ПЕРЕСМОТР ДАННЫХ
“Речь шла о растлении девятилетней девочки приятелем ее бабушки. Он был признан виновным по восьми пунктам обвинения по статье 288(a) и получил шесть лет тюрьмы. Его просьба о пересмотре дела была отклонена. В документах нет никаких указаний на то, что психолог признал пострадавшую “патологической лгуньей”. Это бабушка уверяла, что девочка является “патологической лгуньей”. Что касается сведений о растлении девочки ее отцом, речь идет о заявлении брата домовладельца, который сказал, что видел, как девочка и ее отец как-то подозрительно “баловались” между собой. Несмотря на неопределенность слов свидетеля, полиция Сан-Диего записала случай и передала информацию в службу охраны детей.
Заявление, что не был проведен перекрестный допрос пострадавшей, не соответствует действительности. Записи показывают, что перекрестный допрос был проведен во время предварительного слушания. Прокурор узнал, где находится пострадавшая, только после того, как бабушка девочки сообщила об этом помощнику шерифа. До того момента прокурор не располагал информацией о месте пребывания ребенка. Адвокат требовал пересмотра дела, но его заявление отклонили, и ответчик был отправлен в тюрьму”.
Среди многих других “промахов” в докладе 91 – 92 выделяется заявление, что председатель совета представителей округов заставлял подчиненных заводить судебные дела по ложным обвинениям. Однако, по словам председателя совета, было только четыре случая насилия над детьми, когда она, не согласившись с мнением шерифов, своей властью отдала распоряжение начать следствие, причем во всех четырех случаях суд поддержал обвинение.
В докладе жюри 1991 – 92 цитировались слова руководителя службы защиты детей Сан-Диего, который, якобы, сделал следующее заявление: “Не думаю, что способен так же хорошо, как юристы, придерживаться объективной точки зрения, но я делаю все, что могу”. Искаженная цитата была взята из газетной статьи. На самом деле руководитель службы говорил о том, что количество ошибочного “невмешательства” намного превышает количество ошибочного “вмешательства”. Большое жюри 1992 – 93 в своем докладе подтвердило это наблюдение. Статистический анализ показал, что если система и “вышла из-под контроля”, то наиболее часто она допускает ошибки в пользу жестоких родителей:
68 000 жалоб поступило за один год в учреждения системы защиты детей округа Сан-Диего; по поводу большинства из них не было принято никаких мер. В большинстве случаев детей оставили на попечении родителей, полагаясь на социальные программы, “сохраняющие семью”. Только в 1500 случаях детей забрали из семьи, а в суд было подано прошение о лишении родительских прав. Три года назад подобные решения принимались в два раза чаще. Родители чувствуют себя глубоко оскорбленными и громко жалуются, независимо от того, насколько действия суда служат интересам ребенка. Взрослые могут быть очень красноречивы или, но крайней мере, нанимают красноречивых адвокатов. Взрослые могут создавать политические организации, оплачивать кампании в свою защиту, выпускать пресс-релизы, давать интервью журналистам, убедительно выступать перед судом присяжных. Взрослые так и делают – особенно те, кого обвиняют в сексуальном насилии над собственными детьми.
А кто же защищает интересы 68 000 детей, по жалобам которых не было принято никаких мер?
Тут мы не увидим красноречивых ораторов. Даже если у ребенка есть консультант, он связан нормами конфиденциальности, которые призваны защищать ребенка, но часто дают обратный результат. Кроме того, нет средств улучшить положение ребенка в тех случаях, когда принимается ошибочное решение не забирать его из семьи – даже если ребенок остается в семье в результате ошибок, допущенных государственными службами во время процесса.
В результате публикации первого доклада сотрудники службы помощи детям, как сказано в докладе жюри 1992 – 93 годов, “стали испытывать дополнительные трудности в работе”. Серьезно пострадал их боевой дух. Сотрудники правоохранительных и социальных служб, которых обвинили в нарушениях и даже преступлениях, чувствовали себя оплеванными. Имена их названы не были, но по указанным в докладе должностям и званиям можно было легко догадаться, о ком идет речь. Авторитет Большого жюри велик, поэтому первый доклад был расценен общественностью как официальное подтверждением слабости и некомпетентности служб защиты детей.
Группа экспертов Большого жюри 1992 – 93 годов заявила, что первый доклад и его обсуждение в СМИ создали атмосферу, “увеличивающую вероятность того, что детей будут ошибочно оставлять в семье”. В результате дети окажутся беззащитны перед насилием. В противоположность широко цитируемому в прессе мнению группы экспертов 1991 – 92 годов, в реальной жизни наиболее значимые промахи были связаны как раз с отказом от адекватного расследования и вмешательства там, где имелись признаки серь-езного насилия над детьми. Критика служб охраны детей только усугубила ситуацию, и еще больше детей оказались приговорены к многолетним страданиям в семье из-за ошибочной тактики невмешательства.
Такие ошибки приводят к трагедии:
В последние несколько месяцев много внимания уделялось “добровольной уступке” (семья соглашается с пунктами договора, составленного службой помощи детям, в обмен на возможность оставить ребенка дома). Семье Тиффани С. был предложен такой добровольный контракт. Отец девочки, у которого наблюдались вспышки немотивированной ярости, согласился поселиться отдельно от жены и детей, посещать занятия по самоконтролю и никогда не оставаться наедине с детьми (Тиффани и ее сестрой). Через два месяца после того, как контракт был подписан, Тиффани погибла от травмы, полученной дома.
У матери Наташи Б. шестеро детей. Самая младшая, Наташа, до сих пор находится на попечении матери, сейчас ей шесть месяцев. Когда Наташе было 11 дней, ее мать подписала договор со службами охраны детства. Тем не менее, Наташа дважды получала повреждения головы во время семейных ссор родителей.
Жюри 1991 – 92 подробно описало дело Алисы Уэйд. С тех пор движение “правозащитников” постоянно ссылается на этот случай. Жюри 1992 – 93 также признало, что окружной прокурор допустил в расследовании ошибку. Но к ошибке привели неясности в заявлениях самой Алисы и ее родителей, а также сложности установления личности истинного преступника. Не было никакой “инквизиторского преследования”, организованного прокуратурой Сан-Диего, как утверждалось в докладе 1991 – 92 годов. Не было сомнений в том, что Алиса подвергалась сексуальному насилию. В конце концов, она получила серьезные повреждения. Но жюри 1991 – 92 не упомянуло этого факта и обрисовало дело о растлении во фривольном тоне:
ДОКЛАД БОЛЬШОГО ЖЮРИ 1991 – 92 ГОДОВ
“Отец Алисы У. категорически отрицал обвинение в растлении, но адвокат и социальный работник твердили матери, что единственный способ для нее воссоединиться с девочкой – обвинить мужа. Ребенку, который настойчиво твердил о незнакомце, не верили. Чтобы обеспечить девочке “свободу” вспоминать без психологических травм, посещения родителей были запрещены до тех пор, пока ребенок не расскажет более “правдоподобную историю”. Два с половиной года по решению суда девочка проходила психотерапию, дважды в неделю ей приходилось “разбираться с растлением”.
ПЕРЕСМОТР ДАННЫХ
“Элберт Кардер (в конце концов установили, что преступление в отношении Алисы совершил именно он) был обвинен в растлении еще четырех детей ‹…›
в июле 1989 года. Заместитель окружного прокурора, назначенная вести дело, предъявила Кардеру обвинение в растлении детей. Кардер признал себя виновным до начала предварительных слушаний. Хотя заместитель окружного прокурора знала о случае с Алисой, который произошел в мае 1989 года, но ни у полиции, ни у прокуратуры не было в то время улик, которые позволили бы связать Кардера с этим делом.
По данным следствия в четырех упомянутых случаях Кардер был знаком с жертвами и их матерями. Нападения не приводили к серьезным повреждениям, в отличие от случая с Алисой ‹…›
Во время следствия родители Алисы давали странные показания. Отец заявил, что даже если он делал что-то с дочерью, вспомнить он ничего не может. Следователь, который вел дело, получил информацию, что мать Алисы говорила, что муж действительно занимался растлением ребенка.
Доклад жюри 1991 -92 развязал кампанию против заместителя окружного прокурора, ее обвинили в нарушении этических норм и угрожали уголовным преследованием. Ей был нанесен профессиональный, социальный и эмоциональный вред”.
В свете данных о большом количестве детей, которые пострадали от сексуального насилия, но не получили от правоохранительных органов никакой защиты, особенно странно, что средства массовой информации с ликованием рекламировали первый доклад и замалчивали второй, где содержалась резкая критика первого.
