– Мам… моя юбка!
И Мисти говорит:
– Ты не мертвая.
Детектив Стилтон промакивает губы салфеткой. Он говорит:
– Что ж, это радует: хотя бы один человек не мертв.
Грейс кладет себе ложечкой сахар в кофе. Наливает туда молоко, размешивает и говорит:
– Так вы действительно думаете, что убийство совершили эти самые маньяки из «ПОТСа»?
– Это они убили Табби? – говорит Мисти.
Табби подходит к столу и облокачивается на спинку стула Грейс. Поднимает со стола блюдце, изучает вручную расписанный ободок. На пальцах у Табби – явные желтые следы никотина. Ободок у блюдца – яркая позолота с танцующими любовный танец дельфинами и русалками. Табби показывает узор своей бабушке и говорит:
– «Фитц и Флойд». Узор «морской венок».
Она переворачивает блюдце, читает надпись на дне и улыбается.
Грейс улыбается тоже, глядя на нее снизу вверх, и говорит:
– Твои успехи достойны всяческих похвал, Табита.
Для протокола: Мисти хочется обнять и расцеловать свою дочку. Мисти хочется схватить ее и утащить с собой в машину. Посадить ее на заднее сиденье и наддать газу прямиком домой, в мамашин трейлерный поселок в Текумсе-лейк. Мисти хочется махнуть «прощай» кровавым средним пальцем всему этому трижды ебучему острову жеманных лунатиков.
Грейс похлопывает рукой по сиденью ближайшего стула и говорит:
– Мисти, милочка, присядь-ка. На тебе лица нет.
Мисти говорит:
– Кого убил «ПОТС»?
«Природоохранный Океанский Террористический Союз». Который сжег Питеровы граффити во всех домах на побережье.
Твои граффити.
– Именно за этим я и пришел, – говорит Стилтон.
Он вынимает записную книжку из внутреннего кармана куртки. Раскрывает ее на столе и щелкает ручкой. Глядя на Мисти, детектив говорит:
– Надеюсь, вы не против ответить на пару вопросов?
Насчет вандалистских замашек Питера?
– Энджел Делапорте был убит прошлой ночью, – говорит он. – Возможно, это была кража со взломом, но мы ничего не готовы утверждать. Мы знаем лишь, что он был зарезан насмерть во сне.
В ее постели.
Нашей постели.
Табби мертва, потом вдруг жива. В последний раз, когда Мисти видела дочку, Табби лежала вот на этом столе, под простыней, не дыша. Мистино колено сломано, потом вдруг целехонько. Вчера Мисти вдохновенно работала, сегодня вдруг лишилась таланта. Может, Энджел Делапорте и правда был парнем ее мужа, но теперь он умер.
Был твоим парнем.
Табби берет мать за руку. Она ведет Мисти к незанятому стулу. Отодвигает его, и Мисти садится.
– Пока мы не начали… – говорит Грейс.
Она наклоняется над столом, похлопывает детектива Стилтона по манжете рубашки и говорит:
– Мистина выставка открывается через три дня, и все мы рассчитываем, что вы тоже придете.
Мои картины. Они где-то здесь.
Табби улыбается, глядя на Мисти, и кладет ладошку на руку Грейс. Кольцо с перидотом сверкает зеленью на белой матерчатой скатерти.
Грейс Уилмот стреляет в Мисти глазами и морщится, будто попала лицом в паутину – втянув подбородок и шевеля пальцами в воздухе. Она говорит:
– В последнее время на острове творились всякие неприятости.
Грейс втягивает воздух носом, ее грудь вздымается вместе с жемчужным колье. Она вздыхает и говорит:
– Я надеюсь, выставка всем нам поможет начать жизнь заново.
Грейс напускает воду в ванну в душевой на чердаке, выходит в коридор и ждет. Табби остается в комнате, чтобы следить за Мисти. Караулит собственную мать.
Просто для протокола: такое ощущение, что за одно лишь это лето минуло несколько лет. Долгие годы. Девчонка, которую Мисти видела из окошка, флиртующую с каким-то парнем. Эта девчонка – попросту незнакомка с желтыми от никотина пальцами.
Мисти говорит:
– Не стоит тебе курить, я серьезно. Даже если ты уже умерла.
Чему тебя не учат в художественном колледже, так это тому, как реагировать, если вдруг выясняется, что твой единственный ребенок участвовал в сговоре с целью разбить твое сердце. А впрочем, возможно, это работа у дочки такая – злить и расстраивать мать.
Табби разглядывает свое лицо в зеркале. Она облизывает указательный палец и подправляет помаду на губах. Не глядя на Мисти, она говорит:
– Тебе стоит быть поосторожнее, мама. Я серьезно. Ты нам больше не нужна.
Она достает из кармана пачку сигарет, вытряхивает одну и прямо на глазах у Мисти щелкает зажигалкой и глубоко затягивается.
Мистины трусики свободно болтаются на ее ногах-палках, она стягивает их с себя под юбкой и сбрасывает туфли, говоря:
– Я любила тебя гораздо больше, когда ты была мертва.
На руке с сигаретой – кольцо, подарок от бабушки, перидот сверкает зеленым в свете лампы над раковиной. Табби наклоняется и поднимает с пола кровавую шерстяную юбку. Брезгливо держа ее двумя пальцами, она говорит:
– Бабуся Уилмот ждет, чтобы я помогла ей подготовить все для арт-шоу.
Выходя из душевой, она добавляет:
– Для твоего шоу, мама.
Когда Мисти залазит в ванну, царапины и порезы от ножа для бифштексов жжет так, что Мисти скрежещет зубами. Засохшая кровь, растворившись в мыльной воде, окрашивает ее в молочно-розовый. От высокой температуры опять начинается кровотечение, и Мисти портит белое полотенце, замарав его красным, когда пробует вытереться.
По словам детектива Стилтона, этим утром в полицейский участок на материке позвонил мужчина. Он не соизволил представиться, но сказал, что Энджел Делапорте мертв. Он заявил, что «Природоохранный Океанский Террористический Союз» будет убивать туристов до тех пор, пока те не прекратят расшатывать местную экосистему.
Серебряные столовые приборы, здоровенные, словно садовые инструменты, старинные бутылки с вином, портреты Уилмотов – все осталось на месте, ничего не украдено.
Выйдя из душевой, Мисти набирает мамашин номер в Текумсе-лейк, но на линию выходит диспетчер гостиницы. Он говорит, что кабель поврежден, но его скоро починят. Внутренний телефон по-прежнему работает. Мисти просто не может позвонить на материк.
Когда она встает на колени и шарит под половиком, конверта со скопленными чаевыми там нет.
Таббино кольцо с перидотом. Бабушкин деньрожденский подарок.
Предупреждение, которое Мисти проигнорировала: «Уезжай с этого острова, пока не поздно».
Все эти спрятанные послания, оставляемые людьми, чтобы их не забыли. Все мы находим способы поговорить с будущим. Мора и Констанс. «Ты умрешь, кода они высосут тебя».
Проникнуть в номер 313 достаточно просто. Когда-то Мисти работала горничной – Мисти Уилмот, королева ебучих рабов. Она знает, где найти общий ключ. Комната на двоих, с огромной двуспальной кроватью и видом на океан. Меблировка точно такая же, как в остальных номерах. Письменный стол. Стулья. Комод. На багажной стойке – открытый чемодан кого-то из летней публики. В шкафу висят слаксы и травчатый шелк. На стальной перекладине шторки в ванной – влажное бикини.
Для протокола: это наилучшим образом наклеенные обои, какие только Мисти видела в жизни. Плюс к тому, сами обои весьма недурственны – пастельные зеленые полоски, перемежающиеся с рядами розовых центифолий.[48] Узор, который выглядел старинным уже в тот день, когда его отпечатали. Обои специально облиты чаем – якобы пожелтели от времени.
Вот только слишком уж они идеальны. Нигде ни зазора, ни нахлеста – все прямо и ровно, от пола до потолка. Швы подогнаны слишком точно. Это определенно сделал не Питер.
Не ты. Дорогой милый мой лентяй Питер, никогда не воспринимавший всерьез никакое искусство.
Что бы Питер ни оставил здесь, какие бы граффити ни наспреил на стенах, прежде чем заштукатурить дверь номера – все это исчезло. Питерова скромная капсула времени, а может, и бомба замедленного действия – люди острова Уэйтенси уничтожили ее. Точно так же, как миссис Терримор стерла послания в библиотечных книжках. Как сгорели дома на материке. Почерк «ПОТСа».
Как убили Энджела Делапорте. Зарезали насмерть. Во сне.
В постели Мисти. В твоей постели. Ничего не украдено, никаких следов взлома.
Для протокола: сюда в любой миг может проникнуть летняя публика. Зайти и увидеть Мисти, которая прячется здесь, сжимая в руке окровавленный нож.
Мисти поддевает шов зазубренным лезвием и отдирает полоску обоев. Используя острие, отдирает другую. Отдирая третью – широкую, длинную, – Мисти читает:
– …люблю Энджела Делапорте, и мне очень жаль, но я не собираюсь умирать за…
И для протокола: это совсем не то, что она хотела найти.
Вся стена ободрана, все старые центифолии и бледно-зеленые полоски валяются на полу рваной кучей, и вот что оставил Питер на память людям.
Вот что ты оставил.
– Я люблю Энджела Делапорте, и мне очень жаль, но я не собираюсь умирать за наше дело.
Слова, написанные круг за кругом вдоль по стенам, говорят:
