«Что с этим субъектом? Очевидная депрессия. Выраженная заторможенность. Как вариант, все из-за мнимой бессмысленности жизни, из-за неудач и накладок» — при всей остроте ситуации Луиза продолжала рассуждать, также интересно, как раньше.
Однако нескончаемый поток разномастных мыслей прервал испуг: только девушка высунула голову в коридор, как увидела свисающий на наружной стороне двери труп Птенчика. И… побледнев, опустилась на корточки.
Все же ее посещали мыслишки, но уже более депрессивные в связи с увиденным.
«От волнения во рту скапливается слюна, и начинаешь дрожать от различных дурных фобий, боишься проглотить собственный язык».
Прибитый мулат вонял меньше, чем разъеденные неизвестными насекомыми останки в вентиляционном отсеке. Но выглядел еще жутче — как манекен, который когда-то был живым. Манекен из кожи.
«Надеюсь, я выберусь. Я должна. Да и полиция обещала прибыть в скором времени. А еще надеюсь, что подонка посадят лет так на тридцать, а лучше смертная казнь без права на последнее слово. Только так, считаю, нужно обращаться с подонками — ихними методами».
Миссис Розалин Картер — жена (уже ныне покойного) градоначальника, плакала целый день, горевала… Причина всем ее знакомым и друзьям была известна — тяжело потерять любимого супруга, но незнание действует губительнее утраты.
Ты, вроде, хочешь верить, настраиваешь себя на лучшее, но не покидающее душу предчувствие трагичного лишает надежды. Слезы Розалин Картер, это только ее слезы. Мало кого по-настоящему тревожит судьба мэра Мракан-сити.
У Розалин был ребенок — девочка. Взрослея на глазах женщины, этот цветок жизни переходил на новые, более взрослые игрушки, смотрел разные передачи и ходил в школу. На вопрос «что с отцом» заботливая мать отвечала наигранной улыбкой и словами…
— Папа в командировке…
Дойл/Лепрекон с изощренным коварством наблюдал за окнами. Свет в них погас ближе к ночи. Помешавшись на убийствах, взрывах, и хакерстве, непризнанный компьютерный гений и по совместительству санитар психиатрической клиники мечтал уничтожить родных Сета Картера, даже несмотря на то, что он уже мертв.
«Психологи считают теорию относительности способной. Ну, распределить по полочкам. Маньяк — это уже асоциальное явление. Но я не маньяк, я лишь хочу выжить — восстановить справедливость, чего бы мне это не стоило».
Злоумышленник подошел ближе к окну, подтянулся и увидел завтракающую на кухне девочку, которую поглаживает взволнованная Розалин.
«Скоро все закончится. По крайней мере, вы, мои дорогие, не будете страдать так, как я».
Он вытащил проволочную удавку, ту, что повредила уже многие шеи.
Шею Руперта Уолберга…
Убийца потрогал жертву по голове, а потом взял удавку и обмотал горло. Свыкнувшись с мыслью о неминуемой гибели еще минуту назад, Уолберг не старался сопротивляться… а при удушении ноги трясутся всегда.
— Кххх, я задыхаюсь…
Шею Сальваторе Матераццо…
— Черт, ты кто?
Убийца подбежал к ползущей в неясную сторону жертве, достал удавку и начал душить. Он утруждался, пока не убедился в бездыханности раненого…
И эти двое далеко не все жертвы удавки! Фанатик, каким по стечению обстоятельств стал (по словам мэра Картера) «неприметный худощавый парень», нацелился на убийство семьи мэра, дабы закончить начатую миссию.
«Вот вы и попались. Вас не спасет ни что».
Дойл подошел к входной двери.
Услышав частое периодическое постукивание по дверному стеклу, Розалин отвела дочурку в комнату, выключила свет и пожелала приятных снов, а сама побежала открывать.
«Кого могло принести в столь позднее время?»
Она думала, это из полиции, хотят оповестить о чем-то…
Но на пороге стоял вовсе не господин-детектив, а промокший незнакомец в черной кожаной куртке с не шибко приветливым взглядом. Но и не злым. Нет. Этот человек казался странным.
— Кто вы? — спросила хозяйка, череп которой едва не треснул от звериной хватки.
— Вы же не в обиде на меня? — медленно произнес Дойл, — Прошу, не обижайтесь, а то обижусь я — и продолжил давить, — А если я обижусь, будет еще хуже…
Через пять минут.
Незванец с жесткой полуулыбкой на лице «захватил власть» в коттедже семьи Картер, привязав женщину с дочкой к отеплительной батарее на кухне. Минут десять мать успокаивала свое дитя, через силу лгала ребенку, чтобы хоть немного, незначительно сгладить происходящий хаос.
Хаос — только этим словом обозначить ситуацию: маньяк неприкаянно расхаживал по коттеджу, заходил то в одну комнату, то в другую, о чем-то бубнил, бил ладонями по стене, ломал предметы, крушил…
И когда Дойл уже устал туда-сюда метаться, решил проведать, как поживают его жертвы. Вместо того чтобы сразу убить их, он замутил длиннющий монолог:
— Психологи говорят, способность присутствовать в собственной жизни может развить каждый — он держал в руках пушку с глушителем, готовый в любой момент выстрелить, лишить жизни, — Но говорят многие, а вот делают… делают далеко не все! Знаете, я не веч…
Вдруг послышался пронзающий голос смертельно напуганной Розалин. Напуганной не за себя, а за дочь — за маленькую Кэтрин:
— Что вам нужно от нас?
— Ничего! — убийца вернулся к теме психологии, — Последствия психозов достаточно многогранны и ежедневно обсуждаются самыми лучшими врачами! По телесной реакции можно выявить психоз… Мимические проявления, не свойственные тому или иному человеку, говорят о возможном нарушении. Понимаете?
Психиатрия на время прекратилась. Далее последовал рассказ о своем прошлом, в частности, о работе:
— Занятные приключения клерка! Меня не брали никуда, в том числе и на вакантную должность. Любой цент казался редчайшей удачей, чудом…
— Я хранил безделушки, даже рваную обувь…
— Я посылал заявления с характеристикой, с просьбой принять на работу, но мне отказывали… Как же это несправедливо!
— И хоть я добился достойного образования, и хоть в университете меня величали компьютерным гением за врожденную предрасположенность к точным наукам, я понял недавно, что не смог состояться.
— Надеюсь, вы не будете на меня обижаться, когда я вас убью?
— Чтобы жизнь не прошла мимо, имеет смысл созидать. Полностью уверен, если задать вопрос «чем вы можете гордиться?», то большая часть населения просто сложит руки.
Дойл не находил себе места, маялся. Как посторонний зритель, Розалин смотрела за движениями преступника и предполагала, что таким нездоровым способом он «копит» негатив, чтобы потом выплеснуть. Период ожидания длился около получаса.
Через полчаса Лепрекон прекратил «изливания», привстал на корточки, потом на четвереньки, дополз до пленниц и прошептал так, что услышала его слова лишь мама — Розалин:
— Он очень любит издеваться над людьми. Да, я серьезно. Он держит за горло и не отпускает. Вы даже не представляете, на какие преступные изыски я готов согласиться, лишь бы меня отпустили, миссис Картер. Устал, что меня держат, понимаете? — Дойл прислонился спиной к газовой плите и проверил наличие патронов в магазине, — Я так хочу, чтобы отпустили… и потом в мыслях:
«Очень хочу».
— Но меня не отпустят! — преступник опять взбесился и наставил пушку на женщину с девочкой, — Вам конец, но помните, я не такой уж и плохой парень! — чуть поскользнувшись, он несознательно подарил пленницам еще несколько секунд жизни. За это время проворная миссис Картер распутала веревки и, воспользовавшись газовым баллончиком, прыснула садисту в глаза.
— А-а-а-а-й! — Дойл в полуиспуге ухватился за лицо, но это не помешало ему сделать выстрел, — Сдохни!
БУМ!
Приоткрыв рот, миссис Картер посмотрела на свои растопыренные ладони… они были в крови. Как и блестящий свитер…
Неспособная стоять на ногах, раненая Розалин встала на колени и бесчувственно посмотрела на Дойла, но из-за огромного количества потерянной жидкости ничего не испытала. Даже ненависти…
Через минуту убийца пришел в себя после слезоточивого вещества и сильно разбуянился. Перезарядил пистолет…
— Да сдохните вы, сволочи! — и для уверенности несколько раз в упор продырявил женщину. Две пули промахнулись, но те, что попали, обеспечили Розе свиданьице с мужем…
«Теперь девочка».
Мать за несколько секунд освободила бедняжку Кэтрин, которая после спряталась в одном из гардеробных шкафов на втором этаже коттеджа. Убийца принялся искать ее, раздраженно выкрикивая всевозможную ругань:
— Где ты, а? Выходи, дрянь! Выходи!
Дойл дошел до грани и был готов пойти на любые преступные изыски!
