Джереми поднимается и ставит ногу на водную гладь. Потом вторую. И вот картина: он идёт через крошечное озерцо, и ступни его едва касаются воды. Уна смотрит на него без удивления. Она понимает, кто перед ней. Понимает, чьей любви она удостоилась.
Джереми не скажет Уне, что она переживёт его всего на несколько месяцев. Собственно, он не расскажет ей и о своей смерти. Джереми хочет, чтобы Уне было хорошо, чтобы она не думала о будущих бедах, а лишь о счастливом настоящем. Он идёт по воде — бессмысленно, для демонстрации, из хвастовства. Из-за камней за ним наблюдает охранник. Когда Джереми делает первый шаг, этот человек прикрывает глаза и садится на песок. Он не верит тому, что видит.
Джереми разворачивается, и от его пяток по воде расходятся круги. Он широко улыбается Уне и протягивает к ней руку: «Иди ко мне». Уна поднимается и делает первый шаг. Воду она не чувствует. Её ноги парят в миллиметре над поверхностью озера. Джереми улыбается и смотрит на неё. Уна делает первый шаг, затем второй, и неожиданно обретает уверенность в себе. Она двигается легко, как водомерка, и её рука встречает руку Мессии. Он целует её в губы, и они возвращаются на берег рука об руку. Она смеётся, и он тоже, и им, по сути, никогда не было так хорошо, как сейчас.
Развлекательные прогулки по воде, новый аттракцион для избранных. Агент немедленно передаёт информацию в Ватикан. Спирокки думает о том, что можно было бы сделать очень хорошее шоу: Джереми Л. Смит идёт прямо по воде и спасает от гибели какой-нибудь рыболовецкий траулер или сейнер. Собственно, Спирокки уже видел это представление — в бассейне, перед поездкой в Африку. Но тогда кардиналу было не до развлечений. Перед ним стояли первоочередные задачи.
Впрочем, никакого шоу не будет и теперь.
Есть и другие чудеса. Например, хлеба и рыбы. Война — это одно, а голод — совсем другое, хотя они и связаны неразрывно. «Тогда велел народу возлечь на землю; и, взяв семь хлебов и воздав благодарение, преломил и дал ученикам Своим, чтобы они раздали; и они раздали народу». Евангелие от Марка, 8:6.
Это происходит в Афганистане. Там снова начинается война, снова исламские фанатики и ненавистники Джереми Л. Смита жгут деревни и поля. Снова начинается голод. Грязные дети на полуразрушенных улицах вымерших городов. Бомбы, падающие днём и ночью. Бородатые люди с автоматами в руках. Женщины в грязных одеждах. Это арабский мир. Он никогда не менялся и никогда не изменится, во что бы они ни верили.
Вы не могли не видеть эту телетрансляцию. Джереми стоит на возвышении, вокруг него — толпы народа, несколько тысяч человек, женщины и дети. И все они голодны, все они оборваны и лишены крова. Спирокки в этот момент торжествует. Каждое чудо, совершаемое Джереми Л. Смитом по библейскому образцу на глазах у миллионов, работает на него, кардинала. Работает на Рим, на Ватикан.
Джереми опускает руку в контейнер с едой. Он всего один — там хлеб, сухая колбаса, галеты и армейские пайки в индивидуальных упаковках. Тысячи людей выстроились в очередь, а Джереми всё достаёт и достаёт еду из бездонного источника. И люди уходят, унося её в руках, мешках и подолах. У Джереми устают руки, и он подаёт условленный знак. Подходит другой человек, афганец, и продолжает дело Джереми Л. Смита: армейские пайки, колбаса, хлеб. Телекамера заглядывает в контейнер: он почти пуст, видно дно, осталось всего несколько порций. Но вот проходит ещё десяток человек, и ещё десяток, а еда всё не заканчивается.
Это стандартное библейское чудо, обыденный шаблон.
И, конечно же, исцеления. Джереми, накладывая руки, прекращает кровотечения, рассасывает катаракты, уничтожает лишаи, излечивает сифилис и СПИД. Это рабочая поездка — Джереми пашет, как заводная машина. Как заводной апельсин.
Чудо следует за чудом. Джереми Л. Смит совмещает в себе возможности Иисуса и всех ветхозаветных старцев — всех до единого. Джереми всемогущ.
* * *
Живот Уны увеличивается. Она уже не может выходить к народу, как прежде. Чтобы избежать пересудов, о беременности нужно заявить официально. Спичрайтеры строчат тексты. Объявление для простого народа: легенда о непорочном зачатии, часть вторая. Но, конечно, ребёнок — сын Мессии. Не Бога, а самого Джереми Л. Смита. Джереми вызывает Спирокки к себе и сообщает: «Моего сына будут звать Николас. Я объявлю об этом сам. Завтра, во время проповеди». Спирокки знает, что возражать бессмысленно. Никто не может противиться воле Мессии.
Теперь Спирокки боится оставаться с Джереми наедине. В глазах Мессии он читает знание. Нет ни малейшего сомнения в том, что Джереми Л. Смит в курсе всего происходящего за его спиной. Но раз Джереми молчит, значит, он негласно позволяет Спирокки готовить покушение. Впрочем, подготовка не требует существенных усилий. Нужно только определить место и время. Место — балкон. Время — проповедь. Снайпер — в окне напротив. Вот и всё.
О грядущем появлении сына Джереми Л. Смит и в самом деле объявляет на следующий день. Продажи товаров, связанных с его именем, возрастают в несколько раз. Биржевые рейтинги скачут, как сумасшедшие. Коэффициент Доу-Джонса снижается. Вы помните эту трансляцию — нет смысла описывать её подробно. Всё начинается как обычно. Джереми в белых одеждах появляется на балконе и благословляет толпу. Как всегда, имеется ложа для VIP-персон. Они ждут повторения манны небесной, но Джереми уже не играет в такие игрушки.
«Я хочу сказать вам несколько слов! — говорит он после благословения. — Вы не будете одиноки, потому что Уна, моя верная спутница и ученица, носит под сердцем дитя!»
Толпа взрывается криками. Она делится на две части. Тех, кто радуется, и тех, кто ненавидит Джереми за то, что он разрушил миф о собственной девственности. Учебники по смитологии ещё не обзавелись новыми параграфами о непорочном зачатии. Спирокки качает головой. Джереми снова рушит его планы — всё придётся исправлять.
Уна появляется на балконе почти сразу после слов Джереми. Её живот заметно округлился. Она становится в профиль, чтобы телекамеры зафиксировали её беременность. Джереми молчит, пережидая рёв толпы. Сейчас Уна прекраснее, чем когда-либо. Беременность не искажает её черт, не портит кожу. Уна — это воплощение материнства.
Все фирмы, мало-мальски связанные с Ватиканом, тут же начинают штамповать новые виды продукции. Появляются памперсы от Джереми Л. Смита. На рекламе изображён Мессия с младенцем на руках. Эта фотография была сделана во время одного из сеансов исцелений. Погремушки в виде фигурок Джереми и Уны, коляски с рисунками по мотивам смитологии, детское питание «Божье дитя» и прочая ерунда. Это бизнес, дружок.
* * *
История будет говорить о Джереми Л. Смите разное. Никакие учебники по смитологии не смогут сдержать армию ненавистников, которая появилась уже при нём и набрала силу после его смерти. Их не так уж много по сравнению с верующими в Джереми Л. Смита, но вполне достаточно, чтобы иногда собирать стихийные митинги, писать на стенах гадости и распространять антисмитовские листовки. Среди подобных крикунов всегда есть лидеры. Это грамотные и образованные люди, которые рассчитывают нажиться на хулении святого. Точнее, не рассчитывают, а наживаются.
В основном подобные люди вдохновляются таким явлением, как говноистория. Простите меня за этот термин, но иначе нельзя. Так оно и есть — говноистория. Не правда и не истина, а что-то отдельное — мерзкое и неприятное.
Говноисторики копаются в таких вещах, в которые лезть не следует. Они находят сифилис у Наполеона Бонапарта, Христофора Колумба, Максимильяна Робеспьера и других великих людей. Они обнаруживают, что Елизавета I, королева-девственница, спала с кем ни попадя. Они кричат, что Чайковский был гомосексуалистом, а Ницше — сумасшедшим идиотом. Они утверждают, что Жанна д'Арк никогда не существовала, потому что ни один король не принял бы какую-то крестьянку. Они упиваются тем фактом, что Пушкин матерился в своих письмах и замахивался половым органом на каждую проходящую мимо служанку. Они выкапывают, что Артур Конан Дойль баловался кокаином.
На самом деле они просто завидуют людям, которые поднимали из пепла государства, открывали новые земли, создавали великую музыку и литературу и словом разрушали города. Единственное своё сходство с этими людьми говноисторики находят в том, что те тоже болели сифилисом.
Целая толпа могилокопателей — так называемых «антистратфордианцев» — образовалась вокруг Уильяма Шекспира. Они готовы приписать авторство шекспировских пьес кому угодно — от Бэкона до Елизаветы I, лишь бы обгадить великого английского драматурга. На самом деле, все эти пьесы и стихи написал Уильям Шекспир из Стратфорда-на-Эйвене — все эти сорок с лишним пьес и сто пятьдесят четыре сонета. А если что-то и не сходится, то какая, к чёрту, разница? Если история выдумала персонажа по имени У. Ш, значит, так ей было угодно. Вот и всё.
