несколько часов до начала рабочего дня мы с Вано, шатаясь, выползли на улицу. «Надо как-то протрезве-е-еть», – протянул я. Мы закурили. «Давай кружок по району?» – предложил Ваня, я согласился, мы сделали кружок. На улице было тепло (или нам было тепло?) Безветренное тёмное зимнее утро. Хлопья снега размером с рублёвую монету, кружась, медленно падали на землю. Вереницы наших запутанных следов были первыми разрушителями белого покрова. Петляя, они вели от Родино подъезда, вдоль леса, мимо ночного магазина, площадок, скамеек, мимо голых деревьев и припаркованных, заваленных шапками снега машин, до Ваниного подъезда, который был первым на пути. «Давай посидим?» – предложил я, и мы сели на заборчик перед его подъездом. Была и скамейка, но на ней было столько снега, что легче было усесться на узенькую жёрдочку, как две чёрные нахохлившиеся вороны.
– Эх, Вань, как всё успело так поменяться-то, а?
– Брат, ты о чём?
– Ну как-то… Всё печально, что ли… Помнишь, как угарно всё было, когда я только пришёл в тусу? Тогда, в начале лета, когда я только вернулся…
– Ах-ах-ах, ну да, здорово было.
– Да, прошло три года, а все внутри словно состарились…
– Просто период такой. Всё наладится, друг. Серьёзно. Все немного в шоке от случившегося с Захой. Но всё будет так, как раньше, я тебе точно говорю. Ща, эта грёбаная зима пройдёт – и снова все будут тусоваться. Жизнь продолжается ведь.
– Да-а-а. Просто… Сейчас как-то уже по-другому смотришь. А тогда такое детство было… Всё такое новое, понимаешь? А сейчас уже пройденный этап.
– Ну, будет ещё что-то новое…
– Ты так говоришь, потому что влюблён))), – я хотел стукнуть его кулаком по плечу, но кулак пролетел мимо, чуть не утянув меня за собой.
– Ну, может быть, братух, я просто понял… знаешь что?
– Чё?
– Понял, что всё фигня это – вся эта жизнь районная. Никуда это не ведёт, вот что. Посмотри, нет тут серьёзных и успешных людей. Все, кто становятся успешными, все из районных муток сваливают. Это ж детский сад: брат, друг, разборки, мутки. Сами себя закапываем. Вот я с Аней стал встречаться, и она меня на спорт подсадила. Стал раньше вставать, появились какие-то цели. Я думаю о семье, понимаешь? И кажется, что вот оно – настоящее! А не вся эта чепуха…
– А ты не думаешь, что только кажется? Что и это тоже просто этап, который тоже просто закончится, тоже будет разочарование…
– Ну слушай, так судить – вообще жить не захочется! – он засмеялся. – Можно вешаться сразу))). Ну, может, ты и прав, наверное, мужики взрослые так и скажут. Не просто так семьи распадаются и мужчины уходят к молодым бабам. Ищут чего-то, наверное. Я не знаю, но зачем забегать вперёд и думать о том, что ещё не наступило? Может, и не наступит? Надо жить сегодняшним днём… и… развиваться как-то, что ли… вперёд идти, а не на месте топтаться…
Я задумался.
– Да-а-а, брат, ты прав, наверное… Мне на работу пора… Через два часа должен быть в офисе уже.
– Да ты ж в очко!
– Эх… ну ща, душ приму, надо поесть, жвачкой зажевать… не знаю… – я тряхнул головой, словно можно было отряхнуть опьянение), но голова лишь ещё больше закружилась.
Мы встали, попрощались.
– Эх, люблю тебя, брат, – сказал Вано, когда я протянул ему руку.
Он притянул меня к себе, обнял свободной рукой за плечо, крепко прижал к заваленной снегом, мокрой куртке.
– Люблю за то, что ты у нас точно настоящий. Без дерьма!
– О-о-о, какие признания пошли, ха-ха, вообще-то, любят не за что, а вопреки, хех, спасибо, Вань, я тоже тебя люблю! Правда! Не пропадай! Набирай нам. Мне. Мы с Родей часто виснем. Заходи ко мне! Бабушка постоянно про тебя спрашивает.
– Передай ей здоровья от меня! – весело сказал Ваня, и мы попрощались.
Я закурил последнюю сигарету, проводил его взглядом, пока он не скрылся за дверью, и вздохнул. «Надо чаще с ним встречаться», – подумал я.
Что есть в мире настоящего? Помните, как было раньше, когда морковку из грядки вырываешь, о коленку отряхиваешь и ешь прямо так. И земля на зубах поскрипывает. Вот это – настоящее. Или мама после купания завернула в махровое полотенце, вынесла в комнату, посадила на диван и включила мультики. И холодок по рукам бегает, и радость такая, что мультик начинается. Вот это – настоящее.
Чего только не придумывает ребёнок. Все эти игры, когда роли распределены между играющими, а сюжет создаётся попутно воображением. Шалаши из одеял, домики из веток и листьев, Гималаи из сваленной бульдозером кучи снега. Вы то охотитесь на зомби, то ловите преступников, то с девчонками свадьбу устраиваете. И вот это – ну точно настоящее.
Я хорошо помню момент, когда мы стали подростками, и летом стало вдруг скучно. Воображаемые игры перестали быть интересными, даже как-то стыдно было в них играть, хотя тайком я всё-таки фантазировал, придумывая себе совершенно другую жизнь, где я взрослый и успешный в той мере, в какой понимало детское сознание успех взрослых: барабанщик в рок-группе, на мотоцикле, с пистолетом за пазухой, отстреливаюсь от почему-то американских полицейских в чёрных фуражках.
На место придуманных игр пришли игры с мячом, казаки-разбойники, бадминтон, вышибалы. Но потом и это стало казаться скучным. Фантазии приобрели совершенно иной характер. Мальчик становился юношей. Чем старше человек становится, тем меньше в нём настоящего, понимаете?
И вот настоящее – это хорошенько чем-нибудь убиться. Желательно до беспамятства, чтобы потом хвалиться, кто меньше всего помнит. Казалось, ты «живёшь настоящим».
Дальше, ведь, только хуже. Дальше ты становишься «взрослым». И твоя жизнь – это делать вид, что ты занят работой и любишь её. Что ты спешишь домой и любишь дом. Что ты кормилец семьи и рад нести крест ответственности. Что ты не боишься. Делать вид, что во всём этом есть какое-то великое предназначение – быть человеком. И что вот оно, настоящее.
У тебя будет всё, во что ты раньше играл, о чём мечтал, но всё это будет лишь результатом труда, но никак не исполнившейся мечтой. И только в момент, когда ты станешь отцом и увидишь кристально чистый взгляд ребёнка, в котором тонет весь этот непонятный неизведанный ещё мир, только тогда ты поймёшь, что настоящее уходит с того самого момента, как мы появляемся на свет, и вся твоя жизнь – по сей день лишь воображаемая игра, где ты сам придумал себе роль, попутно создавая сюжет.
Конец
На дворе было двадцать седьмое марта, я усердно работал на новом месте вот уже полгода и недели три не разговаривал ни с кем из пацанов. Вдруг увидел звонок от Роди. Обрадовался. Я всегда радовался ему. И знаете, бывает, ты видишь на
