Чарльз Буковски - Фактотум

Однако Дарлин была хороша. Худая, но с сиськами. Тело гибкое, как ива. Тонкая талия и необъятная задница. Настоящее чудо. Мужики от такого заводятся сразу.

Дарлин вышла в длинном черном бархатном платье с глубоким вырезом и высокими разрезами с двух сторон. На фоне черной материи ее бледная грудь и бедра казались мертвенно-бледными. Она танцевала и поглядывала в зрительный зал своими густо подведенными глазами. Это был ее шанс. Она хотела вернуться на сцену — если и не гвоздем программы, то хотя бы исполнительницей полноценного сольного номера. Я болел за нее всей душой. Она постепенно разоблачалась, высвобождаясь из черного бархата, пока не осталась в одном бюстгальтере и почти невидимых трусиках-стрингах. Она танцевала, и фальшивые бриллианты сверкали и переливались на розовой ткани.

Дарлин схватилась за занавес. Он был старым, рваным и пыльным. Дарлин танцевала, держать за занавес, в розовом свете прожектора. А потом она уже не танцевала, а как будто совокуплялась с этой пыльной тряпкой. Маленький оркестр из четырех человек, обеспечивающих музыкальное сопровождение, задавал ритм. Дарлин подошла к делу ответственно: она буквально насиловала этот многострадальный занавес. Музыканты заиграли быстрее. Движения Дарлин стали еще энергичнее. Розовый свет резко переключился на красный. Похоже, приближался оргазм. Дарлин выгнула спину, запрокинула голову. Ее рот открылся в беззвучном крике.

Потом она выпрямилась, отпустила занавес и вернулась на середину сцены. Мне было слышно, как Дарлин тихонько напевает себе под нос. Потом одним резким движением она сорвала с себя бюстгальтер. Парень, сидевший в трех рядах впереди от меня, закурил сигарету. Теперь на Дарлин остались лишь трусики-стринги. Она запустила палец себе в пупок и застонала.

Музыка сделалась медленнее и тише. Дарлин принялась двигать бедрами, имитируя половой акт. Она трахала зал. Она трахалась с каждым из нас. Стекляшки на ее розовых трусиках поблескивали в свете прожектора. Музыка сделалась резче и энергичнее. Дело близилось к развязке. Ритм барабана напоминал взрывы петард. У музыкантов были усталые и безысходные лица.

Дарлин теребила свои соски. Она хотела, чтобы мы это видели. Ее взгляд затуманился мечтательной пеленой. Губы слегка приоткрылись и влажно поблескивали. А потом она повернулась к нам задом. Ее роскошная задница призывно колыхалась под музыку, блестки на трусиках переливались бешеными огоньками. Луч прожектора дрожал и метался, как возбужденное солнце. Музыканты играли. Дарлин повернулась к залу и сорвала с трусов ленту, усыпанную стекляшками. Я смотрел на нее. Мы все смотрели на нее. Сквозь прозрачную ткань, прикрывавшую ее лобок, проглядывали черные завитки волос. Похоже, Дарлин и сама распалилась не меньше, чем мужики в зале.

А у меня даже не встало.