— Не волнуйся за меня, — сказала она Элис голосом, дрожащим от страха. — Я просто хочу найти хорошее место, место, где я смогу приклонить голову, и боль оставит меня.
Измученная и видевшая мир сквозь какую-то странную дымку иллюзии, 7 ноября 1964 года Маргарет Ларсон подала на развод, в то время она жила в Лос-Анджелесе, в отеле, содержащемся на добровольные пожертвования миссией Армии спасения. Все шесть следующих недель она занималась исключительно тем, что слушала кантри и читала криминальные романы в мягких обложках, которые воровала в одном из филиалов публичной библиотеки Лос-Анджелеса. Когда в конце концов у неё всё-таки закончились деньги, она стала работать по ночам в ресторане в Инглвуде, напротив скоростной трассы Голливудского парка.
— Она работала официанткой в местечке под названием «Багги Уип». Он чем-то напоминает «Смокиз», — сказал Ларсон. — Много дерева и кабинки обтянуты такой же кожей. Но мясо там не в пример здешнему. Кстати, а что ты думаешь об этом местечке?
— Замечательно, — ответил Джин, и он действительно так думал, возможно, здесь подавали самые нежные ростбифы, которые он когда-либо ел.
— Отличное мясо коров, которых кормили настоящим зерном. Самое лучшее.
Осенью и зимой 1964 года Хэл Ларсон постоянно звонил своей жене в Лос-Анджелес, униженно повторяя, что он любит её, и умоляя вернуться домой. Вскоре после Нового года, когда она перестала подходить к телефону на работе и заблокировала свой домашний телефон, он сам прилетел к ней.
— Я не знал, что я мог ещё сделать, — говорил Ларсон. — Я не мог поверить, что она всё бросила. Просто начала жизнь заново, как будто меня и Элис не было на свете.
«Багги Уип» находился на бульваре Ла Тиджера, всего лишь в нескольких милях к северу от аэропорта. Он считался собственностью Тони Карнера (Тони Две Скорости), человека, входившего в преступную группировку Восточного побережья и приятеля Карла Риза. С начала 1950-х ресторан стал популярным местом отдыха игроков и их поклонников, которым нравилось находиться рядом со звездами. Во время сезона гонок или когда «Лейкерс»[45] играли дома, в баре всегда можно было встретить голливудских знаменитостей и самых симпатичных шлюх города. Ходили слухи, что в комнатах наверху часами играли в покер с высокими ставками, где завсегдатаи вроде Фрэнка Синатры и Тони Кёртиса теряли порой до 50 тысяч долларов за одну ночь.
— Я не сразу заметил Маргарет, — сказал Ларсон и нахмурился. — Она выкрасилась в блондинку, на ней было надето платье, усеянное блёстками, с таким глубоким вырезом на груди, что соски видны. Увидев меня, она открыла рот, и я подумал, что она сейчас закричит. Я сказал, что нам надо поговорить. Она считала, что говорить не о чем и незачем было мне прилетать в Лос-Анджелес. Я сказал, что слишком люблю её, чтобы позволить ей просто так уйти от меня, даже не поговорив. Думаю, что я схватил её за руку, когда кто-то повернул меня и ударил кулаком в лицо. Я сильный мужчина и могу постоять за себя в честном бою, но здесь было другое. Четверо или пятеро здоровенных мужиков появились из ниоткуда и вышвырнули меня за дверь. Они продолжали пинать моё бесчувственное тело, и если бы Маргарет не закричала, чтобы они остановились, думаю, я умер бы прямо той ночью.
Вызвали такси, неподвижное тело Хэла Ларсона было доставлено в приёмный покой больницы «Сентинела». Дежурный врач аккуратно вправил сломанный нос Ларсона и стянул глубокие порезы вокруг глаз. В полдень на следующий день он уже летел в Сидар-Рапидз.
— Три года спустя она вернулась домой. Три года прошло с того дня, — сказал Ларсон. Они пообедали, и отец Элис вёз Джина обратно в мотель. — Но она не была прежней. Может быть, это из-за выпивки или наркотиков. Но что-то с её головой было не так. Это были ужасные годы для Элис. Были шестидесятые, и так много молодых людей уходило из дома, что этому уже даже не удивлялись, но не матерей же!
Дважды за последующие восемнадцать месяцев Маргарет Ларсон уходила из дома, и каждый раз, когда она возвращалась, её душевное расстройство становилось всё более и более глубоким, Однажды утром Хэл Ларсон открыл газету и обнаружил объявление о том, что Маргарет вышла замуж за пожилого комиссионера из Дэвенпорта по имени Форест Одом. Ещё в газете поместили фотографию Маргарет в цветастой рубашке и с безумным взором, эта самая фотография появится в газетах на первой странице год спустя.
— Её арестовали за попытку убийства. Она попыталась заколоть мужа, — сказал Ларсон Джину, когда они стояли напротив «Бест Вестерн» и в его «Шевроле» всё ещё работал мотор. — Возможно, Элис рассказала тебе об этом.
— Она сказала, что отправилась в колледж, а вы поехали в Дэвенпорт на суд.
— Старик Одом отказался свидетельствовать против неё, и Маргарет не понесла наказания. Немного времени спустя какие-то подростки обнаружили её бродившей нагишом по лесам возле Маршаллтауна. Её помести в государственную больницу в Уэстхевене. Она там до сих пор.
— Она знает, что Элис умерла?
— Если и знает, то не от меня.
Утро в день похорон Элис было холодным, небо было затянуто тучами, порывистый ветер рвал голые ветки высоких тополей, которые окружали кладбище Сидар. Возле могилы, кроме Хэла Ларсона, Джина и коллег Элис из TWA, стояли ещё несколько родственников с той и другой стороны, племянники и племянницы, друзья из средней школы, — всего около сорока человек, многие из них были женаты, у многих из них подрастали дети; ещё было семьдесят пять человек из Сидар-Рапидз, обычные мужчины и женщины, которые только шапочно были знакомы с Элис и пришли просто выразить свои соболезнования.
Мать Элис в грязном зелёном пальто, надетом на больничную пижаму, стояла в первом ряду и удивлённо смотрела на всё происходящее, не выказывая ни капли отчаяния, словно бы это не она потеряла своего ребёнка. Позади неё стояли два санитара, своими грушеобразными фигурами напоминавшие кегли для игры в боулинг, один чернокожий, другой белый.
Марсия и женщина, которую Джин не знал, исполнили «Amazing Сгасе»[46] и «Blessed Be the Tie That Binds». Затем священник из методистской церкви[47], очень симпатичный мужчина с прямыми чертами лица и бледно-голубыми глазами, в течение нескольких минут говорил о том, какой хорошей была Элис, как она помогала всем, с кем сталкивала её судьба.
— Господь дал, и Господь взял, — сказал он, когда гроб с телом девушки опускали в землю. Тут он добавил громче и строже: — Помните только о главном — о смерти, справедливости, о том, что существуют ад и рай — и никогда не согрешите!
После похорон Джин подошёл к матери Элис, которую санитары, временами останавливаясь, вели по узкой дорожке мимо надгробных плит и бетонных указателей к автомобильной стоянке. Когда он поравнялся с ней и попытался представиться, чёрный санитар остановил его:
— Сейчас нельзя разговаривать с мисс Маргарет. Если вы хотите навестить её, то приходите в больницу в часы, отведённые для посещения.
— Я был помолвлен с её дочерью, — сказал Джин. — Я просто хотел поздороваться.
Маргарет Ларсон остановилась и косо посмотрела Джину в лицо. Сначала показалось, что его лицо внушило ей отвращение, затем она захихикала, но через несколько секунд прекратила.
— Прах к праху, — прошептала она. Затем, сморщив губы и как-то непристойно покачивая плечами, повторила: — Прах к чёртову праху.
Джин присоединился к веренице машин, которые возвращались в маленький, с белыми ставнями домик Хэла Ларсона, занимавший крайний участок на северо-западной окраине города. Около домика росли клёны и ухоженные кустики цинний и бархатцев, но внутри на стенах были сырые пятна, а занавески и ставни были покрыты толстым слоем пыли. На кухне в углах лежали мешки с газетами и мусором, а раковину переполняла грязная посуда.
Присутствовавшие на похоронах собрались на большом заднем дворе, где на столе были бутерброды, приготовленные в церкви, чаши с фруктовым салатом и пунш. Несколько минут Джин провёл в гостиной, восхищаясь старинным, достающим ему до пояса деревянным радио, над которым висела картина, изображающая плывущий корабль. Рядом с радио стоял большой книжный шкаф, в котором были Библия короля Джеймса, «Алиса в Стране чудес», несколько приключенческих книг, дюжина газетных вырезок о странных событиях и пачка старых газет. На верхней полке лежала шахматная доска, «монополия» и несколько пазлов.
В комнату Элис из гостиной вёл короткий коридор. В комнате стоял только дубовый туалетный столик и маленькая односпальная кровать, застеленная легкими голубыми фланелевыми простынями и небесно-голубым одеялом. Гардероб же был набит летней и зимней одеждой. На полу валялись баскетбольный мяч, теннисная ракетка, роликовые коньки, кукольный домик и большая картонная коробка.
— Забирай всё что хочешь, — сказал Хэл Ларсон, и Джин удивлённо посмотрел по сторонам, они молча переглянулись. — Давай, — сказал несчастный Ларсон. — Бери всё что хочешь. Её старые роликовые коньки, теннисную ракетку, всё что хочешь. — Замолчав, он показал на картонную коробку: — Это тоже её.
