Нет, то, что она никому не нужна — не вопрос, и тут-то я как раз давно уже не в обиде. Зачем вот это всё мне самому? (Тут я некоторое время подумал в оном ключе.)
Всё-таки я продолжаю считать, что это всё же не злоба, а просто мысли вслух, чего почти никто не считает нужным себе позволять. Мне по сию пору всё-таки это кажется странным. Казалось бы, что проще, — позволить себе говорить вслух то, что думаешь! Ведь если это часто делать, то, в конце концов, и думать начнёшь по-другому, но тут главное не сдаваться и опять говорить всё вслух, и тогда уже начнёшь думать по-третьему, но и тогда тоже надо говорить, а там…
По-моему, это здорово! Но так мало кто считает, прикрываясь своими (на самом же деле, неизвестно чьими!) представлениями о морали. И мало кому приходит в голову, что для того, чтобы иметь право на какую бы там ни было мораль, нужно сначала долго и мучительно думать, и ещё мучительней это всё говорить, а уж потом, когда из всего этого болезненного хаоса выкристаллизуются только твои личные правила, только твоя мораль, тогда уж и имей её во все дыры.
Посему, всё-таки я не злобный (может быть даже и к сожалению), а просто я самый обыкновенный шут. Помните, как в советском мультике «Король Дроздобород»: «А это мой шут Карлуша! Что на уме, то и на языке!» Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Смейтесь-смейтесь! Только ведь и это тоже неправда.
И всё-таки я не верю в чистоту души Серёжи. Разуверился я в ней. Но это не значит, что я злой. Возможно, и это, кстати, скорей всего, это также не значит, что злой он. Никто не злой.
И люди, которые вчера разрушили небоскрёбы в Нью-Йорке, тоже не злые. Просто у них были какие-то свои, наверняка, веские причины ((1-b)Я хочу только одного: никаких ограничений в творчестве! Никаких! Ни для себя, ни для кого бы то ни было! Существует легенда, согласно которой господин Микеланджело своими руками убил некоего юношу, чтобы потом писать с жизненно необходимой ему натуры. Лично я далёк от этого, но вы меня хоть убейте, — я не вижу в том ничего дурного!..For mudak’s only!!! Я не оправдываю убийство! Я оправдываю Творчество!). И те, кто затеял всё это — тоже не злые. В том-то и засада. Никто, блядь, не злой.
Нашёлся бы хоть один настоящий Злодей-Бармалей! Тогда бы стало многое всем нам понятно. И стало бы понятно, какой я злой. Может и впрямь…
Моя первая встреча с А произошла так…
В августе 1994-го года (собственно, это есть предыстория встречи) мне в очередной раз всё сказочно поднадоело. Пока ещё влёгкую, но уже начал меня подзаёбывать Серёжа, уже окончательно расстались мы с Леной, мама тоже опять выебла все мозги, и образовался в моей жизни вполне-таки осмысленный вакуум.
Валялся я целыми днями на диване в гостиной и слушал пластинки с музыкой Шостаковича и Стравинского. Тогда же пытался воспринять Бэлу Бартока, но что-то не пошло. В технических перерывах, связанных с перестановкой пластинок на dark side, выходил на лестничную клетку курить хуёвые сигареты.
Однажды, когда я в очередной раз сделал над собой интеллектуальное, поэтизированное совковыми «творческими» уродцами, усилие, дабы овладеть механизмом получения удовольствия от фортепьянных концертов г-на Моцарта, я почувствовал, что мне снова это не удалось, и он, Моцарт, опять не принёс мне радости, но по своему обыкновению, в очередной раз меня утомил.
Я закурил прямо в комнате, и стал мучительно припоминать всякие знакомые рожи, выискивая в этой галерее невнятных или, напротив, заебавших по самое «не балуйся» образов ту единственную харю, с которой мне было бы наименее неприятно прогуляться. Было и еще одно условие: идеальная харя должна была проживать как можно ближе ко мне, дабы избежать левых поездок на метро и погулять, таким образом, как бы не слишком отходя от «кассы». Тут-то я и вспомнил, что есть такой зверь Никита.
С Никитой Балашовым мы были знакомы с моих двенадцати, его одиннадцати лет, поскольку вместе ходили заниматься в детскую литературную студию «Снегирь». (Тут, кстати, впору снова усомниться в правоте Кости Арсеньева, утверждающего, что «снегири — не гири». Очень даже гири! По крайней мере, при моих обстоятельствах. Даже не гири, а прямо-таки вериги. Снегири — вериги! Вот! Ты же помнишь, ты же знаешь!)
И мы, короче, пошли с ним гулять на Патрики (Патриаршие пруды).
Хорошо погуляли. Никита в то время учился на театроведа в ГИТИСе, а я ещё не успел забить на филфак в Ленинском педе, но оба мы в то время считали главным в своих жизнях музЫку. После этой встречи мы с моим «Другим оркестром» даже хотели сделать с Никитой что-нибудь совместное, a-la «Хвост & Аукцыон». Даже, помнится, сделали весьма смешное рэгги из его песни «Мой резиновый утёнок! Мой утёнок — психоделик!», но потом, конечно, разосрались в творческом плане. Разумеется, как всегда из-за Серёжи, ну да не суть.
В ходе ренессанса отношений с Никитой, его подруга Маша познакомила нас обоих с Катей Живовой, каковая в скором времени стала мне очень близким другом. А где-то в середине октября я впервые увидел Катину подругу А. Это произошло так…
Вот, собственно, блядь, хочу немного о так называемом Новом Свете посудачить. Во-первых, меня, сколь ни странным самому себе кажется, это реально занимает, а во-вторых, конечно, долг писателя-гуманиста, блядь!
Вот как раз с этого ебучего гуманизма и желаю начать.
Вот тут все пидоры-журналюги распизделись о конфликте цивилизаций в связи с так называемыми террактами в Нью-Йорке и Вашингтоне. Ну какие тут, на хуй, терракты?! И как, блядь, с этими террористами скудоумная обезьяна Буш вознамерился воевать? Ну не абсурд ли?
Ведь даже когда, если не ошибаюсь, персидский царь Xerox приказал высечь море, это и то было намного продуктивней, чем маразм, в каковой стейтсы предполагают ещё и всю Евразию вовлечь!
Может, конечно, эти ребятишки-камикадзе и исповедовали в порядке бреда ислам, но едва ли это для них было важно. С официальной точки зрения я, например, православный христианин, но при этом я-то уж точно знаю, что я — атеист. И таких, как я, православных хоть жопой жуй, как право, и католиков и иже с ними мусульман и буддистов. При чём тут религия, блядь? Во всяком случае, при чём тут христианство и ислам? Да не при чём!
Следующий важный пункт. Тут многие мистически настроенные истэрики-изотэрики, бля, вякают постоянно, что, мол, Нострадамус и ему подобные опередившие своё время ребятушки, весь этот пиздец (который, кстати, ещё не начался и, я полагаю, не начнётся, потому что все козлы) заранее предсказали, и конфликта религий не избежать! И вот это, кстати, похоже на правду, но только тут надо врубиться своими хилыми, атрофировавшимися от безделья мозгами, что, собственно, за религии конфликтуют. А между тем, религии, блядь, очень простые.
Конфликтуют два типа человеческого сознания. Один тип — это люди, которые думают, отталкиваясь в первую очередь от своих чувств и эмоций, а потом делают то, что считают единственно возможным, потому что строги к себе и ответственно относятся к жизни как таковой. Люди второго типа имеют наглость называть подобный подход инфантильным или, в более мягком варианте, юностью, с неизменными нотками снисходительности.
Эти самые люди второго типа, то бишь уроды-европейцы и их выродки в Новом Свете устроены иначе. Думать они, разумеется, тоже умеют. Однако действия предпринимают в этой связи совершенно парадоксальные. Можно сказать проще — особенностью истинной европейской и американской религии является сплошная ложь во всех сферах жизни и патологическая неспособность каждого отдельного индивида быть самим собой. Наглая тотальная самодовольная ложь и больше ничего! А настоящие собаки едят мясо — вот и всё!
А столь распространённое у уёбков второго типа христианство — просто удобная хрень, как и сменивший его в умах европейцев в эпоху Просвещения пресловутый гуманизм. И ведь всегда это было враньём!
Сколько людей погибло на кострах инквизиции, официального полицейского института религии, главной заповедью которой является «не убий!» А как эти, блядь, гуманисты гуманно обошлись с коренным населением Америки?! Да пошли они на хуй, эти милые люди второго типа!
А вспомните искусство! Вспомните куртуазную литературу! ТАЙНАЯ любовь Прекрасной Дамы и Рыцаря — вот идеал, бля! При этом за кадром эта Дама радостно ебётся со своим официальным, блядь, муженьком, у которого тоже, в свою очередь, наверняка есть какая-нибудь недосягаемая Вечная Возлюбленная, но её, как известно, ебать нельзя. Можно ебать жену и прелестных пастушек или дворовых девок, а любить можно Прекрасную Даму, которой тоже ничто человечье не чуждо, но только с мужем, с этой, если посмотреть объективно, вонючей нелюдью, прячущей свою хилую плоть в железный панцирь, тем самым несказанно нагружая свою маленькую лошадку. Но хули уж там! Он же, блядь, рыцарь! Прынц на белом, заёбаном жизнью коне!
