— Простите, но я всего лишь опирался на данные мне критерии. А именно, — я начал загибать пальцы, — объяснить, что произошло со Шнобелем; не выдавать, что он мертв, а придумать что-нибудь, что публика проглотит и не поморщится, — это была дословная цитата из Левина, — представить Тараканчика в качестве нового Дьявола; шокировать зрителя, как и в прошлых роликах; непосредственно связать в общественном сознании товар с Дьяволами; и включить сцену, где Дьяволы пользуются товаром или расхваливают его — или и то, и другое. Мне кажется, я преуспел по всем пунктам. Если и правда со сценарием что-то не так, это всплыло бы при утверждении. И каковы, позвольте спросить, были доводы, выдвинутые против ролика в процессе его утверждения?
Ответ на этот вопрос я и так знал. Сценарий прошел практически без единой поправки. Финней пожал плечами.
— Я ничего такого не заметил… тогда.
— Я тоже, — согласился Спеннер. — Хотя сейчас…
Я обвел взглядом «стариков» и прочих членов комиссии. Но все, чего добился — дружного покачивания головами. За исключением Харрис.
— Я принципиально была против, — сказала она. — Но, насколько помню, оказалась единственной, кто не одобрил сценарий.
Я пожал плечами.
— Что ж, поздравляю. Если не считать мисс Харрис, то все вы горазды судить — но только задним числом.
— Тебе следовало думать головой, прежде чем написать этакий сценарий, когда ты отлично знал, что мы снимем все, что ты ни понапишешь! — обжигающе воскликнул Хотчкисс.
— Отважные слова — со стороны того, кто с самого начала голосовал против Дьяволов, — заметил я.
— Люди, люди! — воззвал Левин. — Если и было время искать виноватых, оно уже давно прошло. Сейчас мы в осаде. И осаждает нас — немыслимо! — потребительская аудитория. Гнев, который обычно обрушивается на товар, сейчас достался нам.
— Беспрецедентно, — повторил Финней, покачивая головой.
— Мы должны найти способ переменить злой ветер и восстановить репутацию Пембрук-Холла. Не говоря уж о «Мире Нано» и «Наноклине». Если это только возможно.
— Еще одно отягощающее обстоятельство, — сказала Харрис. — Фронт борьбы за права животных. Они подняли крик до небес и взялись выступать от имени возмущенных любителей животных по всему миру. Это они выдвигают против нас основные обвинения.
— Да это же просто кучка психов, — заявил Хотчкисс. — У них семидесятипятипроцентный отрицательный рейтинг.
— Подозреваю, они хотят использовать эту ситуацию, чтобы легализоваться, — произнес Левин. — И возможность действительно потрясающая. Если бы, к примеру, мы занимались раскруткой этих субчиков, то постарались бы смоделировать что-нибудь в этом роде.
Спеннер кивнул.
— Именно. И опрос за сегодняшнее утро показал, что их отрицательный рейтинг упал до пятидесяти шести процентов.
— Так, значит, теперь они кучка полузаконных психов, — Упрямо сказал Хотчкисс.
— Пожалуйста, поосторожнее в выражениях, — призвала Харрис. — Они будут тут с минуты на минуту.
Ответом ей стало гробовое молчание. Левин кивнул.
— Они хотят обговорить с нами условия, на которых согласны отказаться от обвинений, что намерены выдвинуть против нас в суде в связи с нарушением акта «Жизнь для всех».
— Но ведь этот закон так и не вошел в силу, — сказал Финней.
— Вот-вот, — поддакнул Спеннер.
— Их идея как раз и состоит в том, чтобы устроить из нашего «дела» показательный процесс и добиться утверждения этого закона.
— Возможно, — предположил Финней, — мы могли бы предложить организовать им рекламную кампанию и помочь провести его.
— Рехнулся? — спросил Хотчкисс. — Это же самих себя резать.
— Ничего подобного. По принципу ex post facto* мы не можем нести ответственность за действия, совершенные до принятия закона. Очень может быть, это неплохой способ выйти сухими из воды и проявить готовность к сотрудничеству.
* Исходя из свершившегося позже (лат.).
— Ну уж, так низко опускаться мы не станем, если только совсем не прижмет, — возразила Харрис. — Сама идея совершенно отвратительна.
— Просто пытаемся выжать из гнилых лимонов хотя бы лимонад, — пожал плечами Финней.
— Кстати о лимонаде, — встрепенулся Левин, — во всем этом есть одна приятная деталь.
Мы уставились на него неверящими глазами. Он улыбнулся.
— Члены Общества по борьбе с домашними питомцами выразили заинтересованность в том, чтобы мы провели для них кое-какие рекламные акции.
Финней со Спеннером дружно кивнули.
— Неплохо, — проговорил кто-то из них.
— Будет над чем поработать, — добавил второй. Я не преминул спустить их с небес на землю.
— Вы же понимаете, что этот лимонад не будет продаваться, если нам не удастся исправить сложившуюся ситуацию.
— Само собой. — Да.
— В чем и состоит основная причина этой встречи, — присовокупил Левин. — Кроме того, мы хотим выслушать, что нам скажут представители ФБПЖ.
— Вы же не станете подчиняться их требованиям! — горячо проговорила Харрис.
— Силы небесные, разумеется, нет! — Левин аж передернулся. — Просто хотим посмотреть, не удастся ли пойти на эти требования и обернуть их себе на пользу.
Дверь в конференц-зал отворилась и на пороге появилась Хонникер из Расчетного отдела. Выглядела она — краше в гроб кладут. Прическа в полном беспорядке, глаза красные и опухшие, лицо бледное, одежда неглаженая. А когда заговорила, я не узнал ее голоса, так тоненько и прерывисто он звучал. От этого у меня просто разрывалось сердце, я чуть не бросился к ней — но меня удержало то же гнусное, завораживающее чувство, что заставляет замедлить шаг, когда проходишь мимо места преступления.
— Прошу прощения, — проговорила она убитым голосом. — Здесь… здесь… представители ФБПЖ.
Левин остолбенело уставился на нее — полагаю, он не меньше меня был шокирован ее видом — и после неловкой паузы наконец велел провести их сюда.
Хонникер вышла и закрыла за собой дверь. Снова воцарилась тишина. Все молча глядели друг на друга, но думали при этом не о ФБПЖ. Потом дверь снова открылась и вошли борцы за права животных, сопровождаемые Мак-Фили из бухгалтерии и Абернати из отдела авторских прав и разрешений. И тут я понял, отчего у Хонникер сегодня такой вид.
Одной из представительниц ФБПЖ была Моллен.
Когда Моллен увидела меня, шаги ее замедлились и она судорожнее вцепилась в слейт, который прижимала к груди. Но быстро оправилась и прошествовала к креслу, предложенному ей Мак-Фили. Она-то как раз выглядела вполне прилично и как нельзя более готовой к грядущему столкновению: черные глаза мрачно сверкают, подбородок упрямо выпячен. Судя по всему, Хонникер пришлось пережить тяжелую и длинную ночь.
Тут мне показалось, что я узнаю еще и пришедшего с ней мужчину. Держался он надменно и самоуверенно, а от его щедро отделанного хромированными застежками кожаного байкеровского прикида так разило каким-то удобрением, что у меня защипало глаза и нос. Дойдя до отведенного ему места, мужчина что-то брюзгливо буркнул и уселся, отшвырнув руку Мак-Фили, пытавшегося учтиво придержать кресло.
Третья переговорщица отличалась высоким ростом, болезненной худобой и бледностью. Ввалившиеся глаза, реденькие волосы. Ну точь-в-точь, как у кого-нибудь из Милашек. Одета она была в красно-желтый винил, скрипящий при каждом ее движении, а в руках держала большой черный портфель с голограммой «ФБПЖ». Усевшись, она принялась буравить нас злобными глазами.
— Итак, — начал Мак-Фили, старательно пытаясь скрыть, что эта троица пугает его чуть не до полусмерти, — вот наши гости из Фронта борьбы за права животных. Сегодня мы имеем честь принимать, гм, мисс Моллен Мейсон, их секретаря и специалиста по связям с общественностью. Гм. Возможно, кое-то из вас уже знаком с мистером Фостером Доликоффом из «Ненавистных». Он их, гм, символ и пришел чисто по-человечески…
— Не по-человечески, — прорычал, прерывая его, Доликофф. — Не будьте видистами.
Мак-Фили откашлялся.
— Мистер Фостер Доликофф, — повторил он. — И наконец, их президент и основатель, мисс… гм… мисс Линда…
— Утконос-Хилл, — подсказала виниловая дама, нетерпеливо закатывая глаза. — Линда Утконос-Хилл.
Рядом со мной раздался какой-то сдавленный звук. Скосив глаза, я увидел, что Хотчкисс пытается сдержать смешок.
Обойдя вокруг стола, Мак-Фили представил всех пембрук-холльцев. Когда очередь дошла до меня, Линда Утконос-Хилл оскалилась и зашипела. Едва ли это было бы так страшно, не обнаружь я, что все ее зубы заточены в острые клинышки.
Покончив с представлениями, Мак-Фили сказал:
— Поскольку инициатива этой встречи исходила именно от ФБПЖ, думаю, будет лишь справедливо, если мы предоставим им право начать беседу.
