– Да, правда. В общем, Крейг, если вкратце, то с учетом сегодняшнего состояния всемирного информационного поля у вас нет шансов. Вы обречены оставаться неинтересной среднестатистической личностью – без истории. И без каких-либо перспектив.
– Но я могу завести блог в Интернете! И это будет моя история!
– Блог? Мне очень жаль вас огорчать, но все эти блоги, и влоги, и прочие сетевые журналы – они лишь затрудняют задачу, если вам хочется заявить о своей уникальности и непохожести на других. Трудно быть оригинальным, когда все поголовно стремятся к тому же. В итоге все сводится к общему знаменателю.
– Я просто хочу, чтобы у меня была своя история!
– Вы в юности много читали? -Да.
– Ну вот… Что и требовалось доказать. Чтение книг превращает людей в одиночек, индивидуалистов. И когда это случается, сложностей лишь прибавляется. Вы хотите быть Стивом Маккуином, а мир хочет, чтобы вы были #mailto: [email protected]
.
Крейг молчал долго, секунд пятнадцать, а потом произнес:
– Правда, странно, что сервер Hotmail до сих пор существует?
– Действительно странно, – согласилась Бев.
– Знаете что, – сказал Крейг, – я, пожалуй, не буду записываться на тай-бо.
– Очень правильное решение. Как насчет каллиграфии или дизайна меню для предприятий общественного питания?
– Нет, спасибо.
– Ну ладно. Но вы имейте нас в виду, если что.
Крейг ушел, злясь на весь мир за то, что тот принуждает его быть как все. Как-то это неправильно, что человечество должно подчиняться законам всемирного информационного пространства, где все сводится к общему знаменателю. Причем выбора нет. В мире уже не осталось ни одной страны (даже само понятие «страна» постепенно выходит из употребления), где люди читают книги и живут интересной, насыщенной жизнью, похожей на захватывающий роман. Все живут так, будто еле плетутся по самому нижнему краю огромного телеэкрана в пустом здании аэропорта, где все пропахло дезинфицирующим средством, спиртными напитками и дурацкими, никому не нужными советами.
Когда Крейг вернулся домой и залез в Интернет, у него в почте было 243 559 новых писем от друзей и знакомых – с кучей ссылок и дружеских виртуальных подколов, касавшихся его желания превратить свою жизнь в историю. Кто-то писал ему вполне серьезно, кто-то вовсю язвил и юморил. Ему обещали увеличить размер полового члена. Предлагали помочь с креативными идеями, но сперва требовали подписать какие-то юридические документы. Крейг поужинал, а потом в дверь неожиданно позвонили. Это были ребята из новостной службы Третьего телеканала. Хотели снять небольшой сюжет для воскресного обзорного выпуска. Под условным названием «Человек, у которого нет истории». Крейг подумал, что, может быть, это и есть его шанс. Как говорится, никогда не знаешь, где тебе повезет. Но телевизионщики начали выспрашивать какую-то ерунду: кто из актеров, по мнению Крейга, лучше всего мог бы сыграть его самого в фильме о его жизни, и не набрал ли он вес за последние несколько месяцев. Или, может, наоборот – сбросил? В общем, Крейг вытолкал их из квартиры.
На следующий день, уже в полном отчаянии, он снова отправился в учебный центр. Еще вчера он решил, что надо поговорить с Бев. Если кто-то и может ему помочь, подсказать что-то дельное, подать какую-нибудь конструктивную идею, то это она. Она сама говорила, что ей уже приходилось сталкиваться с людьми, которых мучает та же проблема.
– А, это вы, – сказала Бев. – Я так и думала, что вы вернетесь.
– Правда?
– Как я понимаю, вы готовы принять радикальные меры. -Да.
– Ладно, пойдемте со мной.
Бев поднялась из-за стола, поставила перед своим окошком табличку ЗАКРЫТО и поманила Крейга за собой.
Они долго шли по каким-то запутанным коридорам, поднимались по лестницам, спускались по лестницам, и в конце концов вышли к большой высокой двери, увешанной предупреждающими табличками, среди которых было, помимо прочего, и строгое требование использовать стерилизующий гель для рук, прежде чем входить.
– Вот мы и пришли. – Бев распахнула дверь, и они с Крейгом вошли в помещение, похожее на странную смесь научной лаборатории и театральной костюмерной. Провода, манометры, какие-то электронные приборы непонятного предназначения соседствовали со шкурами – одеждой пещерных людей, рыцарскими доспехами и рассыпанными по полу древними монетами. Сказать, что в комнате царил беспорядок, – это вообще ничего не сказать.
– Это что? – спросил Крейг.
– Ваш единственный шанс превратить свою жизнь в увлекательную историю.
– Правда? Вот это? Но я никогда не играл на сцене, и не снимался в кино, и в науках я не понимаю.
– Не волнуйтесь. Тут не нужно каких-то специальных умений. Если вы согласны, подпишите контракт, и мы сразу приступим.
Контракт представлял собой толстую стопку листов, отпечатанных мелким шрифтом – страниц двести, не меньше. Надпись на титульном листе гласила: «Захват и фиксация истории посредством анахронического перемещения». Крейг поставил свою подпись на последней странице. Бев кивнула, забрала у Крейга контракт, а потом оглушительно свистнула в два пальца. Из-за перегородки вышли три здоровенных амбала совершенно бандитского вида.
– У нас тут еще один, – сказала Бев. – Так что, мальчики, за работу. И вы с ним пожестче. Ему очень-очень нужна история.
Амбалы молча кивнули и принялись сосредоточенно избивать Крейга. Для начала его обработали алюминиевыми бейсбольными битами. Потом содрали с него всю одежду, залили ему один глаз какой-то едкой химической дрянью и запихали в тесную барокамеру, похожую на одноместную космическую капсулу.
– Далеко будем забрасывать, Бев?
– Давайте в тринадцатый век. – Бев повернула какую-то ручку на стенке камеры.
– Куда?! – в ужасе закричал Крейг.
– В тринадцатый век. У них не хватает людей. Каждая душа на счету. Так что даже один человек – это уже ощутимая помощь. – Бев обратилась к одному из своих головорезов: – Бартоломью, кинь ему что-нибудь из крестьянских лохмотьев.
Бартоломью забросил в камеру какие-то мятые тряпки.
– Закрывай дверь! Бартоломью закрыл дверь.
Крейг принялся стучать кулаками в крошечное окошко:
– Выпустите меня! Бев улыбнулась и крикнула:
– Тебе там понравится, Крейг! Там все только и делают, что пасут коз и ждут трубадуров, которые ходят по деревням и рассказывают истории.
– А что я там буду делать?
– Ты будешь крестьянином! Там все просто, ты разберешься. Главное, почитай своего феодала, владельца деревни!
– И духовенство! – добавил Бартоломью.
– Да! – крикнула Бев. – И духовенство! Мы немножко тебя покалечили, чтобы ты лучше вписался в тамошнее окружение. Кстати, мы не подумали о зубах. У тебя слишком хорошие зубы… надо было хотя бы один выбить. Ну, ничего. Ты потом сам.
– Но я не хочу…
Бжжжж! Световой индикатор на панели машины времени мигнул один раз, и Крейга забросило в тринадцатый век. Бев смахнула со щеки слезинку, и Бартоломью спросил, почему она плачет.
– От зависти, – ответила Бев. – Он отправился в прошлое, где все настоящее. Реальные люди, реальная жизнь. А мы? Застряли здесь…
– Не расстраивайся, – сказал Бартоломью. – Вечером сходим поужинаем. Свожу тебя в японский ресторан. Потом поедем ко мне. Я взял два новых фильма Вуди Аллена. А на следующей неделе махнем на Гавайи. Да, кстати! Чуть не забыл! Ты позвонила в авиакомпанию подтвердить бронь на билеты?
– Да, позвонила.
– О, современный наш мир! – воскликнул Бартоломью. – Как ты пуст и уныл!
– Если бы и наша жизнь тоже могла стать историей, как она стала для Крейга. – Бев вздохнула и посмотрела на Бартоломью. – Почему ты улыбаешься?
– Да я тут подумал, что надо как-то тебя порадовать. Ты заслужила. В общем, сейчас повезем твой «корвет» на тюнинг.
– Ах, Бартоломью! Ты – самый лучший!
Таким образом, в этой истории все закончилось хорошо.
Спасибо, Ардж. Умеешь ты подпустить депрессии. – Моя история вовсе не депрессивная, – возразил Ардж. – Наоборот, она очень даже жизнеутверждающая. Это история о надежде и вере. Я всю жизнь мечтаю о том, что когда-нибудь у меня будет красивая дорогая машина, а я еще доведу ее до ума и сделаю из нее просто конфетку. И японская кухня… для меня это такая же сказка, как для вас – Нарния. Диана посмотрела на меня и сказала:
– Я прямо вся обкончалась, так мне славно впиздошили. Ее синдром Туретта проявляется в самые неожиданные моменты.
Но вообще это был очень приятный вечер. Даже лучше, чем предыдущий: тихий, душевный, уютный. Может быть, по контрасту с прошедшим безумным днем, прошедшим под знаком насилия и смерти. А еще у нас было несколько свежедобытых бутылок вина из одуванчиков, сладкого и не такого ядрено-химического, как вчерашнее сатанинское ежевичное пойло. Даже Серж выпил рюмочку, хотя он обычно вообще не притрагивается к спиртному. После ужина мы перебрались в гостиную и снова устроились на плетеном ковре перед камином. Огонь, горящий в камине, напоминал о разбившемся самолете, но эту тему мы не обсуждали.
