчас? — обведя руками широкий круг по границам своей кровоточащей дымящейся самадхи, предложил клоун.
— Боюсь, что умру от обжорства, мистер Виджэй, — отрицательно покивала головой Петти. — Лучше подскажите мне, как выбраться из этой «мечты Робинзона Крузо».
— Что ж, я вижу вам, порядком наскучила моя болтовня, мисс Петти. А я уже признаться начал привыкать к вам. Мне кажется, вы приятный собеседник и с вами не бывает скучно, — проявил неожиданную сердечность самовлюбленный циник.
— Мне тоже было приятно познакомится с вами. Тем более, если бы не вы, я бы, скорее всего, захлебнулась в вашей аппетитной самадхе, — глядя с опаской на липкую трясину Грейви, ответила Петти.
— Надеюсь, мы с вами сможем продолжить наш увлекательный разговор в более удобной для вас обстановке, — безобразно осклабился Виджэй и, задрав вверх голову, громко рявкнул. — Арнфрид, голубка моя синеглазая, откликнись, твой голубок желает тебя видеть!
На зычный крик Виджэя над дымящейся самадхой неожиданно нависло громадное плоское лицо с длиннющим клювом.
— Наконец-то, Виджэй, — едва шевеля тонкими бледными губами, тонко пропела голубка Арнфрид.
— Ты еще не заскучала, без своего говорливого голубка, милая? — вновь приняв позу Бенито Муссолини, вопросил Виджэй.
— Ты прочитал мои мысли, милый. Возвращайся скорей из своей самадхи, — сделала попытку улыбнуться длинноклювая Арнфрид.
