Бар обретает какую-то особую “барную” атмосферу, когда там сидит Дейв. Я думаю, владельцы ночных питейных заведений должны приплачивать Дейву за то, что он заходит к ним выпить. Он знает, как наслаждаться ночной жизнью города.
Истинный “всадник ночи”. В смысле, скачет всю ночь до утра, а когда ночь подходит к концу, и силы ее на исходе, сам Дейв бодр и весел. И думает, чем бы еще заняться.
– Бразилец, как я понимаю, уже не придет? – уточняю я по прошествии четырех часов ожидания.
– Давай рассмотрим факты. Он лживый мошенник. Мясник. Врач-убийца. Я знаю нескольких человек из известных в узком кругу семей, которые прямо-таки жаждут его прикончить.
Это именно такой человек, о котором ты спрашивал: беспринципный, безнравственный и продажный, неразборчивый в средствах, бесчувственный, жадный до денег маньяк со скальпелем.
Такой человек, если даже дал слово прийти на встречу, вряд ли сочтет себя связанным данным им словом.
Мы выпиваем еще по одной.
– Ну, и что будем делать? – спрашивает Дейв.
– Вообще-то я собирался домой. Уже поздно.
– И что делать дома? Сидеть в одиночестве и скучать?
– Крепкий, здоровый сон по ночам еще никому не вредил.
– Кстати, а как у тебя на личном фронте?
– Да никак.
– Тебе нужно найти себе бабу. А еще лучше – жениться. Тогда можешь трахаться, сколько захочешь. В этом смысле женатым вообще лафа. Обручальное кольцо – оно как магнит для горяченьких штучек. Ты пойми меня правильно. Я обожаю свою жену. Но как только ты женишься, женщины прямо-таки валятся с неба. Бери – не хочу. Вот лично я – не хочу. И не буду. Раньше – да. Случалось, что я себя плохо вел. Но теперь уже
нет. Я не хочу изменять жене. – Дейв разглядывает официантку. – И уж точно не с этой красоткой… слишком тощая, на мой взгляд. – В поле зрения появляется еще одна официантка, с более пышными формами. – Вот ее бы я трахнул. Но я не буду. Раньше – да. А теперь – нет, спасибо.
Дейв поднимается из-за стола и совершает поступок, который, вне всяких сомнений, можно считать проявлением всевозрастающей дружеской близости. Он приспускает штаны с трусами, демонстрируя мне свою левую ягодицу, на которой красуется странный шрам в виде слова “УРОП”.
– Уроп?
– Урод. Мне казалось, что я придумал отличный ход. Спал с двумя молодыми и красивыми одновременно, и их обеих звали Стейси. Очень удобно. Не надо вечно тревожиться, что назовешь девушку не ее именем, а если и назовешь, то никто этого не заметит. И вот представь: я лежу сплю, и вдруг меня будит
кошмарная боль. Я, наверное, подпрыгнул на метр над кроватью. Надо отдать Стейси должное. За ее изобретательность.
Изрезать мой лучший костюм на лапшу или высыпать пачку сахара в бензобак – это было бы слишком банально. А тут человек постарался на славу. Наверняка это было непросто: найти мастерскую, где ей изготовили клеймо, а потом раскалить его докрасна, в домашних условиях.
– А на чем ты прокололся?
– Не знаю. Они мне не сказали. По-моему, это несправедливо. В смысле, они замечательно развлеклись. И уж могли бы мне сказать, на чем я прокололся.
Я хочу домой. Дейв уговаривает меня пойти на какое-то благотворительное мероприятие в гольф-клубе.
– В пользу деток, – говорит он и сует мне листовку с изображением ребенка с больными почками. Даже я не могу отказаться и не поучаствовать в помощи тяжелобольным детям. Это будет не по-людски. Я понимаю, что попаду домой только под утро и что я, видимо, не умею учиться на собственном опыте.
Каждый раз ты клянешься себе не повторять прошлых ошибок – и все равно повторяешь.
Мы выходим на улицу. Там стоит еще один бомж с включенным магнитофоном.
Голос в динамиках громыхает:
– Мы должны сделать выбор. Мы приходим сюда, в этот мир, чтобы сделать свой выбор. Выбирай только правильный путь.
У бомжа на футболке красуется надпись: “Выбирай только правильный путь”. Во мне пробуждается тихая злость. Как будто кто-то захочет выбрать неправильный путь! Ну, если он не клинический идиот. Если бы неправильный путь был обозначен табличкой “Неправильный путь”, никто бы туда и не сунулся.
Проблема в том, что такие таблички никто не ставит. А если даже и ставит, то какие-то невразумительные, явно не вызывающие доверия.
– Сестры Фиксико уже помогли многим людям. Они на ставили их на путь истинный и тем самым спасли их бессмертные души, – гремит голос в динамиках.
– Сестры Фиксико? – озадаченно хмурится Дейв.
– В первый раз слышу.
– Они, наверное, здесь недавно. Похоже, это серьезные конкуренты.
Мы добираемся до гольф-клуба, где проходит благотворительное мероприятие. А меня всю дорогу мучает вопрос: какая разница, где выпивать? Зачем скакать с места на место ради той же самой выпивки? Какой в этом смысл? Официантка бросается к Дейву и обнимает его, как родного.
– Ты был прав. Ты все правильно мне сказал.
– Слишком тощая на мой вкус, – заявляет Пройдоха Дейв, когда мы садимся за столик в самом дальнем углу. Видимо, таково главное предназначение всех официанток и барменш. Они не только разносят еду и подают напитки, но и побуждают клиентов мужского пола размышлять на извечную тему: “Вот этой бы я засандалил. А этой – нет”. Дейв достает из кармана крошечную мельничку и принимается сосредоточенно перемалывать белый порошок. На глазах всего зала. В открытую.
– А может, не надо?
– Слушай, я понимаю, что мы еще плохо друг друга знаем, но ты что, считаешь меня идиотом?
– Нет, но…
– Ты считаешь меня идиотом?
– Ну… – Я указываю взглядом на мельничку у него в руках.
– Ладно, открою тебе секрет. Это аспирин. У меня бывают жуткие мигрени. А так аспирин действует быстрее.
– Ага, понятно.
– Я вообще честный, законопослушный гражданин.
– А как насчет краденых товаров?
– У меня в магазине половина товаров – краденые. Но я их не крал. Это вещи, которые полиция изымает, когда раскрывает кражи. Если не удается найти владельца, вещи распродаются на аукционах. Да, я знаком кое с кем из криминальной среды, я этого не отрицаю, но у меня есть знакомые и среди музейных смотрителей. Да, мне приходится сталкиваться по работе с ребятами из преступного мира, опять же, я этого не отрицаю. Но всем коммерсантам так или иначе приходится иметь дело с ребятами из преступного мира. Да, меня называют Пройдохой. Но это скорее по приколу. Я исправно плачу налоги, а вечером после работы – или утром после гулянки с друзьями – возвращаюсь домой к жене. Так что, наверное, я тебя разочарую. -Э…
– Так что еще неизвестно, кто из нас больший пройдоха, ты или я.
Мы пьем и смотрим благотворительный концерт. Зачем нам о надо? Чтобы вырасти в собственных глазах, ну, как это бывает, когда после большой пьянки мы несколько дней пьем исключительно соки и минералку? Или чтобы казаться лучше в глазах окружающих? Я смотрю на людей, собравшихся в клубе, и даже не сомневаюсь, что уже завтра с утра они вернутся к нормальной жизни: будут обманывать коллег и клиентов, подводить друзей, изменять женам. А как же благотворительность? Допустим, ты искренне хочешь помочь тем, кто нуждается в помощи. И куда обращаться? Кому отдать деньги, чтобы они точно дошли до адресата? Где искать тяжелобольных детей? Дать объявление в газету? А как решить, кто из детей болен серьезнее и больше нуждается в помощи? Если бы я мог изменить этот мир, я бы этим занялся. Вот прямо сейчас.
– Знаешь, что нам действительно нужно? – задает вопрос Дейв.
– Нет, не знаю.
– Получить удовольствие – это легко. Получить удовольствие с кем-то из дружественных официанток Майами – это вообще не вопрос. Когда угодно и где угодно. Что нам нужно, так это… чтобы нас ругали.
– Ругали?
– Ну, да. Конечно, ругань в чрезмерных дозах – тоже не хорошо. Почти так же противно, как когда перепьешь крепкого рома. Когда жена начинает орать, что ты не можешь починить кран в ванной или ворчит, почему ты никак не снесешь на помойку свою любимую красную рубашку, которая уже расползается от старости. Но представь ситуацию: ты уходишь в трехдневный загул, вообще не появляешься дома, спускаешь
все деньги, которые отложены на жизнь в этом месяце, а когда приползаешь домой, жена говорит: “Ничего, милый. Бывает.
Зато ты как следует отдохнул”. По-моему, это ужасно! Где скандалы и ругань, там и есть наш настоящий дом.
Дейв заявляет, что сейчас мы пойдем в какой-то крутой нелегальный бар.
– Тебе надо это увидеть. Это не просто так бар, а нелегальное питейное заведение.
– Мне уже приходилось бывать в нелегальных барах.
– Но такого ты точно не видел.
Я сдаюсь. Мне действительно приходилось бывать в нелегальных барах, и их единственное отличие от легальных заключается в том, что нелегальные бары – значительно хуже. Туда ходят лишь ради того, чтобы приобщиться к запретному. Бар расположен в полуподвале. Оформлен в албанском стиле. Все как один посетители – унылые, донельзя толстые стариканы, не говорящие по-английски. Уже потом, по прошествии долгого времени, я вижу, как сквозь неплотно закрытые жалюзи на окне проникает бледное белесое свечение. Я решаю, что это рассвет. Но, как выясняется, это луна.
